Реальность в иллюзии

В особняке Вонголы сегодня было удивительно тихо. Ни криков, ни бьющейся посуды, ни звуков падающих с лестницы тел. И эта тишина напрягала, мечущегося в ожидании, Гокудеру. Уж лучше бы его вечный раздражитель – Ламбо был здесь, ему хотя бы было, чем себя отвлечь, а не смотреть то на часы, то в окно, не зная, когда вернется с очередных переговоров Десятый. Конечно, ему было бы проще самому сопровождать его, но Савада настоял, чтобы сегодня его охранял Хибари. Хаято знал, что тот при необходимости сможет защитить босса, но все равно большого доверия к хранителю облака не питал. Наматывая уже который круг по коридору, подрывник с замиранием сердца уловил звук хлопнувшей входной двери. Не смея задерживаться, молодой человек рванул встречать свое Небо. - Десятый! – Гокудера подлетел к нему, помогая снять плащ и осматривая на возможные повреждения. Скептически пронаблюдав за этим действом, Кея отправился к себе в комнату на второй этаж, оставляя Хаято и Тсуну одних. - Спасибо, Гокудера-кун, - последний несколько вымученно улыбнулся. Уже прошло столько лет, а он так и не перестал добавлять к имени своего хранителя урагана это пресловутое «кун». - Что вы сейчас будете делать? – учтиво поинтересовался Гокудера. - Думаю пойти и немного отдохнуть, - Тсуна ослабил галстук. – Эти переговоры всегда меня так выматывают. - Я могу сделать что-то для вас? – с надеждой спросил Хаято. - Пожалуйста, если Реборн вернется, то отвлеки его ненадолго, а то он мне и поспать не даст. Пусть аркобалено уже и отказался быть его учителем, сказав, что тот уже достаточно вырос, чтобы нуждаться в наставлениях, но все равно продолжал докучать ему своими бредовыми идеями. - У вас ведь сегодня еще одно совещание? - Да, - Савада поморщился. – С Варией. - Вария? – переспросил хранитель, словно ослышался. - У Занзаса какое-то дело для меня нашлось. Наверное, опять потребует найти для него миссию поинтересней или выкинет еще какой номер, он ведь может. Ладно, я пойду, хочу еще ванну принять. Гокудера тоскливым взглядом проводил поднимающегося вслед за Кеей босса. Почему тоскливо? Потому что Хаято уже, который год любил его. Сначала он был уверен, что это уважение, потом думал, что дружба, следом надеялся, что привязанность, и только спустя несколько лет он смог признаться себе, что любит его. Себе-то он признался, а вот Тсуне он вряд ли сможет об этом сказать, ведь тогда тот разозлится на него или чего хуже, отдалится и перестанет доверять. К тому же, он знал, что босс еще со школьных времен обожал младшую сестру Рехея – Киоко. Куда уж ему до нее! Она ведь такая добрая, красивая, но самое главное, она-девушка! Хаято не сомневался, что Савада не станет смотреть на него иначе, чем на друга или хранителя, в основном из-за того, что они одного пола. Он ведь босс мафиозной семьи, а значит, ему нужен наследник, а какой тут наследник, когда они оба парни?! Подрывник горько хмыкнул. За что ему это наваждение? Он часто задавался вопросом, есть ли у любви срок годности, а если и есть, то молил, чтобы он истек поскорей, потому что и дальше держать в себе чувства ему становилось все сложней. - Куфуфу, снова убиваешься, ураганчик? – раздался насмешливый голос сбоку, когда Гокудера шел вдоль коридора. - Мукуро?! Что ты здесь делаешь? – угрожающе прошипел он, резко оборачиваясь к сидящему на окошке иллюзионисту. - Оя-оя, что ж ты так весь напрягся? – спросил туманник, стоило Хаято достать пару шашек динамита, с которым тот расставался разве что в душе. – Между прочим, я помочь тебе хотел. - Помочь? – Гокудера скептически изогнул бровь. – Как-то не верится в то, что ты будешь помогать кому-то кроме себя, - с издевкой сказал он. - Оя-оя, а как же Хром, Чикуса, Кен? – стал перечислять своих приспешников хранитель, загибая пальцы в черных кожаных перчатках. – И потом, если бы я не помогал Вонголе, то вы бы не смогли достичь многого, - подрывник замешкался, думая как бы ответить на это, а Мукуро продолжил. – Конечно, я не Мать Тереза, чтобы делать все за так. - Чего ты хочешь? – с подозрением взглянул на него Гокудера, понимая, что если бы Рокудо согласился делать что-то без корысти, то вряд ли бы поверил, что это именно Рокудо, а не кто-то другой. Что уж говорить, впечатление такое сложилось о нем, впрочем, не безосновательное. - Я много чего хочу, куфуфу. Например, тело нашего босса в полную власть. - Ты никогда не получишь Джудайме! – Хаято встал в боевую позицию, готовясь отстаивать права Десятого. - Это мы еще посмотрим, куфуфу. Но сейчас за помощь тебе я всего-то хочу, чтобы ты уговорил Тсунаеши дать мне и Хром отпуск на пару месяцев. Я уже давно хочу свозить ее куда-нибудь, - иллюзионист мечтательно улыбнулся, уже явно представляя себе будущий отдых. - А с чего ты вообще взял, что мне нужна помощь? - Думаешь, я слепой и не вижу, как ты неровно дышишь в сторону Савады? Оя-оя, и можешь даже не пытаться отрицать это, иллюзионисты лучше других умеют отличать правду ото лжи, куфуфу, - Мукуро откровенно потешался над, стоящим с потерянным видом, Хаято. Но тот сумел собрать остатки самообладания. - Допустим, - согласился он с верностью доводов хранителя тумана. – Но почему ты уверен, что мне нужна именно твоя помощь? - А чья же еще? – искренне удивился тот. – Может, ты обратишься к Хибари или к Ямамото с Рехеем, которые в любви ничего не смыслят? - А ты в любви просто ас, да?! Да и зачем мне вообще кого-то о чем-то просить?! – огрызнулся Гокудера, стараясь хоть как-то защититься. - Потому что ты скоро не выдержишь, куфуфу, - в голосе Мукуро проскользнуло несколько ноток сочувствия. Ураганник хотел сказать еще что-то дерзкое, но замолк, потому что понял, этот ананас прав. Он своим нутром чуял, что все будет именно так, как тот и сказал. Действительно, к кому ему идти? - Я не понимаю, зачем тебе это, - выдохнул он, признавая свое поражение. - Затем, что раз я и оказался с вами в одной лодке под ненавистным мне названием «мафия», то тогда я не собираюсь один пыхтеть. А если ты совсем опечалишься и заболеешь, то пользы от тебя будет мало, - снизошел до пояснения своих мотивов Рокудо. - Говоришь, как Хибари, - горько усмехнулся подрывник. - Возможно. Не зря же мы с ним так часто общаемся, куфуфу. Под «часто общаться» иллюзионист подразумевал редкие с Кеей драки на территории особняка или вне его, ибо те короткие стычки, что у них происходили сложно было назвать боями. - И как ты собираешься мне помочь? – наконец выдал интересующий его вопрос Гокудера. - Доверься мне, - в разноцветных глазах туманника заблестели искры азарта. - Я не собираюсь доверять тебе, - сложив на груди руки в защитном жесте, Хаято упрямо поджал губы. Все-таки рассудок он еще не потерял, тем более тот так и вопил, что этого повелителя ананасов нужно сторониться и как можно дальше. - Оя-оя, а вот это правильно, я бы тоже не стал доверять мне, - Мукуро слез с подоконника и, потянувшись, разминая спину, взял свой трезубец. - Тогда просто приходи к моей комнате сегодня после девяти вечера, куфуфу, - прощаясь, правда, ненадолго, Рокудо махнул рукой и поспешил скрыться. Гокудера так и остался стоять посреди коридора, стараясь представить, на что подписался. Он совсем не представлял, каким образом непредсказуемый хранитель тумана будет помогать ему, особенно, если вспомнить, как предвкушающее загорелись его глаза. И все равно он с огромным нетерпением ждал конца дня. Хаято лежал у себя на кровати и вспоминал, как впервые встретил Десятого, этого наивного и ни на что не годного мальчика, как он рос на его глазах, и недоумевал, как те его светлые чувства, то желание защищать, могли стать тем, чем стали. Хотя, наверное, они всегда были такими, просто он не понимал, а может, они действительно изменились под давлением времени, кто знает. Юноша решил немного проветриться. Выйдя на улицу, он стал бесцельно бродить. За столько лет, проведенных тут, почти каждый уголок приобрел для него какой-то особенный смысл. Хранитель сел в тени деревьев и устремил взгляд на поляну перед собой. Например, здесь. Когда они только переехали, Реборн вновь придумал какую-то игру, чтобы развеять их тоску по Намимори. Да, именно здесь Гокудера почувствовал ту щемящую нежность в груди, когда увидел полное счастья лицо Тсунаеши после долгого отчуждения. Именно это место имеет для него такое большое значение. Прижав ноги к животу, молодой мафиози сжал пальцами жесткую ткань штанов. От чувства безысходности ему хотелось выть, но он лишь, тяжело вздохнув, уткнулся в колени. Он знал, что никто не будет искать его, тем более тут. А значит, можно позволить себе побыть слабым, все равно не узнают. Гокудера крайне редко позволял себе плакать, тихо, едва вздрагивая, но из-за той боли, что копилась в нем до этого момента, казалось, даже небо готово пролить свои слезы на землю. Когда эмоции Хаято утихли, он чутко задремал, наслаждаясь приятной прохладой в тени. Сна не было, только временное забытье, и то, оно было не долгим. Подрывник очнулся, когда редкая для этих мест птица что-то прощебетала над головой. Открыв глаза, он не сразу встал, но стоило ему попробовать это сделать, как спина отозвалась ноющей болью из-за продолжительного сиденья в неудобной позе. С трудом поднявшись, он размял затекшие ноги. Все-таки ему не следовало так дремать. Юноша осмотрелся. Никаких изменений, да и какие тут могут быть измененья, лишь солнце стало садиться, а значит, приближался вечер, который возможно должен был принести хоть какую-то ясность в то, как ему следует поступать дальше и что делать с этим треклятым чувством. - Десятый, наверное, уже уехал, - Хаято был расстроен, даже очень, но именно сейчас он ощущал некоторое облегчение из-за отсутствия Савады в особняке. Хранитель достал из кармана почти целую пачку сигарет. Тсуна очень не доволен тем, что он до сих пор не бросил курить, но изменить давно устоявшейся привычке он не мог, тем более, так приятно, когда о тебе беспокоятся. Прикрыв глаза, он втянулся и, чуть помедлив, выпустил через нос дым. Вообще этот процесс для Хаято стал не только привычкой, он был схож с медитированием, заставлял успокоиться. Возможно, в это трудное время многие будут с ним солидарны. Затушив окурок, он выкинул его в ближайший куст, надеясь, что его не найдет садовник, ведь, если это произойдет, то возмущению его не будет предела, он так трудится. Вдохнув свежего воздуха, Гокудера неспешно побрел обратно в сторону массивного здания. Там, как и ожидалось, было все так же тихо и безлюдно, не видно было даже служанок. Зайдя к себе в комнату, первым делом Хаято защелкнул на двери замок. Еще одна привычка. Как-то он забыл это сделать и Рехей, будто бы дожидаясь случая, ввалился к нему. Мало того, что тот был ЭКСТРИМально настроен, что уже само по себе ничего хорошего не предвещает, так он был еще и пьян. Подрывнику едва ли удалось объяснить ему, что это не его комната, а потом, сопротивляющегося, вытолкать в коридор. Правда, без повреждений это не обошлось. После этого случая хранителю урагана пришлось довольно долго залечивать яркий фингал под глазом, разбитую губу, неизвестно как порезанную поясницу и еще несколько не столь значительных «царапин». Повторения истории, Гокудера, хотел меньше всего, хоть и знал, что при желании Сасагава без труда сможет выбить дверь, и все же хоть какое-то ощущение неприкосновенности личного пространства. Хаято бросил взгляд на часы. На улице было достаточно светло, а стрелки показывали половину десятого. Оставалось ещё полчаса, казавшиеся ему самыми долгими минутами в его жизни. Глубоко вздохнув, молодой человек постарался успокоиться, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. - Так, только без паники, - сказал он сам себе. – Главное, чтобы Джудайме не был в курсе всего. Мукуро ведь не скажет ему? Черт! – от собственной, как он был уверен, никчемности, мафиози захотелось рвать на голове волосы, ну, или хотя бы удариться головой об стенку. Перед последним он устоял с трудом. Потоптавшись перед входом, Хаято, таки решился войти внутрь. Несмотря на волнение, курить ему больше не хотелось, но чтобы отвлечься он сел за рояль, стоявший возле стены. Юноша провел по его гладкой поверхности рукой, невольно улыбаясь самыми уголками губ. Чтобы достать этот инструмент, ему пришлось найти лучшего мастера в Италии и прождать больше полугода, и то, только благодаря связям Тсунаеши. Ещё ни разу Гокудера не пожалел об этом. Он почти сразу смог подстроиться под этот инструмент. Звук выходил чистый, без фальши. С закрытыми глазами, подрывник, провел пальцами по прохладным клавишам, пытаясь вспомнить что-нибудь, что могло бы подойти под его состояние. Полилась медленная и печальная музыка. Аккорды плавно сменяли друг друга. Мелодия была то спокойная, словно бескрайнее небо, то будто срывалась и напряженно звенела на самых кончиках пальцев. Последний раз, нажав на клавишу, Гокудера открыл глаза. Волнения уже не было. Он вновь взглянул на часы. Время почти пришло. Опустив крышку рояля, мафиози подошел к гардеробу. Идти в том, в чем он был, не хотелось. Достав с полки легкую рубашку и слегка обтягивающие черные штаны, он облачился в них и взглянул на свое отражение. В полумраке он казался каким-то потусторонним, будто снизошедшее до людской суеты божество, но он как был, так и остался простым влюбленным смертным. Поправив прическу, он еще раз окинул себя взглядом, а потом, едва ли нарушая вечернюю тишину, вышел из своего, так называемого, убежища. Комната Мукуро находилась на этом же этаже, только в другом крыле. Проходя мимо лестницы, Гокудера услышал позвякивания посудой этажом ниже. Точно, он же пропустил ужин, наверное, никого кроме Хибари в столовой не было, ведь практически все в разъездах. Да, сложно быть в такой семье, как Вонгола, но они уже свыклись. - Куфуфу, ты все-таки пришел, - растянув губы в улыбке, констатировал сей факт Мукуро, уже поджидая, так сказать, сослуживца. – А я думал, что ты передумаешь. - Долго ты еще будешь задерживать меня? - Куфуфу, неужели не терпится, ураганчик? – иллюзионист усмехнулся. Хаято же сделал вид, что не услышал его. Сейчас он выглядел невозмутимым, будто ситуация его совсем не касалась. - Долго еще? – поторопил он. - Ладно, - уже серьезней отозвался Мукуро и потянул ручку, открывая дверь в свою комнату, пропуская в нее подрывника. - Что это? – не поверил своим глазам он. - Протянутая мною рука помощи, разве не это тебе нужно? Гокудера ожидал от него чего угодно, вплоть до стирания памяти, но то, что предстало перед ним, рушило все его вроде бы возвратившееся спокойствие. В комнате, окутанной темнотой, стоял лишь стол, на котором были горящие свечи, и массивная кровать, больше всего вводившая в замешательство юношу. - Что это значит?! – он развернулся, смотря Мукуро в глаза, в которых все так же читалась насмешка. - Мне повторить еще раз? Куфуфу. Со стороны кровати вдруг послышался шорох. Рефлекторно повернувшись на звук, Хаято замер, так и забыв, какую гадость хотел сказать в ответ. Посреди покрывал сидел ни кто иной, как Тсунаеши, морщащий нос и потирающий тыльной стороной ладони глаза. Выглядел он заспанным, но крайне милым, от чего сердце Гокудеры в который раз за сегодня куда-то ухнуло, заполняя все сознание любовью к этому человеку. - Джудайме, - произнес хранитель. Савада поднял на него все еще мутный взгляд. - Что вы здесь делаете? – неуверенно ступая, подрывник стал медленно приближаться к постели. - Куфуфу, это всего лишь иллюзия, - наблюдая за ним, со смешком заметил Рокудо, все так же стоя в дверях. - Иллюзия? – правая рука Вонголы недоверчиво взглянул на него через плечо, но ответный взгляд не оставил ему никаких сомнений. Это действительно обман, хоть и выглядел настолько правдиво, что нельзя отличить от оригинала. - Но зачем? К чему все это? - Ты можешь делать с ним все, что захочешь, куфуфу. Не сразу поняв, к чему он клонит, ураганник возмущенно вскрикнул и потянулся за динамитом, но его остановил Тсуна. Подползя к краю кровати, он положил ладонь поверх ладони своего хранителя. - Джудайме, - тот шокировано посмотрел на него сверху вниз, но Дечимо лишь качнул головой. Глядя в эти карие, в свете свечи почти золотые глаза, Гокудере пришла удивительно простая мысль. Это ведь все равно иллюзия, а значит, смысла себя ограничивать нет, он, наконец, сможет сказать ему то, что давно хотел сказать, тем более другого случая может не быть, и не важно, что иллюзия, главное, что перед ним его любимый. - Оя-оя, похоже, я лишний. Не зная, как отблагодарить его, юноша произнес лишь «спасибо», на что туманник усмехнулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Оставшись один на один с молодым боссом, вернее с его идеальной копией, хранитель глубоко вздохнул, выдохнул и сел перед ним на колени, смиренно склоняя голову. - Джудайме, я… - он задумался, стараясь подбирать слова, чтобы его речь не была банальной, но ничего не выходило. Хотелось говорить, как в женских любовных романах, с пафосом, с расстановкой, с невероятным обожанием, что так рвалось из него. – Я люблю вас, - но именно в эти три слова, над которыми, как говорят, не властно время, он вложил всю ту массу чувств, что вызывал у него Тсуна, убеждая в их подлинности. Он хотел продолжить говорить, но тот вновь остановил его, прикладывая к его губам палец. - Джудайме? – Хаято заворожено следил, как тот приближается к нему. Он даже не двинулся, когда его обняли и прижали к себе. Он лишь послушно уткнулся в отвороты рубашки. Удивительно, эта иллюзия даже пахла, как Тсунаеши. Сердце подрывника билось тогда быстро-быстро, и он подумал, бьется ли сердце обманки так же, и бьется ли оно вообще. Назвать существо перед собой Тсуной он боялся даже мысленно, не то, что вслух, этого он никогда не позволял себе. И все же, прижавшись к нему теснее, он едва услышал, скорее, просто ощутил частое биение. Как же легко поверить, что это правда, а не чья-то насмешка. Отстранившись, Гокудера взял ладони босса в свои руки и, погладив их, коснулся губами тыльной стороны сначала одной, а потом и другой. Тсуна смущенно вздохнул, но рук не вырвал. - Джудайме, - прошептал Гокудера, обнимая его. Погладив своего хранителя по голове, немного ероша его волосы, Савада потянул его на себя, отползая к середине кровати. Юноша послушно забрался на покрывала, не разрывая объятий. В таком положении их лица были практически на одном уровне. Почувствовав теплое дыхание своего Неба, Хаято ощутил сильное желание поцеловать его. Будто прочитав мысли подчиненного, Дечимо прикрыл глаза, давая разрешение на эту прихоть. До конца неуверенный в себе, подрывник положил одну ладонь ему на щеку и стал медленно склоняться ближе, боясь напугать не то человека перед собой, не то самого себя. Поцелуй вышел легким, ненавязчивым, но Гокудера смог заметить, что, не смотря на невинность сего действия, Десятый покраснел, а следом и он почувствовал, как загорелись его щеки. Ему не верилось в только что сделанное, но еще не стершиеся ощущения от мимолетного поцелуя опровергали все сомнения, заставляли желать повторить. На этот раз Хаято действовал смелее. Он требовательно прижался к чужим губам, но оставляя поцелуй все таким же поверхностным. Сидеть так дальше хранитель не мог, хотелось двигаться, делать хоть что-то. Забравшись Тсуне под рубашку, он прошелся вдоль линии позвонков вверх. Когда он провел между лопаток, Савада задрожал. Заинтересовавшись подобной реакцией, Хаято освободил руку и уже обеими стал расстегивать верхнюю часть одежды, которая уже порядком стала мешать ему. Закончив с последней пуговицей, он распахнул полы ткани. Следивший за этим Тсунаеши лишь сглотнул, не подавая ни единого признака сопротивления уже немного разошедшемуся хранителю. Он зажал себе рот, когда тот круговыми движениями стал поглаживать ему спину, иногда надавливая на выступающие кости. - Джудайме, - заметив это, Гокудера взял его за запястья, мягко отводя их от лица, и несколько раз слегка царапнул кожу. От таких нехитрых манипуляций Вонгола не сдержался и тихонько застонал. Уловив, сей чудный звук, хранитель урагана почувствовал, что стал возбуждаться. Да, он хотел совсем не этого, хотя только черт, наверное, знает, чего на самом деле хотел запутавшийся в себе мафиози. Он вновь поцеловал Саваду, только теперь решил не ограничиваться лишь касанием. Дождавшись реакции на очередные пошкрябывания, он проскользнул языком в приоткрытый рот, лаская его. Он сам чуть не застонал, стоило Тсуне начать отвечать на поцелуй. Не отрываясь, Хаято приобнял его и уложил на кровать, но ему все же пришлось отстраниться, чтобы позволить перевести дыхание, как себе, так и своему партнеру. Спустившись ниже, он стал покрывать поцелуями шею, лизнул виднеющийся кадык и насладился ощутимо усилившейся дрожью в ответ. Сдвинув мешающую ткань рубашки в сторону, Гокудера перешел на ключицы, оставляя в ямочке между ними алеющий в слабом свете свечей засос. Следом, молодой человек припал к груди, обводя языком сосок, чуть прикусил его и довольно хмыкнул, когда Дечимо, не удержавшись, замычал. Хаято уже заметил, что иллюзия до сих пор молчит, да, она издавала будоражащие его звуки, но так и не проронила ни слова. Хотя, это, наверное, даже к лучшему, скажи ему это создание сейчас что-то, он мигом протрезвеет от этого наваждения и, ужасаясь самому себе и тому, как далеко он позволил себе зайти, просто трусливо сбежит. Пощекотав подтянувшийся от этого живот, Гокудера задел ремень штанов, пока не решаясь избавиться от них, желая еще немного подразнить то ли лже-Саваду, то ли себя. Вспомнив, как тот реагировал на прикосновения к спине, он приподнял его, стягивая уже вконец осточертевшую ему рубашку. Откинув ее на пол, а следом отправив за ней и свою, он перевернул Десятого, заставляя его несколько приподняться и согнуть ноги в коленях. Подрывник старался не торопиться, растянуть эти мгновения подольше, водил по бокам, прощупывая ребра, нежил доверчиво подставленную спину, которую так много раз защищал, и наградой ему сейчас были тихие стоны. Кто бы мог представить, что именно эта зона будет особенно чувствительной у их сдержанного босса. Кто угодно кроме Гокудеры. Сейчас он вообще едва ли мог связно думать, не то, что что-то большее. Прижавшись к Тсунаеши грудью, хранитель чуть не взвыл, настолько приятными казались ему ощущения. Кожа под ним была чуть влажной и практически горячей, захотелось потереться об нее, что юноша и сделал. Он слегка опешил, когда тело под ним заерзало, отчего он невольно вжался в… От осознания того, во что именно он вжался, в груди Хаято екнуло, и он почувствовал, на сколько сильно он уже возбужден. Отодвигаться он не стал, напротив, он обхватил Саваду поперек живота и сделал пробное движение, имитируя соитие. По телу прошла сладостная дрожь, и Гокудера закусил губу, чтобы не вскрикнуть. Черт, почему на нем сегодня такие узкие штаны?! Опустив руку между ним и Тсуной, он попытался расстегнуть ширинку. Немного повозившись, ему таки удалось это сделать, а вот с чужой молнией ему пришлось заниматься значительно дольше. Она, словно издеваясь, не хотела расстегиваться. Не выдержав, Тсуна сам потянулся к ширинке. Ему в отличие от ураганника все же удалось с ней справиться и довольно быстро. Пристыженный своей нерасторопностью, Хаято лизнул его в шею, будто бы извиняясь за это. Подцепив край штанов, хранитель вместе с консервативно-белым бельем стянул их прочь, оставляя Тсуну полностью обнаженным. Тот сразу как-то напрягся под направленным на него внимательным, изучающим, и в то же время, полным какого-то маниакального блеска, взглядом. - Джудайме, - заворожено прошептал Гокудера, совершенно забываясь. Оглянувшись через плечо, Савада тут же обратно уткнулся в сложенные руки, стоило Хаято, словно бы случайно, провести ладонью по внутренней стороне бедра. Тсуна закусил губу, с трудом удерживаясь, чтобы не податься навстречу ласкам. - Джудайме, - от возбуждения голос подрывника стал еще более хриплым. Облизнув пересохшие губы, юноша скользнул рукой промеж ног Дечимо, проводя чуть шероховатыми пальцами по бархатной коже возбужденной плоти. Десятый громко застонал и начал вздрагивать. Вдохновленный такой реакцией, подрывник обхватил член рукой, делая ею осторожные движенья. Тсуне пришлось прикусить костяшку пальца, но с его губ все же сорвался громкий вздох. - Джудайме, - прижавшись к спине Савады животом, он лизнул изгиб шеи и прикусил мочку покрасневшего уха, заставляя его отвлечься. Дечимо дернулся, когда его входа коснулись влажные от его же выделившейся смазки пальцы. Он инстинктивно сжался, стоило одному из них проникнуть внутрь. - Расслабьтесь, - посоветовал ему подрывник куда-то в макушку. Замерев, он лишь вдыхал запах его волос, касаясь их носом. Когда мышцы стали обхватывать его палец не так сильно, он слегка двинул им, проникая глубже. Судорожный вздох, последовавший после этого, он расценил по-своему. Вытащив палец, он прибавил к нему второй, уже обоими проникая в узкое отверстие. На это действие Тсуна лишь зашипел сквозь сжатые зубы, стараясь не сжиматься слишком сильно. Когда Гокудера закончил с подготовкой, свечи были уже на четверть сгоревшими, от чего в комнате постепенно становилось все темнее, тем более небо за окном из ярко-алого перетекало в темно-синее. - Джудайме, - похоже, он никогда не устанет звать своего босса. Он уже забыл, что это вовсе и не его босс, а лишь иллюзия, он верил, что все происходящее – правда. Он верил и безумно любил, и от этой любви он сходил с ума. Перевернув Саваду обратно на спину, Хаято стал разрываться между двух желаний: взять его тут же или просто сидеть и любоваться им, как хрупким произведением искусства, боясь притронуться, чтобы не сломать. Прикрыв лицо, Тсунаеши отвернулся. Все его тело было напряжено, чуть поблескивая от пота в слабом свечении. - Я люблю вас, - Гокудера навис над Тсуной, проводя ладонью по вздымающейся от частого и прерывистого дыхания груди. Опустив руку, он положил ее на бедро, раздвигая ноги и устраиваясь между них. Дечимо испуганно посмотрел на него сквозь пальцы. Не смотря на боязнь и скрытое ожидание, он выглядел крайне возбужденным, а упирающийся хранителю в живот член явно намекал на то, чтобы тот не останавливался, не оставлял все так. Об этом Хаято подумал бы в последнюю очередь, желание стало его разумом. - Джудайме, - подрывник приставил свой член к входу, чуть надавливая им. Десятый сильнее прижал руки к лицу, неосознанно пытаясь отстраниться. Не позволяя ему это сделать, Гокудера притянул его к себе ближе, проникая внутрь, на что у Тсуны вырвался лишь болезненный вздох. От жара, охватившего его, носитель кольца урагана не выдержал и сделал резкий толчок, тем самым входя почти полностью. Савада сильно прогнулся в спине, шокировано распахивая глаза в немом крике. - Простите, Джудайме, - Гокудера виновато коснулся губ Дечимо, которые тот кусал, проходясь языком по ранке. – Я не могу больше сдерживаться… Я хочу… Люблю вас, - бессвязно произносил Хаято в порыве страсти. Вместо ответа Тсуна обхватил его за шею, позволяя войти в себя до конца. На этом терпение хранителя действительно кончилось. Придерживая Саваду, он стал двигаться, быстро и даже немного грубо. Тот сначала молчал, лишь вздыхая в такт толчкам, потом Хаято не смог не заметить, как тот стал подаваться телом навстречу. Молодой мафиози чуть сместился, входя под другим углом. На это Тсунаеши вновь вскрикнул, только в этом вырвавшемся звуке больше не было боли, ее сменили сладостные нотки удовольствия. Уловив их, подрывник словно обезумел. Мутный взгляд его партнера, приоткрытый рот, случайные прикосновения – все это сводило его с ума, и он был готов погибнуть ради всего этого. Он даже не сразу почувствовал текущие по его щекам слезы от переполнявших его эмоций. Гокудера остановился, когда Вонгола протянул к нему руку, стирая их. Тот слабо улыбался, и в этой улыбке Хаято, казалось, видел такой желанный ответ своим чувствам. Как жаль, что это лишь иллюзия, подумалось Хаято и, чтобы эта мысль не травила его, он вдруг прижался к Дечимо, крепко обнимая его. - Я все равно буду любить вас, Джудайме, - прошептал он, так и не заметив то, полное счастья, выражение лица Тсуны. Савада обхватил хранителя, намекая на то, чтобы тот продолжал. Застонав, Гокудера стал двигаться. Теперь он делал это медленней, но проникая глубже, задыхаясь от удовольствия и контрастирующего с ним ощущения впивающихся ногтей, оставляющих красные следы. Вдруг тело под ним содрогнулось, сжимая коленями его бока. Чертыхнувшись, Хаято сделал еще несколько толчков и тоже кончил, едва ли не теряя сознание от наслажденья. Обессиленный подрывник повалился на кровать, стараясь не придавить Саваду, который тяжело дышал, едва ли что-то соображая. Притянув его к себе, хранитель решил пока просто лежать и кайфовать. Им спешить не куда, еще вся ночь впереди. *** Чувствуя усталость и ленивую истому, Гокудера растянулся на покрывалах. Накрыв их с Тсуной одеялом, он уткнулся ему в чуть влажные волосы, ощущая себя столь расслабленным, что о будущем думать, совсем не хотелось, но что-то настойчиво твердило ему, что все будет совсем иначе. - Я люблю вас, - в который раз за ночь произнес Хаято, закрывая глаза. К тому времени, когда дыхание Гокудеры стало ровным, свечи практически догорели, оставляя комнату в темноте. Убедившись, что хранитель спит, Савада попытался чуть передвинуться, но чужие руки лишь сильнее сжались вокруг его груди, притягивая еще ближе. Хаято потерся об обнаженное плечо босса, бормоча что-то вроде «мое». Нежно улыбнувшись ему, Тсуна поправил съехавшее одеяло и так же обнял подрывника. Конечно, было бы неплохо сходить в душ, но спать хотелось больше, хотя вряд ли ему бы удалось встать с кровати, не разбудив при этом самого Хаято. Правда, прежде чем последовать его примеру, Тсуна хотел кое-что сделать. - Я тоже люблю тебя, - прошептал он.