Проклятая правда

      Разрушенные дома, заросшие сорняками улицы, обломанные и сожженные деревья. Бреду по этому забытом богом городишке, сам не зная, куда. Не могу уже видеть чертову Шиганшину. Слишком много боли пробуждает этот вид. Проклятые титаны, проклятая Шиганшина! Мы дошли. Мы добрались. Совсем недалеко этот чертов подвал. Но слишком дорого пришлось заплатить за правду. Девять. Лишь девять выживших в этом кровавом бою. А сколько же рекрутов погибло? Три сотни? Четыре? Хотя, теперь уже не важно. Они мертвы. Их тела истерзаны каменной бурей, устроенной Звероподобной тварью. Наверное, родные даже тел опознать не смогут. И снова будут проклинать нас... Твари. Чудовища. Бессердечные. Но у нас просто не было другого выхода. Нам пришлось стать этими демонами. Нет. Ему пришлось стать демоном.       Эрвин... Ты не дошел совсем немного. Костлявая старуха с косой все же забрала тебя с собой. И ничего нельзя вернуть. Ничего. Ты так хотел знать, что в том подвале. Так хотел знать, за что погубили твоего отца. Так хотел знать правду. И вот она, эта чертова правда. Правда, которую ты никогда уже не услышишь. Ты снова во всем оказался прав. За стеной есть люди. Власти сотню лет вешали нам лапшу на уши. Просто для того, чтобы держать все в своих грязных руках. Они переписали историю, промыли людям мозги. Ради чего, Эрвин? Скажи мне. Ради чего погибли все те солдаты? Ради чего погиб ты? Я не понимаю, Эрвин. Я не понимаю, что мне делать дальше. Я следовал за тобой. Всегда следовал. С тех самых пор, как ты вытащил меня из тех прогнивших трущоб и дал новую жизнь. Нет, дал жизнь. Я не жил до той поры, пока не увидел твои Крылья. Существовал, выживал, но не жил. Я с рождения боролся за кусок хлеба и место под солнцем в этом сгнившем мире. А ты просто появился и перевернул всю мою жизнь с ног на голову. Капитан Разведки, Сильнейший боец Человечества. Всех этих лавров не было бы без тебя, да они и не нужны мне были никогда. Я бы так и остался известным в узких кругах копов из Военпола вором, да еще и из гонимого всеми клана Аккерманов. Но ты дал мне силы, дал волю к жизни, помог обрести смысл. Я хотел убить тебя тогда, потому что был слеп. Меня интересовало только одно - выйти на поверхность. Но ты, даже зная, что я предатель, не отрекся от меня. Ты повел меня за собой. Тебе было плевать на мнение Полиции о преступнике в армии, на слова аристократов о вербовке в Разведку Йегера, на свою потерянную руку, на то, что тебя хотели повесить. Ты просто шел к своей мечте, несмотря на все те преграды. А я по пятам шел за тобой, потому что восхищался твоей силой. Я не мог позволить твоим стараниям превратиться в пепел. Я видел то бремя, которое ты нес на своих плечах. И я знал, что даже ты можешь не выдержать, поэтому я стал твоей опорой, Эрвин. Я поклялся себе, что буду с тобой до конца, несмотря ни на что, наплевав на все и вся, но я буду беречь тебя. Вернуть тебя к жизни, но превратив в чудовище? Нет, я не посмел. Ты не чудовище, ты просто не можешь им быть. И пусть все три стены единогласно кличут тебя монстром - мне на это наплевать. Я знаю, что это не так. У монстров не бывает таких глаз, как у тебя, Эрвин. Чистых, ясных, бездонных словно небо, которое я мечтал увидеть двадцать лет. Это просто невозможно. Я отпустил тебя к этому небу, Эрвин, ведь ты заслуживаешь свободы после всего, что пережил. Я решил спасти тебя от этого гнилого мира, что медленно уничтожал тебя. И я спас. Но сберечь не смог...       Я даже не заметил, как ноги сами принесли меня к дому, что служит тебе могилой. Рядом даже растет небольшой куст цветов. Ярко-голубых, прямо как твои глаза, Эрвин. Даже так следишь за мной, да? Отдохни уже наконец, зараза...       Дом этот приглянулся мне тем, что был почти не разрушен. Не по-человечески это, чтобы Командор Разведки нашел свой последний приют в обломках и развалинах. Хотя, какое тут, к чертовой матери, "по-человечески"?! Человечность давно погибла внутри этих Стен. Людские души словно куски прогнившей древесины: сухие, черствые, испещренные трещинами. Им важно лишь спасти свою шкуру. Все, что угодно, лишь бы не закончить свое существование в брюхе гиганта. Когда они вопят о том, что защищать их - долг Разведки, они хоть вспоминали о том, что каждая наша вылазка отсрочивала их гибель, о том, что солдаты за Стенами молились лишь о возвращении живыми? Хоть один разведчик услышал в своей жизни слово "спасибо"? Только вопли жен и матерей об их утратах и ненависти. И, когда мы вернемся, будет тоже самое. Они не посмотрят на то, что стена Мария возвращена. Девять... из сотен только девять... страшные числа.       За эти несколько часов, казавшихся мне до черта длинными, я нараздумывал больше, чем, наверное, за всю свою жизнь. Можно даже идти лекции читать детишкам. Прямо как твой отец, Эрвин. Ты рассказывал, что он был учителем. И он, как и ты, хотел добиться правды этого мира. Только эта проклятая правда стоила ему жизни, а тебе - детства. Двух зайцев одним ударом... Чертовы аристократы. Слишком уж боялись, что их нежных деток будут учить суровой и реальной жизни в этом мире. Я бы мог раскрыть мальцам глаза, но, думаю, это сделает и без меня судьба. Да и учительствовать... не мое это. Мои мозги не под это заточены. Ты бы справился с этим лучше, да и характер у тебя мягкий. Детишкам бы понравился. И не вздумай там смеяться, слышишь?! Я говорю так, как есть на самом деле. Интересно, а там, на небесах, ты встретился со своим отцом? Даже не пойму, откуда взялась эта мысль, но я почему-то абсолютно уверен, что спустя столько лет ты все-таки воссоединился с ним. Ты счастлив, Эрвин? Надеюсь, что да.       Делаю пару шагов вперед и останавливаюсь у крыльца. От одной мысли о том, что кроет в себе это здание, внутри все начинает холодеть и обливаться кровью. Не могу заставить себя зайти туда - слишком больно. Снова нахлынут бешеной волной воспоминания. Снова ударит боль тупым ножом. Да, я боюсь боли. Нет, не физической, на нее мне уже давно плевать. Боюсь душевной боли. Удивительно, но у меня еще остались те зачатки души, что еще не убиты этим гнилым миром. И почему-то они дико ноют, отдаваясь глухой болью где-то в ребрах. Скольких я уже потерял за свою жизнь? Мать, Кенни, Изабель и Фарлан, мой Отряд. Теперь я потерял и тебя, Эрвин. Ты всегда знал ответы на все мои вопросы, потому я и хочу спросить у тебя: сколько мне еще мучаться здесь? Сколько боли мне еще нужно вынести, чтобы наконец обрести этот чертов покой? Я ведь тоже не железный, Эрвин. Рано или поздно и я заржавею и превращусь в груду изломанного металла. Сколько мне еще ждать "спасения"? Я уверен, что ты знаешь. Только сказать об этом уже не можешь.       Неуверенно захожу в старый дом и ищу глазами деревянную винтовую лестницу. Здесь идеально чисто, несмотря на многолетнюю запущенность, поэтому счел обязательным стянуть сапоги и продолжил свое шествие наверх. Скрип старой половицы смешивается с моими глухими, едва слышимыми шагами, и я замираю в двух шагах от ступеней. Почему-то эти звуки мне показались ужасно громкими и неуместными. Все здесь окутано тишиной, будто бы замерло во времени. И совсем не хочется нарушать это блаженное безмолвие. Но желание проститься с дорогим другом безоговорочно выходит на передний план, и я поднимаюсь на самый верхний этаж, прямо к той небольшой двери. Другом... да кого я обманываю? Он уже давным-давно стал мне намного большим, чем просто другом. Рука замерла на металлической ручке. Вновь пробудился этот липкий холодный страх. Хватит, Ривай. Довольно бояться боли. Теперь еще больнее уже никогда не будет. Шумно втянув воздух, дергаю за ручку и распахиваю дверь...       Все мои недавние внушения рушатся как карточный домик. Боль и дикая горечь снова хлынули по жилам, впиваясь изнутри тысячами игл и раздирая горло от едва сдерживаемого воя. На непослушных ногах подхожу к тебе словно привороженный, не обращая внимание ни на что вокруг. Снова вижу тебя, Эрвин. Укрытого форменным плащом одинокого Тебя. Язык не поворачивается назвать тебя трупом - это просто кощунство. Это всего лишь Ты, безмятежно спящий вечным сном. Уверен, этот сон - самый прекрасный из всех, что ты когда-либо видел. И хоть в этом я могу быть спокоен за тебя, потому что ты не будешь видеть всей мерзости этого мира. Мира, который сгубил тебя. Мира, в котором тебя больше нет. А все потому, что ты хотел вырваться из него на тех самых Крыльях Свободы. Но твои крылья сожжены безжалостным солнцем этой бездонной черной трясины, едва окончательно не утянувшей тебя в свои недра. Я смог вытащить тебя, Эрвин. Лучше я погрязну сам в этой гнили, чем позволю погибать тебе. И я остался здесь, медленно утопая в мерзкой грязи. Но что-то теплится в груди от мысли о том, что ты все же обрел покой на далеких небесах.       В поле зрения невольно попал старый графин с цветами на тумбочке. Колокольчики, вроде бы так они называются. Очкастая настояла, чтобы я их поставил. Интересно, что бы ты сказал на это, Эрвин? "Не стоит обо мне так заботиться" или "Все чудесно, большое спасибо"? Скорее всего, что-то в этом духе. Ты привык быть сам по себе, выполнять все самостоятельно, в гордом одиночестве, взваливая на свои плечи всю ответственность. Я ведь спрашивал тебя, почему ты всегда один? Почему не попросишь помочь?       "Просто я не знаю, когда умру".       Впервые в жизни я был в ступоре. Впервые в жизни я не знал, что ответить. Ведь я даже и представить не мог, что ты постоянно думал о своей смерти! Я считал, что ты просто не любишь отвлекаться на что-либо, безукоризненно выполняя свою работу. Но истина и ее масштабы крылись за семью замками, мысли о которых мне даже не приходили в голову. Сколько же боли ты носил в себе, Эрвин? Как ты не свихнулся от всего этого? Тебе мало было ответственности за погибших солдат, так ты еще и собственную смерть повесил на себя...       "Я не хочу, чтобы кто-то рыдал на моей могиле. Ведь ему будет больно, а значит больно будет и мне".       Пальцы с силой сжимают запястье, раздирая ногтями кожу до крови. Накопившаяся боль достигла своего предела и рвалась наружу непрошенными слезами. Я плачу... Обессиленно рухнув на колени и согнувшись в три погибели, рыдаю как дитя. Беспомощно, тихо, раздирая горло от рвущегося наружу крика. Я не плакал с тех пор, как умерла моя мать. Когда погибли Изабель и Фарлан, я не плакал. Когда Женская особь уничтожила мой отряд, на моем лице не дрогнул ни один мускул. Когда Кенни был на последнем издыхании, я не проронил и слезинки. Так почему эта горечь сейчас разъедает меня изнутри? Почему мне хочется рвать и метать от мысли, что тебя больше нет?! Больно, как же больно... Почему мне так больно, черт возьми?! Почему у меня готово разорваться сердце?! Почему... Ответь же мне, Эрвин, почему?! Со всей силы ударяю кулаком в половицу, полосуя ее ногтями. Ушибленная рука немного отрезвила, и я внезапно осознал немую истину - это твоя боль. Это твоя душа так истошно вопит, прося прекратить эти муки. Вот чего ты боялся, да, Эрвин? Ты всем сердцем не желал вот этого? Прости, что не оправдал твоих надежд и истерически рыдаю словно малолетний юнец у твоего тела. Ненавижу... Как же я все это ненавижу! Ненавижу этот проклятый мир. Ненавижу чертовых гигантов. Ненавижу то, что они сотворили со всеми нами. Ненавижу то, что Ты знаешь все наперед. Ненавижу то, что ты был слишком добр к такому отбросу, как я. Ненавижу то, что я не сберег Тебя. Ненавижу то, что я так привязан к Тебе... ненавижу...

***

      В кой-то веки я решил отдохнуть. Просто захотел побездельничать, завалившись в тени огромного раскидистого дуба на мягкой зеленой опушке подальше от штаба и прикрыв глаза. Никаких приказов, никакого галдежа, никаких раздражающих детишек. Только я и блаженная тишина. Все же в одиночестве есть и свои плюсы, как бы там не заливали эти пасторы и проповедники. "Мужчина и женщина, предназначение друг другу, культ семьи, то да се..." Тьфу! Бесит. Старые маразматики, глупо верящие в высшие силы. "Все создано Богом! Божьи Стены защитят нас! Бог покарает вас всех!" Конечно, покарает он. Тьфу, еще раз! У нас уже есть кара - чертовы гиганты, отирающиеся около стен и норовящие сожрать всех, кто под руку попадется. У нас уже есть защита - Разведка и Гарнизон, хотя от него толку немногим больше, чем с козла молока. Поди уж позабыли, как сражаться. Только с пушек палить могут, что под силу даже самому сопливому юнцу. Хотя, может малышня сейчас и посильнее будет, раз старпер Шадис в кадетку смылся. Отмуштрует он их... Даже немного жаль их. Тьфу, в третий раз...       - В каких облаках витаешь, Ривай? - машинально вскидываю правую ногу для удара, которую тут же кто-то перехватывает за щиколотку. В полудреме не сразу распознал усмехающийся голос теперь уже тринадцатого Командора Разведки, держащего меня сейчас в неприемлемо дурацкой позе и невинно смеющегося. Чувствую себя по-идиотски.       - Смит, мать твою, пусти меня! - начинаю брыкаться и пытаюсь вырвать ногу из его огромной лапищи, съезжая со служившего мне опорой дерева. - Если ты затянул себе шею командорским камушком, это не значит, что ты можешь держать меня кверху задницей. Пусти, - опять смеешься. - Ну, вот какого хрена ты ржешь? Пусти, говорю!       Все же повинуешься и отпускаешь меня, продолжая посмеиваться. Пока я поправляю съехавший сапог, ты приглаживаешь волосы, немного растрепанные ветром и опускаешься рядом, прислонившись к дубу. Перфекционист...       - Прости, Ривай. Просто у меня сегодня хорошее настроение, - снисходительно улыбаешься ты, поглаживая бритый затылок. - Да и не каждый день увидишь тебя, не занимающегося уборкой или не распивающего свой любимый чай.       Пихаю тебя локтем в бок, снова вызывая смешок. До чего дошел прогресс! Даже вечно серьезный Эрвин начал меня подстегивать... Старею, что ли? А ведь мне едва тридцатник есть!       - Иди-ка ты знаешь, куда, Смит! Даже отдохнуть уже нормально не могу, - пофигистично бурчу я, скрещивая руки на груди, и нагло облокачиваюсь на твое плечо, закидывая ногу на ногу. Наглость - второе счастье.       - Все, все, прекращаю, - протягиваешь ты, устраиваясь поудобнее. - Давно тут лежишь?       - Полчаса. Может час. Я не помню - не считал. Просто погода сегодня на удивление хорошая. Всю неделю дождь лил, а сейчас солнце светит, даже облаков нет. Захотелось подышать свежим воздухом. Когда еще такая возможность выпадет? Черт его знает.       - Ты прав, действительно. С нашей работой на пейзажи не налюбуешься, а я так теперь почти не выхожу из кабинета, - тяжелый вздох. Что правда, то правда. - Не успел сесть в командорское кресло, а уже завалили документацией. Адский труд.       - Теперь дошло, почему Шадис в Кадетку смылся? - не удержался я от подкола. - Мужик умно поступил. Лучше уж детворе пинки раздавать, чем за бумажками проседать день и ночь. И весело, и нервы целее будут.       - Ради всего святого, Ривай, не напоминай мне про нервы. Даже немного тошно стало. А вот насчет веселья, пожалуй, соглашусь. Но и наши новобранцы тоже не лишены своеобразного чувства юмора, - опять загадочный смешок. Возможно ли, что...       - Бозард опять мне подражал? - ты опять начинаешь посмеиваться. - Как вернусь, напомни мне о том, что сегодня его очередь убирать конюшни.       - Жестокий ты человек, капитан. У юноши определенно есть талант. Ты был очень даже узнаваем, - я развернулся. Мне послышалось, Эрвин? - Не смотри на меня так, будто убьешь сейчас. Я же не со зла.       - Я смотрю, должность Командора тебе изрядно смелости прибавила, - прошипел я и, встав с насиженного места, навис над блондинистой головой. - Смею тебе напомнить, что мне на устав Разведки плевать со всех трех стен, вместе взятых. Так что мне ничего не мешает сейчас дать тебе в морду или придушить этим самым шнурком. Понимаешь ситуацию, господин Начальник?       Закрывая глаза, снисходительно улыбаешься.       - Ты ничего мне не сделаешь, Ривай, - мягко произносишь ты.       - Это почему же?       - Потому что это противоречит твоему собственному уставу, - медленно поднимаешь голову и смотришь мне прямо в глаза.       И какого черта я не знаю, что тебе ответить? Какого черта ты, самодовольный командорский ублюдок, снова прав? Какого черта ты все всегда знаешь?       - Бесишься потому, что я знаю о тебе больше, чем ты сам? - мало того, что ухмыляешься, так еще и мысли читаешь! Поджимаю губы, нервно трясутся кулаки. Заношу правую руку для удара. Так хочу врезать тебе за твою правоту, за твое сумасшедше точное чутье. Но ты прекрасно понял, что я тебя и пальцем не трону, и даже не отводишь глаз. Просто сверлишь меня взглядом. Когда же ты успел так хорошо выучить меня, а, Эрвин? Когда же я настолько открыл тебе свою душу? От безысходности сжимаю кулак сильнее и... просто махаю рукой, нервно сплюнув и возвращаясь на прежнее место. Пошло все куда подальше...       Плюхаюсь на мягкую траву, ставлю локоть на левое колено и подпираю им голову. Желание до блеска начистить физию самодовольного командующего постепенно испарялось, уступая место ленивой слабости и пофигизму.       - Бешусь, Смит, - подтверждаю с изрядной долей лени и безразличия. - Просто не представляешь, как я взбешен. Потому что не перевариваю я твоей магической проницательности.       - Ты не один такой, Ривай, - опускаешь голову, вымученно вздохнув. - Ее многие не переваривают. Но с моим званием и работой быть наивным подобно самоубийству. Пришлось учиться в какой-то степени предвидеть будущее. Что тут поделать, такой я себе выбрал путь. Но я не сожалею, и даже не помышляю о сожалении. Я с малых лет стремился понять сущность этого мира. С тех пор, как Полиция приложила руку к смерти моего отца. Я хотел понять только одно: за что его убили? За что эти люди искалечили мне детство? За правду, Ривай. Правду, что скрывали от нас веками. Почему истина стала преступлением? Кто придумал правдой делать ложь? У меня слишком много вопросов, но до сих пор я не могу найти ответа ни на один из них. И это убивает меня, - тихо, едва слышно произносишь ты. Затягивается молчание, но через мгновение оно вновь прерывается твоим голосом. Поднимаешь голову, и я вижу, что глаза твои словно начали сиять. - Но теперь у меня есть силы для того, чтобы найти все ответы. Я уже научен горьким опытом провалов и утрат и больше не буду совершать ошибок. Мне доверен весь Легион Разведки. И всю его мощь, волю и ярость я направлю на то, чтобы узнать правду, что скрыта от нас за этими стенами. И... хоть наши солдаты полны сил, мужества и отваги, знай, что без тебя мне не справиться, Ривай.       Тишина. Только звук ветра изредка проносится по поляне. Все время я слушал тебя, не отрываясь. И сейчас я смотрю на тебя и вижу, насколько сильное желание живет в твоих глазах, насколько наивна и в тоже время тяжела твоя мечта.       Невольно перевожу взгляд на свои руки. Грубые, испещренные шрамами руки бывшего вора и солдата. Что я могу этими руками кроме как шинковать гигантов? Как я могу прикасаться к чьей-либо мечте? Ведь мечта равносильна смыслу жизни. Непроизвольно сжались кулаки... Я знаю, что я сделаю. Я уберу все преграды с твоего пути. Пусть мне придется по локоть замараться в крови, пусть я перережу сотни, нет, тысячи глоток, но ты дойдешь к своей цели.       - Я... Я буду с тобой, Эрвин. Я до конца буду с тобой. Но я прошу тебя лишь об одном: не взлетай слишком высоко.       - В каком смысле? Не метить выше кресла Командора Разведки?       - Нет. Не только. Впрочем... кажется, пришло и мое время травить байки. Уж не обессудь, если ты случайно помрешь со скуки.       Устраиваюсь поудобнее на мягкой траве, устремляя взгляд куда-то в небо. Рассказ мой будет не из коротких.       - Знаешь, когда я был еще мелким, я часто обшаривал не только кошельки подземных людишек, но и иногда их дома. Забрался я как-то в одну лачугу. Вроде бы снаружи ничем не выделялась. Только внутри, не поверишь - полки с книжками! Может тебе это и покажется обыкновенным, но в трущобах все иначе. Людям было плевать на учебу, грамоту и прочее. Борьба там шла за кусок хлеба, а не за оценки и похвалу учителя. Поэтому полный стеллаж книг был для меня открытием. Я решил обшарить его, и, пока елозил, одна из книжек выпала. Я хотел было плюнуть на нее, но вдруг меня привлекло что-то вроде картинки. На ней были изображены люди. Люди с крыльями. Мне стало интересно, я ведь тогда еще не знал ничего о внешнем мире, потому и зачитался. Не поверишь, но тогда я с горем пополам умел читать. Оказалось, что это что-то вроде сказки или легенды*. Говорят, будто было это тысячи лет назад. Жил тогда в далеком городе один человек. И был он искусным мастером, что-то вроде нашего кузнеца или ремесленника. Очень много красивых и полезных вещей он мастерил, потому и слава о нем была на всю округу. И вот правителю того города приглянулись работы этого человека, слишком уж хороши они были. И решил он сделать его кем-то вроде придворного мастера, чтобы все самое прекрасное было только у него. Только вот король этот, или как его там, был сущим тираном и деспотом. Сам понимаешь. что мало кому понравится такое отношение. Вот и мастер не вытерпел. Решил он бежать из города. А город сам находился на края какого-то огромного озера, моря, кажется. И не переплыть его, слишком уж оно глубокое было. Тогда мастер понял: раз нельзя ни по земле, ни по воде, то оставался воздух. И начал он собирать птичьи перья по городу. Собрал он эти перья, скрепил их воском и сделал себе крылья. И вот решил испытать их тайно ото всех. А у мастера того был маленький сынишка. Увязался он тайком за ним и увидел, как отец парит в небе на этих крыльях. И упросил он отца сделать ему такие же. Согласился, конечно, сын ведь. И вот они уже готовы были улететь из города. Отец наказывал сыну: не опускаться слишком низко, чтобы вода не намочила перья, но и не подниматься высоко, иначе солнце растопит воск. Малец пообещал слушаться. Взяли они да полетели подальше от этого города. А малой настолько увлекся полетом, что забыл, о чем говорил ему отец, и стал подниматься все выше и выше. Взлетел, а солнце тут же растопило воск. Мальчишка еще пытался как-то удержаться в воздухе, но бесполезно все это было. Отец обернулся и, не увидев сына позади, стал звать его. А потом увидел качающиеся на волнах перья...       Эрвин, я хочу сказать... твои Крылья Свободы... они принесут тебя к твоей цели. Но если ты поднимешься слишком высоко, то солнце спалит их за считанные мгновения. Ниже тебе уже не опуститься. Берегись того, что находится выше.        Я замолк. В жизни я столько еще не говорил. Почему-то я вдруг почувствовал, что это было необходимо. Просто мне страшно за тебя, Эрвин. В твоих руках теперь есть власть. Ты войдешь в кураж, тебя захлестнет полет, и ты, забыв обо всем на свете, полетишь навстречу своей погибели. Прямо в развернувшуюся пасть этого мира, испепеляющего все на своем пути. Я не могу допустить этого, не могу. Поэтому прошу тебя быть осторожным, Эрвин.       На затылке оказывается огромная теплая рука, которая ощутимо давит, разворачивая голову, и подталкивает вперед. Мгновение, и что-то горячее и очень мягкое прикасается к моему лбу. Ты... Ты что, целуешь меня, Эрвин??! От непередаваемого шока распахиваю глаза. Даже не в состоянии пошевелиться. Лишь спустя некоторое время, осознав действительность, судорожно выдыхаю. Почему? Зачем? Слишком много дурацких вопросов забили мою голову. В этот самый момент ты отстраняешься и смотришь на меня с улыбкой. Такой теплой, нежной и... незнакомой. Я даже не знал, что люди умеют так улыбаться...       - Спасибо тебе, Ривай. Огромное спасибо.

***

      Ты оступился, Эрвин. Произошло то, чего я так боялся. Ты забыл о моей единственной просьбе и взвился ввысь к небесам. Правда снова скрылась от тебя за семью замками, обратив все, что ты так жаждал узреть, в пепел. Ведь... если бы еще чуть-чуть, если бы ты остался здесь еще ненадолго, ты бы исполнил свою мечту. Но, хоть ты и отдал ее мне, я так хотел, чтобы ты увидел ее своими глазами... Вот оно, то, что сгубило твою юность, что забрало жизни сотен разведчиков, что превратило наше существование в кошмар. Этот чертов подвал, до которого рукой подать. Он хранит в своих недрах ответы на все твои вопросы. Достаточно было просто взять ключ у Йегера, и ты смог бы узнать все, что тревожило твою душу все те годы. Но ты не дошел... Совсем немного не дошел...       С трудом поднимаюсь с одеревеневших колен, скупо утирая рукавом куртки влажные от слез щеки, пошатываясь от бессилия. Достаточно страдать. Не в моих силах исправить все то, что случилось в прошлом. Изменить наше проклятое будущее - вот, что я могу. И я сделаю это, Эрвин. Я изменю будущее Человечества во имя твоей памяти. Я уничтожу Звероподобного во имя твоей памяти. И... я не буду сожалеть о своем выборе... во имя твоей памяти. Я приму свой выбор и буду жить с этим столько, сколько отведено мне свыше. Это моя кара, мое собственное проклятие.       Медленно подхожу к кровати и становлюсь на колено. Ты позволишь своему верному солдату проститься с тобой? Тому, кто посвятил тебе свои сердце и душу, Эрвин? Очень надеюсь, что ты не против. Откидываю полог капюшона, что укрывает твое лицо, и... улыбаюсь. Я счастлив. Я был прав. Ты не мертв, ты просто уснул чистым детским сном. Твое лицо такое спокойное, его больше никогда не исказят боль и ярость. Ты заслужил этот сон, Эрвин. Как никто другой заслужил. Слишком много ты страдал в этой жизни, но, наконец, ты все же обрел покой. Я рад за тебя, Эрвин. Тебя больше не потревожит этот мир.       Провожу рукой по светлым выбившимся волосам, приглаживая их в твою неизменную прическу. Твое лицо даже не похолодело. Оно все такое же теплое, только белое как первый снег. Белый... цвет чистоты и невинности. Твой цвет. Только твой и больше ничей. Ты чистый человек, Эрвин, самый чистый из всех, что встречались мне, да и вряд ли еще встретятся. Таких людей, как ты, Эрвин - один на миллионы.       Откидываю пряди с твоего широкого лба и... целую тебя. Да, точно так же, как ты меня тогда. Самый невинный поцелуй, на который я способен. Легкий, теплый и, вместе с тем, печальный. Я прощаюсь с тобой, Эрвин. С тяжелым сердцем я прощаюсь с тобой в этом мире, полном боли, страстей и потерь. Я говорю тебе: "До свидания". Я уверен, что там, далеко на небесах мы еще встретимся. Там не будет того ада, что мы испытали здесь. Там только светлая память. Этот поцелуй - моя память о тебе. Память о том, что ты вытащил меня из преисподней этого мира. Память о том, что сделал меня живым.       Ты взлетел слишком высоко, Эрвин. И солнце сожгло твои крылья. Оно сломало тебя, сгубило, отправило в бездонную пучину. А все из-за правды, которую ты так хотел узнать. Из-за этой проклятой правды. Но я всеми силами желал спасти тебя. И я смог. Я вытащил тебя из этого Ада. Я останусь вместо тебя в этой гнилой трясине. А ты отдыхай себе с миром. Не волнуйся, я очень скоро присоединюсь к тебе. Ты только дождись, Эрвин. Дождись...