Die another day

      Соуп улыбался. Соуп злился. Был строгим. Был мягким. Это всё было видно, он ведь человек, прежде всего, а не машина для ведения войны: капитан, носитель позывного "Хоутел-6", бисексуал. Знаете, после отмены закона "Не спрашивай, не отвечай" шанс интересно провести время между миссиями, не выезжая в ближайший город, резко увеличивался. Об отношениях, пока воевал, он и не думал, это бесполезно: либо он тебе подчиняется, потому что боится и по званию ниже, обязан, либо будет убит на задании - он всего лишь капитан, а не господь бог, чтобы защитить каждого, кого любит. Уже хватает того, что он любит свою страну.       Тайна: что под маской Саймона Райли? Кто-то думает, огромные шрамы, это вполне себе годная теория, ибо в жизни Гоуста, как он слышал, много дерьма было: его и пытали, и мозги ему промывали, он даже в гробу с трупом лежал, так что что уж там, шрамы. Кто-то думает, у него что-то с зубами, может, они выбиты. Кто-то думает, там что-то ужасное. Вообще, с Гоустом в отряде ассоциируется мало хороших вещей. И только капитан ходит довольный и улыбается, потому что знает, что у Саймона Райли очень мягкие губы, подвижный язык и родинка на подбородке, а тайна в том, что Гоуст однажды протупил, как в Рио, и надел балаклаву в самое пекло, ещё и снайперил тогда, обгорел на южном солнышке, тогда он ещё не носил очки, вот и получился уродливый загорелый круг вокруг глаз, вынуждающий его носить эту штуковину чуть ли не круглые сутки и принимать душ отдельно ото всех. Хоть загар уже сошёл, а балаклава осталась, потому что делала его запоминающимся, была его знаком и талисманом. Соуп это знал, потому что это ему рассказал сам Гоуст. А ещё Соуп просто видел его фотографию в медицинской карте, вот и всё.       Бродила шуточка одно время, мол чтобы капитан Соуп МакТавиш пришёл немедленно, надо в душевой ровно в полдень уронить мыло и нагнуться в восточном углу. Дебилизм, так-то. Все над этим смеялись, но никто не проверял. И лишь Гоуст знал, что капитан приходит тогда, когда посчитает нужным. Когда не занят работой с бумажками. И когда в ближайшее время не намечается чего-то важного. Приходит он обычно ночью и в его комнату.       Руки обоих иногда в синяках, мышцы иногда ноют, сон сбивает с ног. Они же просто люди. И однажды когда Соуп пришёл к Гоусту, тот уже спал, не дождавшись его, и так как они договаривались побыть вместе, капитан разделся и лёг рядом с ним и крепко-крепко обнял, вспоминая, как же комфортно засыпать с кем-то. Это очень тепло и есть, чьи ноги переплести со своими, чтобы было удобнее. И просыпаться под будильник. - Мне холодно, - тихо и раздражённо произнёс лейтенант.       Лес, сугробы снега, вьюга. Они с капитаном сидят под каким-то утёсом и ждут сигнала. - Холодно, - повторил он, злясь, ни то на погоду, ни то на себя.       Если бы Соуп не видел, как Саймон одевается на миссию, он бы сказал, это его вина, что ему не тепло.       Если бы Гоуст не был лейтенантом в его отряде, он бы не реагировал на это вообще, сказал, что ему плевать. - Потерпи, - отвечает МакТавиш, вяло улыбаясь, - чуть-чуть ещё.       Гоуст никак не отреагировал, ему этот ответ вообще был не нужен, он просто сел очень близко к Джону и положил голову на его плечо.       Было ли это желание хоть как-то утолить жажду прикосновений, или отчаянной и странной попыткой согреться, либо же чем-то иным, но капитану это очень понравилось.       И всё-таки какой-то уж через чур нежный и милый Саймон был в некоторых аспектах. - Ты был с мужчинами до этого? - Соуп задаёт эти вопросы слишком поздно, когда они оба раздетые лежат в постели, промашка с его стороны. Ответь Гоуст "Нет", что бы от этого изменилось? Они бы не лежали тут? Или Джон сразу бы слез с него, оделся, упаковал презерватив обратно и пожелал доброй ночи? Нет. Просто это было бы... иначе. - Был. - Был по собственному желанию, или это было по принуждению? - тоже достаточно важный вопрос и личный интерес. В том смысле что, если это с ним произошло в плену, нужно избегать всего, что может вызвать репереживание, а то насмарку пойдёт вся ночь. Если же нет, то Гоуст окажется ещё более интересной и разноплановой личностью. - По желанию, - Гоуст откровенно не понимает, к чему все эти вопросы, но отвечает, хоть и отвечать не хочется, хочется гореть.       Его прижигали, да. Пропускали через его тело ток. Он получал солнечные ожоги. Это так, к сведению. С Соупом, конечно, был другой жар, это когда тело горит изнутри и мозг приятно плавится, и на одежду плевать стало, и на остальное. Все эти тактические жилеты, толстовки, перчатки, ботинки, ремешки, оружие во всех мыслимых местах, кажется по первой, что с этим тяжело, на самом деле, тяжело без этого. А Гоусту ещё и без балаклавы.       Ему не нужны маленькие смерти, ему нужна одна, огромная, чтобы к чертям накрыла, потому что если умирать, то целиком, в его руках, под его губами, чтобы не держать себя на той грани, перешагнув за которую, существовать уже не будешь, потому что он там уже ни раз был, и снова туда ему не хочется.       Гоуст не был из тех, кто предпочитает просто секс отношениям, но определённое постоянство было очень комфортно, при этом никаких обязательств или неудобств. Типа никаких засосов, всегда с презервативами, без цветочков и конфеток, свиданий и разговоров о любви, а самое важное, никакой мешанины службы и встреч ночью. Никакой субординации или званий. То есть если Гоусту захочется, вести может он.       У Гоуста одна жизнь. Было бы девять, он растратил бы их в секунду, бросившись в бой, в перестрелку или на ножах, всё равно. Но стоит ему приказать, и он будет ждать столько, сколько ему прикажут. Прикажи ему молчать, он будет, прикажи успокоиться, ну, вы поняли принцип. Он странный человек. Хотя, с учётом последнего, одну жизнь он точно оставил бы себе и провёл её с МакТавишем.       Что за имя такое, "Соуп"? Что за имя такое, "Гоуст"? Нормальные имена, оба достаточно простые и запоминающиеся, во многом помогающие им избегать смерти. А вы думали. Находясь здесь, они имели в виду, что умереть могут в любой день, в любой момент, но они до сих пор были живы, и имена играли тут не последнюю роль, помогая им натурально ускользнуть от смерти. И ещё их профессионализм, в ОТГ их всё-таки взяли не за красивые глазки.       А у Саймона они правда красивые - карие, но голубые у самого зрачка, оттенки сильно различаются, будто из этих участков кто-то выпил весь цвет через трубочку. Или бездну зрачка. Хотя, гетерохромия вполне может быть последствием травмы головы. Это красиво и необыкновенно, и он прячет это за тактическими очками даже вне миссий. Он прячет самого себя. Всегда. Соуп ухмыляется, но не с ним. В памяти капитана до сих пор тот момент, когда Саймон стягивал с себя балаклаву впервые и швырял её на пол, и смотрел на него с вызовом, мол, это то, чего ты хотел, да? И ничего не говоря, Джон просто целовал его. Каждый раз, как последний.       Да, именно этого он и хотел. - Мы оба можем умереть, - заметил шёпотом капитан, когда они обнимали друг друга, - сейчас такое время. - Я знаю, - то ли тоскливо, то ли безучастно ответил лейтенант. - Поэтому я не отправлю нас искать Макарова вместе, пойду с Прайсом, а ты возьмёшь Роуча. Так хоть кто-то из нас выживет. - Разумно.       Они ещё какое-то время держали друг друга в руках, думая отвлечённо о чём-то своём, пока Гоуст не нарушает тишину. - Если один из нас умрёт, второй будет обречён на вечные страдания? - игриво спросил он, хотя речь шла о серьёзных вещах. Ответом МакТавиш его так и не удостоил.       Гоуст любит оружие. С этого-то всё и началось. Нерешённое сексуальное напряжение. Взгляды, двусмысленные фразы, жесты. Это каждый компенсировал как мог. Гоуст чистил пистолеты. Соуп как раз застал его за этим занятием, было невооружённым взглядом видно, нафиг ему эти диглы не сдались. А Соуп подошёл к нему, Райли только и успел спросить "В чём дело, капитан?", как тут же был поцелован в маску там, где у нормальных людей были губы. И Джон попал. Лейтенант через секунду сам с себя эту балаклаву стянул, не полностью, освободил только рот. И прямо там, в оружейной, они отыгрались за всё то время. Кончилось всё тем, что единственный пистолет, о котором Саймон заботился, был вытатуирован на задней части шеи Соупа. Он целовал его при каждом удобном случае и аккуратно обводил пальцами контур.       И всё же хорошо, что они не умерли в один день.