Angels can fly/Ангелы умеют летать...

Ангелы умеют летать... Серый. Меня окружает, подавляет, мучает этот цвет. Он преобладает везде, везде, куда бы я не бросила взгляд. Серые крыши одинаковых домов, уныло сливающихся в одну темную массу, растворяющиеся в призрачной дымке людного города. Серый асфальт, влажный и трескающийся, пахнущий печалью и сыростью из-за частых, сильных дождей. Липкий и холодный туман, цепляющийся своими ледяными лапами за закутанных в серые плащи и куртки прохожих, серой, ядовитой змеей обвиваясь вокруг столбов фонарей, поглощая унылую, одиноко торчащую посреди города Эйфелеву башню. В Париже настала серая, тихая осень. По мутному стеклу скатываются. крупные капли, оставляя за собой блестящие дорожки. Раздаются размеренные, глухие стуки. Это дождь ударяется о железную крышу моего дома, словно бы отсчитывая секунды до того, как закончится этот день. Я буквально прижимаю нос к стеклу, чтобы разглядеть того, кого я жду. Того, кого я так желаю увидеть в эти пустые, одинокие минуты. Мне так хочется прижаться к нему, согреться его теплом, взглянуть в его красивые глаза. Он — мое маленькое солнце среди холодной, пустой тьмы. Я сжимаю в руках любимую кружку с остывающим кофе, не в силах сделать ни глотка, но все же периодически проверяю его температуру, еле-еле касаясь потресканными губами, вдыхая терпкий аромат. По стоящему на столе телевизору передают какой-то сопливый сериал. Я уже давно хочу выключить его, но пульт лежит в другом конце большой комнаты, на книжной полке, а мне не хочется вставать и нарушать моменты трепетного, волнительного ожидания. Закутываюсь по плотнее в колючий, шерстяной плед, стараясь отвлечься от посторонних звуков. Плед пахнет настоящей, натуральной овечьей шерстью. Я закутываюсь в него полностью, так, что наружу торчит только порозовевшее лицо. С нижнего этажа пахнет свежим хлебом и еле-уловимой сладостью, вяжущей кончик языка. Мой отец — лучший в Париже пекарь, и выпечка у него просто отменная. Один ее запах заставляет рот преступно наполняться слюной. Ты тут же начинаешь дышать глубоко и ровно, стараясь погрузиться с головой в этот чудесный, сладкий аромат. Ты сказал, что будешь ровно в пять. Я перевожу взгляд на висящие на противоположной стене часы, которые размеренно тикают, попадая в такт каплям дождя. Установленное время наступило уже две минуты назад. Две бесконечно долгих минуты разлучают нас с тобой, как бы глупо это не было. Я прикрываю веки, и делаю глоток сладкого кофе. Он тут же приятно согревает горло, разливаясь волнами приятного тепла по всему телу. Ах, скорее бы ты пришел... Из мечтаний меня выводит неожиданное, резкое шипение, исходящее из телевизора, мгновенно нарушающее идиллию. Затем звучит скучная новостная мелодия. Но для вечерних новостей еще рано, они начинаются в семь! — Внимание, срочные новости! — слышу я обеспокоенный голос миссис Шамак — ведущей теленовостей. Я встаю на ноги и заинтересованно поворачиваю голову в сторону монитора. Что там еще случилось? — К нам поступила срочная информация! — продолжала быстро и отчетливо говорить женщина в телевизоре. — Буквально несколько минут назад ужасное столкновение случилось на дороге, ведущей через мост Альма случилась ужасная авария! Две машины столкнулись в лобовую друг с другом. Предположительно, виновато размокшее из-за частых дождей дорожное покрытие. Я отворачиваюсь от монитора, сонно зевая. Здесь помощь супергероев точно не понадобится. Мне захотелось спуститься вниз, и попросить у родителей чего-нибудь сладкого, чтобы съесть с кофе. Я уже сделала шаг в сторону лестницы, но... —...Жертвами ужасного инцидента стали сын известного на весь мир дизайнера Габриэля Агреста — Адриан Агрест, а так же его водитель, имени которого мы пока-что не выяснили. Известно, что известная фото модель уже мертва из-за огромной потери крови. Водитель другой машины не пострадал. Кружка выпадает из моих рук, и ударившись об пол с оглушительным звоном разлетается на тысячи осколков, смешавшихся с темным кофе. Не может быть! Я забываю обо всем на свете и подбегаю к телевизору, перепрыгивая разбросанное по полу стекло. Нет, нет, нет! На экране показывают кадры с места столкновения. Две машины лежат на асфальте. Зрелище это просто ужасное. Одна машина перевернута, передняя дверь ее отвалилась, а кругом рассыпано множество мелких осколков, блестящих и сверкавших в свете фар скорой помощи. Черная, блестящая, такая знакомая машина... —Нет... Нет... А-адриан! — Шепчу я, медленно оседая на пол и хватаясь руками за голову. — Почему... Почему?! Вдруг я теряю всякий контроль над собой. Вскакиваю на ноги и сжимаю зубы. Из глаз текут горячие слезы, походящие на капли осеннего дождя. Из прически выбиваются пряди волос. Не видя перед собой ничего я открываю люк в потолке, и быстро поднимаюсь наверх. Тут же в лицо ударяет резкий, ледяной ветер, перемешанный с дождем. Я вылезаю на крышу, захлопываю за собой люк, поднимая затуманенный взгляд в серое небо. — Адриан... Адриан... Адриан! Словно бы в тумане подхожу к краю, перелезаю через ледяные, мокрые железные перила. Вся одежда уже окончательно промокла и прилипает к телу, вызывая холодную дрожь. — Кот... Цепляясь холодными руками за скользкое железо смотрю прямо перед собой. Я не чувствую своего тела. Теперь это — не я. Вдруг сквозь поток слез я вижу что-то непонятное. Что-то размытое, светлое. Стараюсь проморгаться. Отяжелевшие веки плохо слушаются, не желая двигаться. Светлое пятно никуда не исчезает. Я проявляю огромное усилие, и, наконец, смахиваю с глаз пелену слез. Это же... Ты. Ты предстаешь передо мной во всей своей красе. Прекрасные, блестящие светлые волосы, большие, зеленые глаза, лицо спустившегося с небес ангела. Но ты выглядишь каким-то... Нереальным. Нет. Это не ты. — Маринетт... — срывается вдруг с твоих губ. Твой голос — словно перезвон серебристых колокольчиков на легком ветру. Я таю от одного его звучания, рассыпаясь на тысячи золотых песчинок. Вот только твой голос звучит как-то глухо, словно бы ты стоишь далеко-далеко от меня. — Прошу... Останься... — Адриан... Адриан! — Кричу я, и на глаза вновь наворачиваются слезы. — Ты сможешь жить без меня... Моя леди! — Продолжаешь ты, протягивая ко мне руку. — Я не тот, кто должен определять срок твоей жизни. Прошу. Живи... — Почему... Ты? Почему! — Вырывается у меня. Боль разрывает меня изнутри, выворачивая каждый орган наизнанку, выжигая мое сознание. — Так... Определили небеса, моя дорогая. — Шепчешь ты. — Я, всего лишь отпечаток своего существования в твоей голове. Я уйду, а ты должна остаться. Помни меня, Моя леди! Храни меня в своем сердце... Ты — мой ангел. Мой ангел, Маринетт! Вдруг я проглатываю слезы, и выдавливаю некое подобие вымученной улыбки, глядя в твои глаза. Мы обязательно встретимся. Обязательно. — Ангелы умеют летать... — Шепчу я, и делаю шаг в бездну.