ashen

«Слава» «Ты дома?» Слава довольно долго пялится на заблокированный экран телефона с сообщениями от Борисова. Не то чтобы его это удивляло. То есть, Леша должен был рано или поздно написать что-то, выходящее за рамки баттлов и мемов с РиП. Хотя, возможно, Слава ожидал прелюдии в виде «привет как дела» или еще чего. Ну, чтобы не вот так сразу. «да» Сообщение сразу отмечается прочитанным, но ответ приходит примерно минуту спустя. «Я могу зайти?» «Может купить что-нибудь?» Слава смотрит на экран, потом на кошку, вальяжно помахивающую с подоконника хвостом. «Вискас рагу с курицей» читается в ее глазах. — Ой, заткнись, у меня твоего корма столько, что скоро сам жрать начну. Коха лениво мявкает. Нет, правда, этот жидкий вискас пахнет так, будто с рисом и пивасом он был бы очень даже ничего. Слава решает проигнорировать второй вопрос. «зайди» В дверь стучат где-то 20 минутами позже, Слава за это время успевает поссать, выхлебать банку пива и поссать еще раз. У Леши растерянный вид и съехавшие набок очки, которые он как-то совсем неловко поправляет. — Я не готов, — говорит он, и Слава сначала не понимает, о чем речь. — Я проебу. Приходится вздохнуть и пропустить его внутрь. — Баттл через десять дней, — напоминает Слава. — Да… — рассеянно говорит Борисов, вроде как порываясь снять куртку, передумывая на ходу, и, вроде как, снова пытаясь. — А я не готов. У меня текста почти нет. Я сольюсь, — он держит снятую куртку в руке, весь такой неловко-поломанный, неуклюжее чужеродное пятно на чертеже Славиной квартиры. Слава забирает у него куртку, невесть откуда взявшаяся коха трется о Лёшины ноги. А ведь он еще недавно в баре радовался полуфиналу, как ребенок. — И ты такой решил «приду к Гнойному, попью его чай, да поссу в уши», да? Борисов весь тушуется еще сильнее, вроде хочет улыбнуться, но получается только пару раз подряд неловко дернуть уголками губ. — Ну я вообще много кому писал, но сейчас все в weekendʼe, и мне сказали, что тебя там нет… Ты почему не там, кстати? Ну не говорить же ему, что ты проснулся час назад и как раз собирался туда сходить, хоть тебя и немного мутит от непрерывного бухляжа. — Там сегодня, говорят, пидоров дохуя. — Да нет, там же наши… А, — Леша понимающе смеется. Они до сих пор стоят в тесном коридоре. — Тебе там чаю может налить? — передергивает плечами Слава. Борисов неуверенно кивает. Идет за Славой, и говорит, что все проебет. Останавливается и говорит, что он в заднице. Садится за стол и говорит, что ему страшно. Что ему страшно все проебать. Слава, ставя чайник, вспоминает, что ему не было страшно в свое время. Он, наверное, никогда не боялся проебов, и терять ему всегда было нечего. Может быть, в этом и весь секрет. Леша всегда волновался слишком много и даже на их баттле, помнится, нервно облизывал губы и будто боялся подойти ближе. — И что, мне тебе нагострайтить? Давай как Юле, но только если ты назовешься Лёша Ананас, — он протягивает Борисову кружку. — Пошли в комнату. Леша улыбается. Слава думает о том, выглядит ли он так же печально в глазах Оксимирона. Такая тонкая проекция, вариации на тему: мальчик и его кумир. Слава садится на кровать, Леша рядом, но, почему-то, на пол. Держится за кружку ладошками, будто пытаясь согреться. Смотрит так наивно снизу-вверх, очки слегка запотевают от пара. — Ты это… Прости, что я вот так пришел. Слава думает, что это очень хуево — когда тебе приходится извиняться за такие вещи. Ведь Леша, наверняка, хотел прийти, и то, что остальные хуерэперы в баре, здесь ни при чем. Хуево, когда пытаешься сделать вид, что чего-то не хочешь. — Хуйня, — почти сочувственно говорит Слава. Борисов как-то совсем неожиданно кладет голову ему на коленку. — Я могу остаться? — спрашивает он, снимая очки, и тогда это все так внезапно производит смысл, потому что Леша пришел, потому что хотел прийти, и извинялся, потому что хотел сделать вид, что делает вид, что не хотел приходить. Ебаная многоходовка. Слава вспоминает, что Лешину девушку зовут Сашей и у нее довольно кукольное лицо. Слава вспоминает момент, когда в баре подумал, что Леше это нужно больше, чем ему. А сейчас? Сейчас ему это вообще нужно? Леша смотрит на него из-под ресниц, его очки на полу рядом с кружкой, и это срезает ему еще пару лет, губы у него пухлые, как у девчонки, и что-то в его юношеском кокетстве такое, что делает его похожим на одну из тех шлюх, пытающихся переспать с рэпером на вписке. Хотя они еще любят притвориться пьяными, а Леша вполне себе трезв. Только у них еще яркая помада или тени до виска, а у Леши только сосредоточенно-выжидающая мордашка. Только с ними все всегда ничего не значит, а для Леши, наверное, это будет значить что-то. Слава думает, будет ли это значить что-то для него. — Эй, ты завис, — говорит Борисов. — Так я могу остаться? /а твой парень меня не отхуярит? / — Твоя девушка мне глаза не выцарапает? — Слава достает пачку сигарет из кармана джинс. — Саша? Нет, Саша… — у него явно нет отмазки на этот повод. — Она… Нет. — Давай затушим сигарету тебе об язык? У Борисова аж глаза расширяются, он весь аж как-то дергается слегка: — А нужно? Славу почему-то смешит, что он даже не отказывается. А правда, нужно ли? Нужно ли ему это? — Шутка. — А, ясно. Так что? Я могу поспать на диване, если что. Он все смотрит, его пухлые губы, его пухлые щеки — дежа вю, кошка прыгает ему на колени, топчется когтистыми лапами. Слава не любит пускать людей к себе, потому что это значит пускать их слишком глубоко в себя, и Леша такой, кажется, влюбленный в Гнойного, или в КПСС, или в Мармеладову, но не в Славу, что быть Славой с ним как-то даже неуместно. И нечестно по отношению к нему. Слава говорит: — Нет, Всяч, езжай домой, — и это кажется правильным и честным, но в коридоре и своей куртке Леша снова такой забитый, что Слава не выдерживает. Слава говорит: — Ну хочешь обнимемся как пидорасы. Леша смеется, и кивает, и утыкается носом ему в шею, щекотно и совсем по-гейски. На следующее утро в переписке мем с РиП, и прошлой ночи будто и не было. Слава старается не думать о том, что и кому из них было вчера нужно. Слава думает о том, что нужно было таки попросить Лешу купить рагу с курицей.