Верность Семьи

- Мы подумаем. – щурясь, улыбается Ямамото. Можно было подумать, что мечник радостен и беспечен, но мало кто знал, что ТАК Такеши улыбается только в одном случае. Добродушный бейсболист щурил глаза тогда, когда прятал ледяной взгляд матерого убийцы. Вкупе с дружелюбной улыбкой это означало только одно – Дождь уже прикинул, как и куда будет прятать труп собеседника. - Надеюсь на ваш положительный ответ. - Мы готовы дать вам его прямо сейчас, но, сами понимаете, формальности, – разводит руками Ямамото, ероша волосы. Лоренцио Лио довольно улыбается. Он уже уверен в своей победе. В конце - концов, никто не мог противостоять его обаянию. И Хранители бывшего Дечимо – вряд ли станут исключением. - Врать не хорошо, Такеши-кун. – ехидно улыбается Рокудо, нахально укладывая голову на колени Хаято, материализуя у того в руках расческу. Ураган только фыркнул, но покорно начал расчесывать волосы развалившегося у его ног парня. - А я разве солгал? – искренне удивляется бейсболист, округлив глаза. – Я честно сказал – ответ мы готовы дать прямо сейчас. Но я не сказал о том, что он будет положительным. - Я рад, что ты успокоился, Ямамото-кун. Когда ты пришел, от тебя просто разило жаждой убийства. Удивительно, что Лоренцио ничего не почувствовал. Шатен тепло улыбнулся, наливая в опустевшую чашку чай. - Травоядное. – презрительно скривил губы Хибари, выражая свое мнение о новом Десятом. Савада склонил голову набок, скрывая улыбку за отросшими прядями. - А ты что думаешь, старший брат? Рехей усмехнулся неожиданно жестко. - Он идиот. Дон Тимотео – тоже, если думает, что мы тебя оставим. Мукуро курлыкнул что-то согласное, окончательно расплываясь под пальцами Гокудеры и присоединившегося Такеши. И как они оказались в такой ситуации? *** Когда они вернулись из десятилетнего будущего, их память была запечатана пробудившимися кольцами. Но – ненадолго. Через три дня Мукуро выпустили из Вендикаре под ответственность Савады Тсунаеши. И тогда собравшиеся вместе Хранители все вспоминают. Просто раз – и все. Пелена с памяти спала, оставляя кристально-четкие воспоминания. А еще между ними окончательно образовалась связь. И, как подозревал Тсуна, полностью пробужденные кольца сыграли в этом не последнюю роль. Зато теперь они чувствовали друг друга. Все эмоции – как на ладони, нельзя солгать или обмануть. И долго находиться друг без друга оказалось практически невозможно. Рядом должен был быть хотя бы один член семьи. Поэтому никто из них не удивлялся постоянным вызовам в кабинет ГДК. Проснуться с Мукуро под боком было самым обычным делом, при этом Туман явно соблюдал какой-то свой, только ему ведомый график. Не вызывали удивление и переезд Гокудеры «пожить на время ремонта» к Такеши, ни периодически гостившие друг у друга Рехей и Кея. Как само собой разумеющееся было дождаться Хибари после последнего обхода и Рехея после тренировки. Рокудо, регулярно провожающий и встречающий всю компанию, незримо присутствовал на занятиях в школе. Интересно, почему Реборн ничего на это не сказал? А потом пришло письмо, а вместе с ним – и новый наследник. Нет, неужели Вонгола действительно была столь наивна? *** У Гокудеры Хаято с самого детства ничего не было. Бастард семьи, на что он мог надеяться? Его любимую учительницу, как позже оказалось – мать, убили люди мачехи. Учитель заботился о нем, но – не больше, чем это было необходимо. Ни одна семья его так и не приняла. И вдруг – Он. Его Небо. Мощное, чистое пламя. Милосердное. Единственное возможное. И здесь, среди остальных, он чувствовал себя нужным. Семья принимала его со всеми недостатками. Они терпеливо переносили все его закидоны. Они… нуждались в нем? Действительно, он был нужен им. Сейчас, когда нити связи раскинулись во все стороны, объединяя не только с Небом – но с каждым, Гокудера чувствовал это особенно остро. И неужели Лоренцио считал, что стоит ему сказать пару льстивых слов – и он как верная собачка прибежит к нему? Оставит свою семью – тех, кто дороже всех? Никакие льстивые слова, прославляющие его ум, не могли сравнится с восхищенными, искренними эмоциями Такеши. Одобрительный хмык со стороны Хибари был лучшим признанием его силы, чем пустые предложения. Насмешливое беспокойство Рокудо согревало душу гораздо сильнее лживых обеспокоенных гримас. Рехей, исцеляющий разбитые костяшки и мелкие ожоги пополам с царапинами и отравлениями действительно заботился, а не строил из себя курицу-наседку. А улыбку его Неба ничто не могло заменить. По сравнению с этой улыбкой – теплой, мягкой, с мерцающими янтарными глазами и абсолютным доверием, привязанностью и любовью – улыбка Лио была фальшивой и поддельной. Поэтому – лучше умереть, чем предать. Нет ничего важнее Неба и семьи. Никто не имеет значения. Ни он сам, ни сестра, ни отец. А уж защитить Тсунаеши они смогут. А Савада – их. Поэтому у Лоренцио Лио не было ни единого шанса. *** Сколько Ямамото себя помнил – он всегда был один. Друзей не было. Товарищи, приятели, прилипалы – но не друзья. И Такеши перестал верить в то, что действительно есть эта самая дружба. Потому что видел, как клявшиеся друг другу в вечной дружбе девчонки распускали отвратительные сплетни за спиной лучшей подруги. Как только вчера игравшие вместе парни подставляют друг друга, выгораживая себя. И Такеши привык, что, в сущности, он никому не нужен. Поэтому, когда он уже был готов уйти из этого серого, бессмысленного мира – тот взорвался яркими красками, которые принес в его жизнь кареглазый шатен. Тсунаеши, с которым бейсболист никогда не общался, «Никчемный Тсуна», который был форменным неудачником – остановил его. Просто потому, что так нельзя. Потому что посчитал его товарищем. Это было абсолютно ново и непонятно. Саваде было плевать на его маски. Ему была безразлична его слава. Тот видел его таким, какой он есть. Шатена не пугал ледяной взгляд, который Такеши обычно прятал за безбашенными улыбками и наигранным весельем. И Тсуна делал. Не говорил, не раздаривал обещания – а делал. Всеми силами, всей душой, почти любой ценой. Почти – потому что несмотря ни на что не жертвовал ими. Потому что предпочитал сам подставиться под удар, неважно какой – словесный, поливающий грязью, или физический, дробящий кости и рассекающий мышцы. А Лоренцио только и делал, что говорил. А на деле – забывал о своих обещаниях сразу же, как они слетали с его языка. Тсуна – никогда. Когда они выбирали того, кто будет общаться с Лио, то решили, что спокойный Дождь, носящий маску беззаботного идиота, подойдет лучше всего. И не прогадали. Но, к разочарованию Такеши, новый Десятый не понял, что это маска. Тсунаеши – сразу. Попытки Лоренцио подлизаться не вызывали ничего, кроме отвращения. Лживая заинтересованность бейсболом против уважительного признания Рехея. Искренняя, пусть и грубоватая забота Гокудеры, с ворчанием объяснявшего ошибки, была гораздо лучше готового, пусть и правильного решения, сделанного ради своих целей. Мрачная решимость с нотками беспокойства Хибари, поймавшего на нарушении правил – была настоящей, в отличии от сочувствующего тона, который что-то вещал об изверге. Проказы Мукуро отдавали беззлобным весельем, а шуточки Лио – гордыней, мол, смотри, как я могу. И – Тсуна. Настоящий, яркий, живой. Неловкий, неуклюжий. С недостатками. Со стальной волей, с бесконечным милосердием. Готовый прийти на помощь бывшим врагам, повернуться спиной к тому, кто недавно едва тебя не убил – и не ошибаться. И – готовый умереть ради тех, кто ему дорог. Закрыть собой, защитить, уберечь от всех опасностей. Лио – подчеркнуто-идеальный, без единого изъяна. И абсолютно пустой внутри. Без живого огня. И, самое главное, он – не Тсуна. Тсунаеши никто не заменит. Без Неба мир снова станет серым и бесцветным. Поэтому – лучше смерть, чем предательство. Потому никто, кроме Неба и семьи не важен. *** С самого детства – защищать. Себя, сестру, друзей. Быть сильным, но идиотом. Носить маску туповатого боксера. И тренироваться до умопомрачения, до тех пор, пока есть возможность двигаться. И с улыбкой придурка защищать толпящихся вокруг него «друзей». Только вот никто не задавался вопросом, как Рехей умудряется переходить из класса в класс, занимая стабильно второе место в рейтинге. Никто не задумывался, каким образом боксер выигрывает, насколько хорошо знает строение тела, как строит тактику боя, будучи идиотом. И Лоренцио тоже видит в нем туповатого добродушного танка, помешанного на боксе, ЭКСТРИМЕ, и сестре. А Савада – знает. И признает. Не только семпаем, но и старшим братом. Тсунаеши не выглядит сильным, но умудряется побеждать тех, против кого пасует даже Хибари. Шатен не имеет шансов против хулиганов – но даже зная это, все равно защищает девушек и младшеклассников. И, черт побери, снова и снова получая синяки и ушибы, никогда не отступает. Сасагава видит – чувствует – что Саваде плевать на тараканов в его голове. Он не сбегает и не укоряет, когда Солнце ради интереса подставляет его под гнев Хибари. Тсуна просто улыбается, что-то смущенно лопочет, и получив пару профилактических пинков, снова находится рядом с Рехеем. И, мать вашу, что Киоко, что он сам, прекрасно разбирались в людях. Поэтому никакие увещевания, лживые восхищение, заинтересованность и привязанность не могли его обмануть. Такеши, отваживающий от драгоценной сестры все сплетни и опасности. Гокудера, презрительно фыркающий на любое упоминание о боксе, но все равно присутствующий на каждом матче. Кея, вытаскивающий на себе после очередных подпольных боев, а после прикрывающий перед учителями. Рокудо, плотно укутавший его дом и все упоминания о Рехее и его сестре пеленой иллюзий, защищая от разъяренных потерей денег бойцов. Небо, со сталью в глазах ломающее шеи подобравшихся близко – чересчур близко – к его сестре и самому раненому Солнцу. Поступки лучше любых слов говорили о том, какой человек на самом деле. И Лоренцио Лио не был тем, кого Рехей мог хотя бы уважать. В своей же Семье Рехей был полностью уверен. *** Всегда – должен. Быть лучшим учеником, сильнейшим бойцом, с идеальной маской безразличия, без права проиграть. Должен – должен – должен. Хибари всегда был кому-то что-то должен. Матери, отцу, деду, учителям. Тсунаеши он не был ничего должен. Савада ничего не требовал. Только – просил. И никогда – не приказывал. Всегда извинялся. Но – не требовал невозможного. И для него Кея всегда был человеком. Мрачным, нелюдимым, жестким – но человеком. Не застрахованным от ошибок. Имеющим право на поражение. Когда Хибари впервые осознал это, то долго истерично хохотал, запершись в пустом кабинете. А мерзкое травоядное – даже в мыслях Кея не называл нового Десятого по имени – пыталось подчинить. Считало, что гордое Облако просто ОБЯЗАНО подчиниться. Тсунаеши никогда даже не думал о том, чтобы указывать свободному Облаку. Наоборот, он с улыбкой позволял Хибари творить все, что тому вздумается, полностью полагаясь на Кею. Поэтому – никогда. Никогда не променяет свободные просторы небес на ошейник с драгоценными камнями и золотой цепью. Жалкое травоядное пахло слабостью, страхом, презрением, ложью. Все его речи были пропитаны страхом и лестью. Если бы Кея встретил его раньше – до Зверька, то принял бы это как должное и пошел следом. На цепи, в ошейнике. Но – не сейчас. Веселый страх и бесконечное доверие Ямамото Такеши действовали как хорошая доза настойки валерианы. Уважение и беспокойство Гокудеры Хаято льстило и заставляло чувствовать себя нужным. Благодарность и забота Рехея оставляли в душе теплый комок. Азарт, безбашенность, нахальность, веселье и вместе с тем ненавязчивое внимание наглого Рокудо заставляло кровь вскипать и встряхивало от меланхолии. А эмоции Неба… туго переплетенные доверие, забота, беспокойство, теплая нежность и тихая радость. Даже в те моменты, когда было больно, даже тогда, когда душа Савады буквально разрывалась на части, он не позволял проскользнуть ни капли своей боли по нитям. Глупый, самоотверженный Зверек. Бесконечное, невыносимо-прекрасное Небо. Семья, которой он ничего не должен. Если ради того, чтобы остаться с ними, он должен умереть… Что ж, это не слишком большая цена для Кеи. А итальянское травоядное может копать себе могилу. *** Вся жизнь – сплошной комок непрекращающейся боли, страха и кошмаров. В детстве – родные мать и отец, отдавшие на эксперименты. Ученые, проводившие эксперименты наживую, не заботясь об анестезии. Сейчас – стражи Вендиче, гремящие черными цепями. Нижний уровень, стеклянная колба, полная воды, и бесконечные разряды тока пополам с галлюциногенами. И вдруг, среди всей тьмы, грязи и ненависти – яркая, почти болезненная вспышка света. Савада Тсунаеши, не испугавшись его черноты, вцепился в него изо всех сил. Счищая тьму, отгоняя страхи прочь, он умудрился найти тот самый свет, что когда-то был в Мукуро. Абсолютное доверие. Вот что поразило, испугало, заставило ту самую светлую часть сжиматься в панике. Доверить спину бывшему врагу, добровольно вручая свои тело и душу тому, кто прямым текстом говорит об их уничтожении. Предать такое доверие… Было бы самым худшим поступком в жизни Рокудо. Но сам Мукуро – не доверял. Проверял границы дозволенного, изводил злыми, отчаянными шутками. И не чувствовал злости от Савады. От слова совсем. Была опаска, и только. А потом раскинула свои нити связь. И без того чувствительный к чужим чувствам Туман потерялся, захлебнулся в эмоциях. Ярость, обида, доверие, интерес, любопытство. Нежность, радость, счастье, азарт, веселье. Недовольство, ехидство, насмешка, злость. Любовь, забота, уважение, надежда. Все эмоции, что испытывали Хранители, разом ударили по открытому каналу. В себя Мукуро пришел через полчаса, заботливо укутанный в пару одеял. Мелкий озноб его все еще колотил, но теперь эмоции остальных успокоились, перестали приносить боль и сводить с ума. Остальные Хранители сидели рядом, успокаивающе окутывая Пламенем. Променять искренность на ложь? Мукуро никогда не был дураком. А Лоренцио Лио был типичным мафиози. Поэтому – никогда. Лио его боялся, ненавидел, и… хотел. Отвратительная, мерзкая смесь эмоций обдавала липкой жижей каждый раз, когда новый Дечимо оказывался рядом. Спокойствие, уверенность и молчаливая поддержка Такеши помогала стряхнуть с себя эту пленку. Насмешка и горячая гневная волна Гокудеры, направленная на Лио, заставляла веселиться. Интерес, веселье и оптимизм Сасагавы встряхивали и будили ото сна. Азарт, безбашенная, но не злобная ярость и тихие нотки злобы в сторону Дечимо Кеи заставляли устраивать шутки и пакости, не давая погрузиться в ту самую тьму, откуда его вытащили. От Савады шли радость, нежность, забота, беспокойство. В моменты, когда Лио оказывался рядом, Тсунаеши передавал по нити свое ледяное спокойствие с привкусом пепла и железа. Такая забота напрягала. Она пугала. Но все равно заставляла раз за разом тянуться за следующей порцией ласки. Мукуро проверял Хранителей и Небо опасливо, выпуская наружу все колючки. Он пытался понять, насколько далеко его пустят. И – не находил границ. Поэтому – ради тех, кто избавлял его от ночных кошмаров, он был готов на все. Не оттолкнули, не прогнали, не поиздевались, не ударили по больному. Ради Неба, которое любит их всех – можно умереть. Ради семьи, в которой можно открыться – нельзя предать. Поэтому Мукуро только смеется над очередным предложением Лоренцио Лио. *** Гокудера ржет во весь голос, когда видит Мукуро. Иллюзионист раздраженно фыркает, поправляя светлую прядь волос и одергивая юбку. - И как вас зовут, прекрасное видение? – конец фразы тонет во всеобщем хохоте. -Джорджиана О'Райс. – мило улыбается Рокудо в образе невысокой блондинки. – Психолог, мать двоих детей. Имею сестру и племянника-француза. Такеши не выдерживает и сползает на пол. - Зря смеетесь. У меня есть еще две маски женского пола. И кому-то придется их сыграть. - Тогда Тсуну исключаем. Он со своей гипер-интуицией сразу же вытянет мужскую. – мгновенно оживляется Рехей. Шатен укоризненно смотрит на веселящихся Хранителей. Учитывая свою удачу, Тсуна уверен – ему достанется девушка. Послышалось шуршание доставаемых из мешочка бумажек. Следом на колени плюхалась папка с полным жизнеописанием. - Ну что, зачитываем? - Габриэль О Райс. – с непередаваемым выражением лица зачитал Тсунаеши и хихикнул. – Ну здравствуй, мамочка. - Су Лин, китаянка, имею старшего брата. – расплылся в улыбке Такеши. – Ну, и кто из вас мой братик? Рехей поднимает руку и с выражением произносит: - Су Йен. Сестренка, на кого ты меня покинулаааа? Все давятся смехом, но вздыхают с облегчением. Больше девушек не было. - Дин Рекуа, племянник нашей уважаемой Джорджианы, - кланяется насмешливо Гокудера, выдергивая плед из-под груды бумажек и укрывая им зябко дергающего плечами Рокудо. Тот вскинулся, но прислушавшись к нити связи и уловив искреннее беспокойство, благодарно кивнул. - Так как Артуру О Райс пять лет и его роль по умолчанию принадлежит Ламбо, то Кея у нас…? Хибари фыркает и зачитывает бумажку: - Су Ян. Дядя. - Нуу, раз с ролями все разобрались, то через неделю встретимся? Через восемь дней Вонгола поднимает панику, получив письмо и семь колец и не обнаружив ни одного из Хранителей в Намимори. На все разъяренные вопли Емицу Реборн только прятал улыбающееся лицо за шляпой. - Тсунаеши больше не является Дечимо Вонголой. Так какое мне должно быть дело, куда он делся вместе со своими Хранителями? Приказа наблюдать за Савадой Тсунаеши у меня не было. В Америке Савада Тсунаеши и его семья заново знакомятся со своими соседями и одноклассниками.