***
-Иди нахер, ясно?! Вали к черту, на все четыре стороны! Ты можешь делать все что хочешь, проваливай! - Тони яростно сжимает кулаки, темные мешки под глазами были настолько большими, что кажется в них можно было завернуться несколько раз и спокойно спать. Спать... как давно он спал? - Тони, послушай... - Стив выглядит не лучше – помятый и уставший. - Мне надоело тебя слушать! - несколько стаканов, ваза с фруктами и графин с водой с оглушительным грохотом летят на пол. Не верится, что всего несколько дней назад, эта кухня была самым светлым местом, а эти двое самыми любящими друг друга людьми. Раньше здесь пахло крепким кофе, вафлями и вишневым сиропом. Сейчас же здесь темно, мокрый пол усыпан осколками стекла, мужчины смотрят друг на друга с такой всепоглощающей яростью, что это буквально осязаемо, нос щекочет неприятный запах алкоголя. Питеру хочется зажать уши, чтобы не слышать этих криков, и зажмуриться до рези в глазах. А когда он их снова откроет, все будет на своих местах. Но вместо этого его оглушили звук закрывающейся двери и звенящая тишина. Вот бы как в детстве забраться под одеяло, обняв плюшевого мишку, и сидеть в уютной темноте, пока сильные руки отца не обнимут. Ноги Тони подгибаются и он, держась за край стола, оседает на пол. Глубокий вдох, медленный выдох на счет три. Его бьет крупная дрожь, мужчина судорожно глотает воздух. Питер дрожащими руками набирает номер, который он, кажется, успел выучить за эти несколько бесконечных дней. - Тетя Наташа? У папы снова приступ. Питер чувствует как слепая ненависть поступает к самому горлу и душит своими обжигающими пальцами. Она застилает все, мешает мыслить. Он ненавидит Зимнего Солдата. Ненавидит человека, который явился из прошлого и теперь рушит его настоящее. Человека, из-за которого теперь он каждый вечер слышит эти крики, эту ругань. Человека, из-за которого его отец уходит.***
-Когда Питер увидел окровавленное лицо папы в покореженной броне и еле держащуюся на ногах Черную Вдову, его трещащий по швам мир окончательно рухнул. - Хочешь, я расхуячу его на мелкие кусочки? А? И принесу его блестящую ручонку в виде сувенира? Из неё выйдет отличный гриль! Питер качает головой и позволяет застывшим слезам наконец сорваться с темных ресниц. Он презирает себя за свою слабость и за то, что позволяет Уэйду ее видеть. Однако ему больше не к кому идти. - Эй, Спайди, а хочешь, я пойду и предъявлю все этому старикашке? - Уилсон садится рядом весело болтая ногами. — А потом он на коленях приползет к твоему папашке. Я ему ноги подрублю. - Уэйд, - Питер слегка морщится, наблюдая как внизу огромный поток медленно ползет по Бруклинскому мосту. Это его любимое место, где он мог уединиться и предаться всепоглощающей тоске. Раньше. Теперь у него был Уилсон, который ни за что не даст ему хандрить. - Нет, я серьезно! Этот мудак, сейчас веселится там со своим пришибленным, а вы тут с папенькой себе места не находите. Желтый и Белый в ярости. И тут я с ними полностью согласен! Питер качает головой. Он всем сердцем ненавидит Стива. Ненавидит его за то, что предпочел семье своё прошлое. Что поднял руку на отца, что из-за него тот снова на грани и топит себя в море алкоголя. Он ненавидит этого Джеймса Барнса, который вторгся в его жизнь, руша счастье его семьи, заставляя любящих людей ненавидеть друг друга. Заставляя его, Питера, выбирать и принимать чью-то сторону. Питер ненавидел все это, и эта ненависть заполняла все его нутро, обжигающей лавой растекаясь по органам. - Эй, Пит, - Уэйд непривычно нежно ведет пальцами, обтянутыми спандексом, по щеке парня, заставляя повернуться, - мы уверены, чувак с фрисби поймёт, кого он потерял и приползет обратно. Кажется, за эти дни, Питер слышал эти слова бесконечное множество раз."Он вернется","Он одумается", но, когда их произносит Уилсон, Старк-Роджерс, почему-то верит. - Спасибо, - Питер приподнимает красно-черную маску до самого носа и касается израненных язвами губ.***
-Питер чувствует как его желудок выделывает сальто, когда, заходя на кухню, он чувствует до боли знакомый запах. Вафли и вишневый сироп. Кофеварка тихо жужжит, наполняя чашку ароматным кофе. Замерев, парень боится перешагнуть порог. Кажется, одно лишнее движение и эта идиллия растворится, развеется, ускользнет прочь. - У тебя неплохо получается, - улыбается Стив, когда Тони поддев деревянной лопаткой выкладывает на тарелку слегка пригоревшее вафли. - Да ладно, они идеальны, - усмехается Старк. - Если их хорошенько залить сиропом. На кухне царит полный хаос. Не как раньше: с разбитой посудой, разбросанными осколками и пустыми бутылками, а уютный хаос: с чашками, измазанными тестом, что горой стоят в раковине, рассыпанной мукой и скорлупками яиц. - Ты весь испачкался, - улыбается Стив наклоняясь к Старку. Питер чувствует, как его сердце падает куда-то вниз и пропускает несколько ударов, когда Тони жмурится и шарахается в сторону, задевая тарелку с вафлями, а руки прикрывают лицо в защитном жесте. Лицо Стива искажается болью и виной. Питер всей душой ненавидит Баки Барнса. Ненавидит за эти неизгладимые шрамы и потускневшие глаза отца, вновь начавшиеся панические атаки. Ненавидит за то, что больше не может доверять Стиву и называть его папой. Но видя, как Роджерс подается вперед, а Тони прижимается к его груди, будто желая раствориться, Питер надеется. Они Старк-Роджерс, и они будут в порядке. Ведь правда?