Мой Александр Сергеевич

Мы познакомились в конце июня прошлого года. Вернее, нашу встречу нельзя назвать знакомством: я слышала про него сотни раз до этого, прекрасно узнавала его в лицо... а все же толком ничего о нем не знала! В тот жаркий день я, бродя по улицам, случайно – не иначе! – купила книгу едва знакомого мне автора Юрия Тынянова. Название романа не предвещало ничего хорошего. Несколько минут я стояла у газетного ларька, размышляя, брать книгу или не брать?.. Взяла. Взяла – и «Смерть Вазир-Мухтара» захватила меня, едва я упала на скамью и раскрыла новенькую книжку. С первых же страниц воображение нарисовало пленительный образ молодого еще господина в темно-зеленом мундире дипломата. Невеселая усмешка на преждевременно постаревшем лице не сочеталась с пронизывающим взглядом из-под круглых очков. Он прошел по скверу той походкой «людей двадцатых годов», о которой писал Тынянов, и присел рядом со мной на скамью. Так произошло мое знакомство с Грибоедовым. Многие критики настаивают на том, что тыняновский Вазир-Мухтар (так называли Александра Сергеевича в Персии) лишь отдаленно напоминает настоящего Грибоедова. В самом деле, эти упреки имеют под собой почву. Но надо отдать роману должное: именно после его прочтения я увидела Грибоедова не классиком, надменно глядящим из рамочки над доской в кабинете литературы. Без сомнения, Грибоедов Тынянова – это лишь один из поздних взглядов на личность Александра Сергеевича. Невероятная биография Грибоедова с ее трагическим, совершенно романным финалом вдохновила очень многих авторов. Да и сам герой писал своей знакомой Варваре Миклашевич: «Бросьте вашего Трапёра и Куперову Prairie, мой роман живой у вас перед глазами, и во сто крат занимательнее <...> C каждою луною со мной сбывается что-нибудь, о чем не думал, не гадал». Именно грибоедовские письма позволили мне дополнить образ «мраморного классика» новыми человеческими чертами. Живое искрометное остроумие Александра Сергеевича, пленявшее всех, кто с ним общался, не теряет силы и двести лет спустя. Удивительно ли это – если говорить о Грибоедове, про обаяние которого не писал редкий мемуарист?.. Много слов сказано о том, сколько качеств судьба совместила в этом человеке. Не буду писать здесь обо всех его талантах – а их и в самом деле было немало! Вспомню лишь про второе искусство, которому помимо поэзии отдавал себя Александр Сергеевич. Его знаменитый вальс ми-минор – кружево, сотканное для фортепиано, – продолжает поражать меня своими изяществом и простотой. Ведь он по силам даже начинающему пианисту – что, скажем в скобках, редко бывает с красивыми пьесами! Пожалуй, несколько странно, когда человек иного времени, «века минувшего», становится удивительно близким тебе. В его строках ты находишь созвучие своим мыслям, а иногда даже встречаешь слова, будто бы сказанные лично тебе – шепотом сквозь столетия, словно сквозь тонкое стекло. Стекло, прикрывающее портрет классика в школе или музее. Важна ли при этом вневременном диалоге такая мелочь, как две даты под портретом, разделенные черточкой?.. Едва ли.