Двое в лодке

      Неприлично длинная, срезанная под разными углами, различной формы и толщины кожура от картошки скачкообразными движениями тянулась вниз, становясь только больше после очередного уверенного движения руки. Мастерство оказалось прокачено настолько, что действие заканчивалось только после того как весь овощ был полностью лишён своей скорлупы, и не прерывалось ни на одной впадинке или наросте. Такое бы только преподавать на уроке домоводства, да вряд ли любая нескладная девчонка-подросток сможет повторить нечто подобное. Даже её мать, домохозяйка с n-ым количеством лет стажа, нервно затянет очередную самокрутку своими только что наманикюренными пальцами со множеством колец.       Очистки доходили почти до середины крохотной железной мойки, явно новой и наскоро вмонтированной в столешницу. Один рукав красной в клетку рубашки сполз с локтя и его полы приобрели цвет крови, что хлещет обычно через пробитую сонную артерию из-за неудачного заклинания. Другой рукав держался на честном слове. Элиот, казалось, не замечал того, или же просто делал невозмутимый вид, говорящий о том, что, чёрт возьми, это новый писк моды, просто пока об этом знал только он один. Однако слишком глубокие морщинки у него на лбу и напряжённые руки выдавали его с потрохами. Фартук так и остался висеть на спинке стула.       Улизнув при всеобщей панике из колледжа в коттедж, он хотел немного расслабиться, но лишь слонялся по библиотеке из угла в угол, пока не перевалился через ручку кресла. Ноги болтались где-то в районе пола, лицо упиралось в круглый вязаный, прокуренный и пропитанный пылью вперемешку с алкоголем и спермой коврик, лежавший на промятой от времени сидушке, а живот больно выгибался внутрь, принимая форму подлокотника. Надо бы встать, думалось ему каждые несколько минут, но Элиот не шевелился. Неудобность позы позволяла ему на некоторое время забыться от неудобных, непонятных мыслей, лезущих в голову, и проявить немного жалости к себе. Но затем тяжёлые размышления возвращались вновь, терзая зубами пираний черепную коробку. Прогнать бы их терпким, приторно-сладким Брейкбиллским вином, но бутылка так и осталась стоять закупоренной на полке. Первый раз в жизни Элиот кишками чувствовал, что должен оставаться трезв, по крайней мере, ближайшие пару часов пока не разберётся в себе.       В коттедже тихо, не то, что в колледже. Студенты, что постарше, стараются держаться и не показывать, что уже давно наложили от страха, первокурсники же абсолютно не скрывают сей факт, жмутся друг к другу и шёпотом строят предположения, тем самым ещё больше нагнетая обстановку, пока преподаватели пытаются прорваться сквозь неизвестные чары. Нечто страшное лютовало в кабинете у третьего курса, грозясь уничтожить одну пятую от всей численности обучающихся магов.       Не в силах больше накручивать чудищу новые подробности, Элиот неизвестным образом выскользнул из-под не особо пристального взгляда препсостава. Представитель из другого мира и так уже имел огромные ветвящиеся рога, размером и формой ветвей дуба, козлиную бороду, щупальца осьминога, мог размножаться партеногенезом и плевался во всех огненными шарами во время вудуистского ритуала. Нелепо до одури, думалось Элиоту, но сам того не желая, он продолжал держать образ Зверя в голове.       То ли появление неизвестного существа так волновало Элиота, то ли вообще сам факт существования других рас (а об этом он прекрасно знал), то ли возможность просеивания немногочисленных рядов физиков, он никак не мог понять. Да ещё тупое ноющее покалывание в груди не давало сосредоточиться.       Элиот, закрыв глаза, представлял себе двадцать напуганных студентов, но в конце всё равно скатывался к одной долговязой тощей фигуре. Открывал глаза, мотал головой из стороны в сторону, пытаясь прогнать видение, закрывал их опять и снова наблюдал за той самой фигурой. Странное чувство ответственности не давало ему спокойно вздохнуть ни на секунду. Ведь именно он встретил Квентина, когда тот появился в Брейкбиллсе.       Беспомощный, безынициативный баран, думалось Элиоту, и мысли его погружались в тёплый летний день в лодке. Он лежал на прохладном деревянном дне, кутался в старый халат и пускал дым в небеса, глядя на уже изрядно измождённого Квентина, работающего вёслами. Элиот корил себя за то, что всё-таки зачем-то пошёл на сближение с новеньким, но наслаждался моментом. Не так часто он испытывал ощущение счастья, чтобы так просто отказываться от него.       Чтоб ты сдох, Колдуотер, бубнил он себе под нос, когда солнце того дня закатывалось за горизонт, а затем добавлял, – да с особой жестокостью. Но сразу же каялся в произнесённом, мысленно бросался на Зверьи щупальца, из которых выскакивали стальные шипы и распарывали ему брюхо, а затем вновь оказывался на дне той самой лодки, но с широкой довольной улыбкой, от того, что смог защитить неразумного.       – Не умирай, – рыдал, склоняясь над ним нескладный долговязый подросток, запуская пальцы в рану, чем причинял ещё большую боль спасителю.       – Если я больше не учую твоё недельное несвежее дыхание, то я готов делать это каждые пятнадцать минут, – радостно хрипел ему в ответ Элиот и заставал себя за всё новым занятием.       Элиот бил себя по рукам, забаррикадировал дверь, магией сдвигая к ней всю мебель, лишь бы не побежать осуществлять свои фантазии. Особо тяжёлые по чтению, да и по весу книги, чувствуя смятение посетителя библиотеки, слетались над ним, в ожидании, что их наконец-то возьмут в руки за последние несколько десятков лет. Талмуду по старославянскому всё-таки повезло. И, отборно выругавшись на новом языке через каких-то пару часов, Элиот запустил ободранную и выгоревшую обложку во всё туже баррикаду. Книга, недовольно шелестя страницами, опустилась на покачивающийся на самом верху журнальный столик. Отогнав от себя стаю остальных стервятников, Элиот, растрепав волосы, скинул с себя белый пиджак, накинутый второпях, который абсолютно не сочетался с остальными предметами гардероба. Всё равно разгадки на своё непонятное смятение в книгах он не найдёт, а позволять дальше наблюдать стенам на его безвкусицу он не мог.       Пиджак вернулся к нему на плечи через каких-то пятнадцать минут.       – Дери тебя семеро Амазонок, Динь-Динь! – голос Дженет встретился с барабанными перепонками Элиота и тот обернулся, возвращаясь в реальный мир. Раскинув руки в стороны, он смотрел то на нож в одной, то на картошку в другой руке. Позади него со слабым напором из крана лилась вода. С сигареты Элиота, зажатой между губами, на ботинок свалилась горстка пепла. Он пытался понять, что происходит. – Мало того, что в библиотеке устраивали раскопки дети троллей, так ты ещё решил накормить весь Брейкбиллс вместе с натуралистами? – милое личико девушки искосила маска непонимания, удивления и брезгливости. – Отдай сюда. Ты итак перевёл годовой запас продуктов.       Картошка исчезла из рук Элиота вместе с ножом. Вытерев мокрые пальцы о недавно наглаженные брюки, Элиот с раздражением отвернулся от своей подруги, сдерживая желание выпустить ей дым в лицо. И зачем она только пришла сюда? Неужели не понимает, что ему тоже иногда нужно побыть одному?       – Эй, Элиот, что-то случилось? – перед его носом вновь появилась Дженет, но уже та самая – встревоженная и родная. Она схватила его за плечи и их обожгло. Элиот дёрнулся, Дженет от испуга отпустила его. – Элиот, что с тобой?       – Всё в полном порядке, Бемби.       Элиот отсалютировал и качнулся на пятках взад-вперёд. На его удивление это действие странным образом успокаивало. Он повторил его ещё раз, но когда наткнулся на пристальный взгляд Дженет, встал по стойке смирно, вытягивая руки по бокам.       Что-то внутри всколыхнулось, давая крохотную надежду на спасение. Если Дженет была здесь, значит нечто ушло. Но с другой стороны пот проступил на спине.       – Неужели Фогг наконец-то закончил?       – Нет, сейчас они чертят какую-то нелепую мандалу бедуинов под окнами, в надежде на призыв братьев Винчестеров.       Холодные длинные пальцы из фантазий Элиота вцепились ему в кишки и сжали их. Он сглотнул подступившую к горлу желчь и выдохнул на пять. Затем на десять. Диванная психология лишь больше распалила его и так бродившую где-то поблизости злобу.       Элиоту нужно было новое спокойное и тихое место, где он сможет забыться и спокойно подумать.       Не выдержав надрывного напряжения, он сорвался с места, к выходу из кухни. С такой любовью выстроенная баррикада оказалась развороченной и не подлежала восстановлению. Дженет обожгла его очередным прикосновением, обвивая руки вокруг его плеча, стараясь затормозить.       – Куда ты?       В её глазах читался страх.       – Всегда мечтал познакомиться с Дином. Он такой душка.