Лайт, у меня вопрос

«Недосыпание снижает мыслительную активность», — в который раз напомнил себе Лайт, любуясь на начавшие появляться круги под глазами, пока еще заметные только ему. Конечно, можно будет отговориться приближающимися экзаменами, но не хотелось лишних вопросов. Может, ещё раз пересмотреть расписание? Нет, он потратил не одну неделю на его составление, там не могло быть ничего лишнего. Так много дел, но так мало времени. Предвкушая заслуженный отдых, Лайт вернулся в комнату. — Рюук, слезай с кровати. Шинигами едва взглянул на него. Только хлопнул по матрасу, падай, мол, рядом. Какой же он всё-таки ленивый. И наглый. — Лайт, у меня вопрос. Ягами устало потер лицо и сел на кровать. Не было ни малейшего желания обсуждать планы Киры, но Рюук ведь не уймётся, будет доставать, не давая уснуть. Шинигами неожиданно приподнялся на локте, придвинулся вплотную, почти уткнувшись в него носом. Сонный Лайт даже отшатнуться не успел, как Рюук протянул: — А от тебя яблоками пахнет. Лайт взъерошил себе волосы и принюхался. И в самом деле. Неудивительно, все уверены, что он резко полюбил яблоки, вот мама и купила новый шампунь с таким запахом. Вот черт. — Ты хотел задать вопрос, так задавай, — сквозь зубы процедил он, отодвигаясь. — А прикасаться друг к другу — это правда приятно? Ягами поморщился. Из всех неуместных и нелепых вопросов, которые только мог придумать, шинигами выбрал самый идиотский. И ведь придется отвечать, если он хочет наконец-то выспаться. — Ты опять смотрел с Саю её глупые фильмы? Ему уже приходилось объяснять богу смерти элементарные, казалось бы, вещи: люди не общаются между собой песнями, не умеют зависать в воздухе и, нет, Санта Клауса не существует. Порой казалось, что шинигами просто издевается, на самом деле великолепно все понимая. — Лайт! — Я отвечаю, и ты убираешься с кровати! Да, тактильный контакт с человеком, который симпатичен, доставляет приятные ощущения. Успокаивает. — И это все? — разочарованно протянул бог смерти, даже не думая освобождать место. — А что тебе ещё? От желания спать уже голова кружится. — Я ничего не понял. Покажи, а? — Мне что, идти будить Саю? Уверяю тебя, быть разбуженным в полпервого ночи, даже очень близким человеком, — это неприятно. — А я не сплю, ты можешь потрогать меня! Так вот, что ему на самом деле надо! Что в голове у этого шинигами? Лайт с самого начала поставил Рюука на одно из последних мест в списке приоритетов: бог смерти не влиял на реальность, не мог или не хотел дать нужной информации. Бесполезен. Поэтому и не заслуживал особого интереса. Похоже, шинигами надоело такое пренебрежение. Теперь он точно не отстанет, и, если днем назойливый временами бубнеж был фоновым шумом, ночью становился невыносим. — Лайт, ну что тебе стоит? У нас это не принято, а мне интересно, — продолжал уговаривать бог. Лайт вздохнул, признавая поражение. Рюук понял все без слов и сунулся ближе, оказываясь почти нос к носу с человеком. Лайт осторожно протянул руку, проснулся иррациональный страх: а вдруг укусит? Коснулся неуверенно, самыми кончиками пальцев. Кожа оказалась прохладной, сухой как бумага, а щека твердой, словно под кожей была только кость. Пальцы заскользили вниз по челюсти. Обычно шинигами двигался так, словно ничего не весил, под ним даже матрац не проминался — ни дать ни взять иллюзия. Теперь же Лайт на подсознательном уровне будет воспринимать его, как нечто вещественное, реальное. Да, Рюук его провел. Он сделал, что Рюук просил, самое время согнать шинигами с кровати, но уже проснулся интерес. Рюук не возражал, когда Ягами осторожно провел по его губам и удивленно хмыкнул. Ну надо же, мягкие, даже чуть бархатистые. Лайт проследил контур вечной ухмылки и коснулся щеки уже всей ладонью. Рюук на это чуть наклонил голову, будто ластясь под прикосновение. Неподвижное лицо словно неуловимо менялось. Лайт готов был поклясться, что Рюук довольно зажмурился, если бы мог. Осмелев, Ягами подушечкой большого пальца провел по скуле и переносице, зарылся пальцами в волосы и попробовал растрепать жесткие, как перья, пряди. Руюк наклонялся все ниже и уже почти лежал у него на груди. Он молчал, и Лайт был за это как никогда благодарен. Даже звук собственного дыхания казался ему слишком громким. Медленно перебирая волосы, он добрался до уха. Тоже твердое, как и щека. Лайт обвел пальцами завиток, задел мочку. Цепочка серьги так и манила потянуть, но Лайт не настолько лишился разума, он перекатил в пальцах металлическое сердечко и опустился к шее. Осторожно провел ладонью по горлу — навряд ли шинигами мог бояться щекотки, но рисковать не хотелось — попытался нащупать пульс и по кивательной мышце заскользил вниз, туда, где под ключицами Рюук был будто сшит воедино со своей одеждой. Едва он подошел к этой границе, как шинигами словно очнувшись, вздрогнул. — Прости, — выдохнул Лайт, прежде чем успел поймать себя за язык и отдернул руку. — Теперь ты понял, — уже обычным строгим голосом. — Теперь прочь с кровати. Я хочу спать. Притихший шинигами, словно подхваченный ветром, взмыл под потолок. Щелкнул выключатель, и Рюук окончательно пропал в темноте. Уже через минуту было слышно только ровное дыхание спящего человека. Шинигами подошел ближе и наклонился к нему. Дыхание оседало теплом на его лице. Неважная замена тому, как чудесно согревала гладящая его рука. Ягами заворочался и перевернулся на бок. Рюук так и сяк повертелся рядом, пока не лег с ним лицом к лицу. Он полежит так немного, Лайт и не узнает ничего, если подняться раньше, чем зазвенит будильник. Все будет хорошо, не привыкнет же он к этому, правда ведь?