Cattivo ragazzo

Навязчивые мысли становятся такими постепенно. Поначалу она лишь мелькает на краю сознания, игриво виляя хвостом, но когда приходит осознание, что от нее уже не отделаться – бывает слишком поздно. Такие мысли не дают покоя, лишают сна, сидят внутри тесной черепной коробки и зудят… зудят… зудят. Но куда хуже, когда вместо абстрактной мысли поселяется не менее навязчивое воспоминание из прошлого. Особо коварное тем, что оно уже случилось и как бы не хотелось – его уже не изменить, не исправить, не переделать. Воспоминания любят приходить ночью. В темноте комнат они демонами отслаиваются от стен и оконных стекол, чтобы окружить. Задавить. Уничтожить. Не дают покоя, заставляя мучиться в горячке до рассвета или пока усталость не возьмет верх над обессиленным телом и разумом. Микеланджело Локонте горел. Воспоминания о прошлом окружили и сдавили грудную клетку эфемерными путами. То, что он находился за полмира от того места, куда его настойчиво возвращала память, лишь усиливало ощущения. Заставляя вспоминать едва ли не по минутам. Мысль зрела давно. Вот только как-то оформить ее в слова, а тем более в предложение Микеле никак не мог. Получалось лишь бессознательно о чем-то просить Флорана. О чем? Да Микеле и сам не понимал. Внутри сидела потребность. Чего-то неопределенного… а может это просто Локонте боялся оформить желание в слова, избегая формулировок, ведь тогда от них уже не отделаешься. Очередной концерт. Хоть Фло и просил его поумерить пыл и не вертеть так активно бедрами на сцене, но когда это останавливало Микеланджело? Едва зазвучала музыка – как тело будто зажило своей жизнью, танцуя на грани с пошлостью и откровенностью. Знал, что потом обязательно будут скандалы и возмущения от Мота. Француз обладал дичайшим чувством собственности и необъятной ревностью по отношению к своему итальянцу. Несмотря на достаточно длительные отношения и бесконечные слова любви, что завуалировано или нет постоянно произносились друг другу – Фло ревновал Микеле ко всем. Особенно когда последний сам переходил в режим соблазнения всех окружающих. Но после концерта было спокойствие и вежливо-холодная тишина. Предложение задержаться и уйти последними было принято с воодушевлением. Но едва в коридорах за стенами гримерки стихли шаги, как Фло изменился в лице и стал походить своей холодностью больше на Сальери, которого отыгрывал на сцене. – Локонте, я долго думал. – Несколько обманчиво-мягких шагов навстречу. – И пришел к выводу, что надо тебе дать то, на что ты так активно нарываешься. По спине Микеле пробежали мурашки, то ли от строгости голоса Флорана, то ли от страха перед темными глазами. Неуверенно выставив вперед руки, он залепетал: – Тебе все показалось, Фло… я… ни на что не нарываюсь… с чего ты это взял? – Ты доверяешь мне? – Что за дурацкие вопросы ты задаешь? Конечно же… Легкая пощечина отрезвила и заставила с обидой взглянуть в глаза напротив. Было больше…унизительно, чем больно, но ладонь к пострадавшей щеке Микеле все же прижал. – Отвечай только «да» или «нет». Подойди. Даже спустя много времени Локонте не понимал, что заставило его сразу покорно сделать два шага навстречу, даже не думая возразить. Словно… словно ждал этих слов. На глаза легла плотная повязка, а чужие руки стали медленно и аккуратно снимать одежду. «Так вот, что ты задумал. Решил внести немного разнообразия? Ну что ж…» – Мысль, оттененная легким смешком, успокоила, и, пока его раздевали, он стоял смирно. Затем его руки мягко, но настойчиво подняли, а по груди легла кожаная лента. Руки аккуратно продели в переплетение каких-то ремешков и внезапно все висящее на нем, едва ли не мешком, со щелчком резко затянулось на спине, плотно обхватывая грудную клетку и предплечья. Флоран обошел его и затянул потуже два ремешка у лопаток. Металл пряжек холодил кожу, заставляя ее покрываться мурашками, а дыханье – безнадежно сбиваться. Между ног привычно протиснулось колено, однако вместо желанных движений через пах протянули еще два ремня, будто нарочно не обращая внимания на вставший член. Более широкий ремень затянулась прямо под сосками, едва касаясь их своим краем. Еще один – по талии, затянутый туже, чем остальные. Два обхватили ноги примерно на середине бедра. Щелкнули замочки. Последним на него одели широкий плотный ошейник. Стало тут же чуть сложнее дышать, пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы он не впивался так сильно. Удивительно, но во время того, как на него одевали все эти вещи, Микеле не смог произнести ни звука. Слова застревали где-то в горле. Голова была блаженно пуста, и лишь сердце колотилось как сумасшедшее. Его аккуратно взяли за руку и подвели к зеркалу, где Флоран снял повязку с глаз Микеле, заставляя того подавиться судорожным вдохом от открывшейся ему картины. Он был… связан. Обилие ремней обхватывало тело, сковывая, почти причиняя неудобства, заставляя чувствовать каждый сантиметр черной кожи. На ремнях тут и там виднелись маленькие карабинчики и замочки, которыми можно было зафиксировать непокорное тело в практически любые позы. Стоящий за спиной Флоран лишь хищно улыбнулся и, издевательски помахав маленьким ключиком, убрал его в карман. «Я… его… в… ещь… он со мной сделает, все, что захочет… не выпустит…» – Мысли проносились обрывками и никак не желали срываться с губ хоть какими-нибудь словами. – Тебе нравится? – Нежный поцелуй в шею. – Ты где все это дос..ай! – Кело не успел договорить, как его легонько шлепнули по губам. – Я что говорил раньше? Только «да» или «нет». – Слабо, но ощутимо дернув за ошейник. – Я повторяю свой вопрос. Тебе нравится? Микеле зажмурился. Признать такое…. К тому же, ему никогда не нравились подобные… вещи. Но сейчас, на нем, они смотрелись все также невероятно пошло, но вместе с тем… красиво? Или все дело в стоящем за его спиной Флоране? Каким-то шестым чувством он понимал, что его видят насквозь и ложь мгновенно распознают. И, что самое странное, ложь казалась чем-то кощунственным. Неправильным. ¬– Да… – едва слышным шепотом слетело с губ, но Фло было достаточно и этого. – Ты сказал правду. Молодец.– Рука погладила по волосам, слегка массируя за ухом. От этой простой ласки с губ Микеле едва не сорвался стон, он лишь зажмурился еще сильнее и не видел, как довольно улыбнулся Мот. – Ну что ж… – Ласка исчезла, и Микеле поежился, ощутив, как некомфортно стало без гладящей его руки. – Надевай. – Флоран протянул ему длинное черное пальто. Слегка дрожащими руками Локонте взял плотную ткань и лишь тогда вспомнил о своей одежде. Но поймав его вопросительный взгляд, Фло лишь покачал головой. Едва дыша от какого-то непонятного ему самому волнения, он надел на себя пальто прямо поверх обнаженной кожи с ярко выделяющимися на ней ремнями. Скользящий материал подкладки моментально обдал кожу холодом, постоянно норовя соскользнуть с плеч. С пуговицами пришлось повозиться – злосчастные кусочки дерева никак не желали продеваться в петлицы и постоянно выскальзывали из пальцев. Едва он все же застегнул последнюю пуговицу и опустил руки, как по телу плавно прошлась еще одна волна возбуждения. Слегка покраснев от осознания этого, Кело опустил голову, пряча предательский легкий румянец. – Молодец. – Вокруг шеи замотался длинный теплый шарф, удачно скрывая около половины алеющего лица и ошейник. – Пойдем, нас ждет такси. – Что? За… - Вопрос остался невысказанным, едва Микеле поднял глаза и наткнулся на осуждающий взгляд Мота. – Молчи. – Предупреждение. Флоран открыл дверь их гримерной и вышел первым, с легкой усмешкой украдкой наблюдая за идущим за ним Микеле. Итальянец, поначалу рванувший с места обычным шагом, быстро осознал свою оплошность. Ремни давили, натирали, дразнили буквально в миллиметрах от особо чувствительных мест. Возбуждение накапливалось тягучими каплями, хотелось, чтобы прикосновение черной плотной кожи прошлось чуть-чуть в другом месте, совсем рядом. Широкий ремень под грудью едва ощутимо царапал соски при каждом вздохе. Два ремня в паху издевательски обходили вниманием член, натирая кожу совсем рядом. Вставший член терся о скользящую прохладную ткань внутренней стороны пальто, пачкая выступающей смазкой, что лишь добавляло странных и смущающих ощущений. Шажки становились все мельче, Микеле казалось, что пытке не будет конца – в глазах мутнело от возбуждения и неудовлетворенности, шум в голове нарастал. Когда он едва не врезался в стену и остановился отдышаться, дышать глубоко не получалось из-за ремней и ошейника, перед глазами все плыло, в немой мольбе он протянул вперед руку, которую тут же уверенно и крепко взяли, аккуратно, но настойчиво потянув вперед. – Еще немного. Ты справишься. – Голос Фло слегка дрожал, но заплутавший в своих эмоциях Микеле вряд ли обратил на это внимание. Сейчас этот родной и глубокий голос превратился в точку опоры, направлял, поддерживал. В него верят. Ему помогают. Чужая рука была крепка и сильна. О нем заботятся. Ведут вперед, подстраиваясь под его медленные шаги, позволяя опереться на свою руку. Когда они вышли на улицу, прохладный ветерок тут же игриво скользнул по обнаженной коже и залез под полы пальто, охлаждая разгоряченное тело. Микеле подвели к машине и аккуратно усадили на заднее сиденье, сев рядышком, и крикнув водителю адрес. В затихшем, но не исчезнувшем полностью шуме в голове стали ворочаться мысли, вновь распаляя остывшее было тело и сознание. Вспыхнула картинка КАК он выглядит под пальто и что кроме него на нем ничего нет. Только ремни. Шумный вдох привлек внимание водителя, и тот повернулся к ним, пока они стояли на светофоре, и поинтересовался у Флорана, все ли в порядке с его другом. Француз с плохо скрываемой злостью и раздражением ответил что-то про усталость и болезнь, и мужчина, пожав плечами, вновь вернулся к дороге. Мысли одна другой пошлее проносилась в голове Локонте, подобно сильным порывам ветра. Он… в таком виде. Скрытый лишь пальто. В чужой машине. Рядом сидит человек, который даже не догадывается о… его виде. Микеле непроизвольно облизнул губы и поерзал на сидении, сводя сильнее ноги, что не укрылось от наблюдавшего за ним Мота. Увлеченный мыслями, Кело не заметил, как машина подъехала к дому Флорана, а сам он уже помогал выбраться ему из машины, так же уверенно ведя за собой в сторону подъезда. Поздоровавшись с консьержкой, они свернули на лестницу, и Локонте едва подавил вскрик. Они пойдут пешком. По лестнице. На восьмой этаж. Уже на втором Микеле почувствовал, что не дойдет. Тяжело дыша и опираясь на перила, он преодолел последние ступеньки до лестничной площадки и заскулил, моля о помощи. Но получил совсем не ее. – Расстегни пальто и сними шарф. Это далось еще труднее. Пуговица за пуговицей пальто распахивалось, обнажая истинный вид Микеланджело. Кожа покраснела в нескольких местах и вся блестела от выступившего пота. Микеле старался не думать. Честно. И у него это получалось. Получалось, пока расстегивал пальто. Получалось, пока снимал шарф и протягивал его Моту. Но когда к небольшому карабинчику на ошейнике пристегнулась тонкая цепочка и его, будто собачку, повели за собой дальше по лестнице, мысли обрушились на пульсирующее сознание лавиной. Уши вспыхнули, лицо горело, а ноги едва слушались, дрожа. Ему казалось, что за ним отовсюду наблюдают, что у каждой замочной скважины, каждого глазка стоят люди со смехом следящие за его шествием. Ведь сейчас он просто… питомец… животное, которое на поводке ведут домой после прогулки. Внезапно откуда-то с верхних этажей раздались шум и смех, и веселая компания явно подвыпитых людей двинулась по лестнице вниз. Сердце моментально забилось в истерике и панике. Кело крупно задрожал всем телом, почти падая на колени прямо посередине лестницы. Голоса раздавались все ближе и ближе, Микеле зажмурился, мысленно моля, чтобы они свернули раньше в двери к соседям, вернулись назад за чем-нибудь, что угодно, но пусть не проходят мимо него… не видят его… таким…. Вперемешку со страхом внутри плескалось совершенно иррациональное, неправильное возбуждение. Ведь он именно такой… и сейчас он выглядит… как… дешевая шлюха из борделя. Компания не успела вывернуть из-за последнего разделяющего их поворота, как резким движением Флоран прижал его к стене, закрывая своим телом, склоняясь над губами, целуя. Весело смеющиеся ребята прошли мимо, не обратив особого внимания на зажимающуюся парочку. Локонте вмиг почувствовал себя в безопасности, будто в коконе, ощущая напрягшееся, будто перед атакой, тело Флорана. Француз защитит его любой ценой, порвет кому угодно глотку, чтобы никто и никогда не обидел его… и тем более не увидел в таком виде. Это придало сил и уверенности, сердце затопилось в любви и благодарности, а поцелуй все еще горел на губах. – Давай, Микеле. Тебе осталось пройти совсем немного. – Мягкий голос и легкий звон вновь натянутой цепочки. Оставшееся расстояние было пройдено без приключений, разве что свои мысли Микеле так и не удавалось взять под контроль, поэтому от особо неудачных движений или просто так он стремительно заливался краской, что не укрывалось от внимательных глаз Флорана. Когда они, наконец, остановились возле двери в квартиру Мота, Микеле не соображал практически ничего. Между ног все горело и болезненно ныло, умоляя о ласке и прикосновениях, тело неконтролируемо трясло, а сам он почти постоянно облизывал пересыхающие губы. Пройдя внутрь знакомой, и уже ставшей родной квартиры, с губ Локонте слетел вздох облегчения, а сам он рухнул на колени. Он справился. Не замечая, как из комнаты на несколько секунд вышел Фло. – Да, ты молодец, Микеле – Вновь ласка. Вновь нежные поглаживания по голове, от которых хочется поскуливать. – Ты был хорошим мальчиком. – Отмечая как вспыхнуло румянцем лицо. – Ты большой молодец. Но наказание еще не закончено. – Флоран с удовольствием смотрел как с осознанием сказанных им слов, счастье и радость на лице Микеле гаснут, уступая место страху и непониманию. – Нет… - Даже в состоянии шока Локонте помнил прозвучавший ранее уговор. Флоран обошел его и присел на край кровати, поманив к себе. Этот жест был бы игривым, если бы не холод в глазах Мота, явно давно желающего проучить засранца, беззастенчиво вертящего своей задницей на всех концертах. – Я говорил же тебе, чтобы ты перестал? – Кивок и несмелый шаг. – А ты меня не послушал. Ты обидел меня этим, Микеле. Ты считаешь, что я не ревную тебя и мне приятно смотреть на то, как ты лезешь ко всем подряд? – Нет! – И уже более смелые шаги. Ведь он никогда так не думал… просто… оно само получалось, он такой… – Тогда я делаю один вывод – ты напрашивался на наказание. Ты ХОЧЕШЬ быть наказанным. – Замечая как шумно вдохнул от этих слов Микеланджело. – Подойди. Едва Кело подошел близко и коснулся протянутой ему руки, как его резко дернули на себя, жестко разворачивая и перекидывая через колени. Одна нога держала Микеле на весу, удерживая его в районе живота, вторая поддерживала дрожащее тело чуть выше. Локонте задергался, краем сознания понимая, для чего его так разложили. Теплая рука нежно прошлась по позвоночнику, огладила ягодицы, слегка пощипывая и сминая, дожидаясь, пока бедра не двинутся навстречу прикосновениям, прося о большем. Едва с губ Локонте сорвался стон, а задница просяще выпятилась, как на нее со звонким шлепком опустилась ладонь. Вскрик застрял где-то в горле и вырвался наружу лишь со следующим ударом. Его нещадно отшлепывали, как провинившуюся девчонку. Заставляя жалко перебирать ногами в попытках встать и уйти от боли. Внезапно удары прекратились и пострадавшую кожу вновь стали поглаживать. – Скажи, Микеле, сколько раз я просил тебя так не делать? – Много… – глотая слезы. – Правильно, но я считал. Двадцать семь раз, Локонте, а это значит, что считать сейчас будешь ты. На уже покрасневшую кожицу жестко опустилась рука, награждая сильным шлепком. – Считай. – Р-раз… – Дрожащий голос плохо подчинялся, слова и мысли путались. Локонте показалось, что он несколько раз сбивался со счета, называя предыдущую, уже названную цифру. От ударов и от желания уйти от них, он постоянно подавался вперед, едва касаясь пола кончиками пальцев, или сжимая штанину Мота. Но что еще хуже – он стал ждать их. Было что-то извращенно-прекрасное в том, что его так низко наказывали, как он поскуливал от каждого удара, одновременно с тем понимая, как жаждет их. Он плохой мальчик. Он плохо себя вел. И он должен понести наказание. Член упирался в бедро Фло, показывая насколько процесс наказания нравится Микеланджело, уже не сдерживаемые стоны лишь подкрепляли это. Локонте стонал в голос, хрипло, высунув язык, так как дыхания катастрофически не хватало, а за злосчастную цепочку на ошейнике по-прежнему тянули, заставляя поднять голову и показать Моту в полной красе как ему хорошо. По раскрасневшемуся лицу, размазывая подводку, бежали слезы, изо рта текла тонкая дорожка слюны, а глаза блаженно закатывались…. Неужели он и вправду хотел именно этого? Хотел почувствовать себя униженным и ничтожным в руках одного единственного человека? Открыться перед ним полностью, показать, что он имеет безграничную власть. – Два..дцать…се-е-е-емь! – Едва последнее число сорвалось с губ, как цепочку отпустили, дозволяя опустить голову. Тяжело дыша, Микеле потихоньку возвращал способность мыслить, кожа на ягодицах горела и пульсировала от боли, тело крупно вздрагивало, будто продолжая получать удары. Силы Мот явно не щадил. Однако рука на спине по-прежнему не позволяла встать, что-то за спиной звякнуло, и по пострадавшей коже игриво прошелся кубик льда. От желанного контраста Кело вновь простонал, запрокидывая голову. Небольшой кусочек вожделенного холода издевательски медленно проходил по горящей коже, неумолимо тая. Едва он полностью растаял, распалив еще больше, Микеле подался бедрами немного вверх и назад, прося еще. – Ты хочешь еще? – Откровенная насмешка. – Да! – Молодец… – Кубики звякнули в бокале, и когда он их успел принести, и вновь холодное прикосновение к пылающей коже. Сколько это еще продолжалось Кело сказать не может, все смешалось в безумный коктейль, замешанный на контрастах температур ледяных кубиков и его разгоряченной кожи. Одним из кусочков льда медленно провели вверх по позвоночнику, шее, доведя его до губ, проталкивая внутрь вместе с пальцами, надавливая на язык, заставляя медленно посасывать, пока пальцы другой руки нещадно растягивали его, грубо трахая с обеих сторон. Едва эта мысль мелькнула в заходящемся в агонии сознании, как Локонте гортанно простонал и двинул бедрами, насаживаясь глубже… умоляя о большем. – С тебя хватит наказания на сегодня? Ты понял, как ты себя вел? – Тело дернулось в приливе возбуждения от слова «сегодня», будто прося еще. Пальцы покинули его тело, и Микеле с трудом поднял взгляд на Флорана, все еще помня об уговоре. – Говори. – Прошу… Трахни меня… Я… вел себя плохо… Когда наконец его едва ли не швырнули на кровать, тут же почти складывая пополам и резко вошли, трахая сильно и глубоко, Микеле взвыл от накатившего облегчения и восторга. Тело наконец получало то, чего жаждало весь вечер. Впиваясь жестким поцелуем в губы, не прекращая движений внутри, пока руки жадно мяли, терзали каждый кусочек тела, оттягивали ремни, резко отпуская, чтобы добавить к безумству удовольствия еще немного боли. Надолго их обоих не хватило, слишком сильно было обоюдное напряжение и желание. Вконец обессиленные они повалились на простыни, сил не осталось даже на то, чтобы снять ремни. Флоран лишь расстегнул ошейник и, вместе с цепью, отбросил его куда-то в угол комнаты. Ремни с Микеланджело снимут лишь утром. Синяки от них пройдут в течение недели, постоянно напоминая… Резкий телефонный звонок выдернул Микеле из воспоминаний, возвращая в реальность, в которой он в Корее, а Флоран во Франции. Ощущая неудовлетворенность в теле и тесноту в джинсах, вызванные воспоминаниями, он все же дотянулся до телефона, своей громкой мелодией уже начавшего раздражать, и хотел было сбросить вызов, как замер, глядя на высветившееся имя. Решение пришло само. – Да? Привет Фло, дела нормально… да, все хорошо… Фло… ответь на один вопрос… – облизывая вмиг пересохшие губы. – Я… хорошо себя вел?