Мужество бессмертно

«Я на­де­юсь, что когда-нибудь хоть ко­му-то удас­тся рас­то­пить твоё сер­дце», — Ло­ки смот­рит на за­пис­ку, ос­тавлен­ную на ко­моде у зер­ка­ла в при­хожей. Он шумно выдыхает. Всё правильно. Тор не дождался его, ушёл. Он выдержал правильную паузу. Хвала всем богам Асгарда, так? Именно этого он и добивался. Но на душе почему-то погано.

***

В 2010/2011-м они с Одинсоном впервые пересеклись на съемочной площадке комиксового фильма по мотивам скандинавских мифов и легенд «Мужество бессмертно». Кто бы сомневался… Для Локи тогда роль Бога Обмана была невероятнейшим успехом. Столько лет он упорно шёл к своей цели, сжимая зубы, порой практически отчаиваясь, но не останавливаясь ни на миг. Что ж, стоит признать, что своего он добился. Популярность. Слава. Восторженные отзывы, море фанатов, приглашения в интересные и кассовые проекты. Да его, чего уж далеко ходить, ждут и в театрах теперь. Совсем не так, как раньше, когда он не знал, куда приткнуться после череды глупых ошибок, которые практически поставили крест на его карьере. Совсем немного времени прошло, и Локи и Тор повторно встретились на съёмках «Царства Тьмы», сиквела их первого совместного проекта. Именно тогда, с самого первого дня Лафейсон и заметил этот тёплый, преисполненный заботы взгляд в свой адрес. Мелочи накладывались одна на одну. Одинсон всегда и всюду был рядом, старался находиться как можно ближе, не то чтобы заигрывал, но словно показывал, что вот он, такой, какой есть, явно очень заинтересованный в своём партнёре во всех смыслах. Правда, границ не переходил. Локи, как и прежде, держал дистанцию. Со всеми коллегами. Без исключения. Сама вероятность подобной связи сейчас, да даже капля подтверждающих слухов, могла быть губительной для карьеры на его взгляд и на взгляд его агента. Саша Грей вот после съёмок в порно попробовала себя на большом экране. Без особого успеха. Несмотря на Содерберга в кресле режиссёра, если уж предельно честно обсуждать подобную тему. Но для всего мира она по-прежнему только порноактриса, искусством это никак не назовёшь. Но Саша Грей не оканчивала Королевскую академию драматического искусства в Лондоне. В отличие от мистера Лафейсона, к несчастью своему, успевшему в тяжелые юные годы блеснуть в нескольких фильмах для взрослых. Гомоэротического содержания. В пассивной роли. Пытаться это замалчивать было бесполезно. Просто Локи предпочитал не делать на прошлом особого акцента. А вот его потенциальные работодатели так не считали. И он раз за разом получал отказы после проб в более-менее достойные картины. Пока не поменял агента. Та со временем добилась того, что его историю стали воспринимать совсем в другом свете. Сочувствовали. Понимали. Принимали. Многие же делают ошибки по молодости. Так да, Локи Лафейсон — не святой. А кто из нас не без греха? Где ваши камни? Приготовились? Бросаем на раз-два-три… Такой вот скромный пиар принёс свои плоды в виде роли в суперуспешном блокбастере. Теперь уже и в его ожидаемом продолжении. И планируемой третьей части, предложенный гонорар за которую Локи раньше и представить себе не мог. Тор же, сияя своим, казалось бы, врождённым дружелюбием и улыбкой, находил общий язык со всеми, был в гуще событий и становился серьёзным лишь в те моменты, когда речь заходила о его личной жизни. Их с Джейн пару все издания напропалую называли идеальной. Она — талантливый астрофизик, доктор наук, молодая умница и красавица. Рядом с Тором Одинсоном Джейн Фостер казалась просто Дюймовочкой, на совместных фото недостающей даже до подбородка супруга, нося при этом пятнадцатисантиметровые шпильки. И он — огромный, как скала, надёжный, успешный и верный любимой жене, несмотря на бесчисленное количество сходящих с ума поклонниц. Тем удивительнее были новости об их разводе сразу после выхода в прокат первого успешнейшего фильма-комикса. Разошлись они друзьями, мирно и тихо, подчёркнуто вежливо отзывались друг о друге во время бесконечных интервью. Но на лице вернувшей девичью фамилию Фостер под кроткой улыбкой так и сквозили растерянность и непонимание. Они договорились. Тор не мог позволить себе обманывать Джейн, почувствовав, что его сердце теперь словно бы стучит для совсем другого человека. Попыток спасти брак, в котором больше не было любви, не предпринимал никто. Фостер — потому что не верила в происходящее и просто не могла нормально реагировать на честное признание мужа. Тор — потому что желал разобраться в себе, прежде чем предпринять попытку завоевать сердце Локи, притягивающего к себе как магнит. По сути, не получалось даже подружиться, но Тор не сдавался и снова и снова пытался обратить на себя внимание холодного Лафейсона во время работы над «Царством тьмы». В виде шутки кто-то из группы упомянул о прошлом Локи, сделав акцент на том, что по-прежнему задирать нос и держаться особняком при таких обстоятельствах — верх идиотизма. Тор не понял, о чём шла речь, но получив объяснение, сначала не поверил, посчитав это сплетнями завистников. Не было необходимости снимать розовые очки, играл Лафейсон шикарно, от его персонажа даже у режиссёра мурашки бежали по коже. От восхищения. Разумеется, от восхищения. Осознав, что не только Локи сторонится своих коллег, а и они — его, Одинсон решился пойти ва-банк. Перед выходными он прямо на площадке предложил своему партнёру сходить куда-нибудь вместе, пообщаться, выпить пива. Отказ был немотивированным. Просто нет. Но Одинсон со своей неизменной светлой улыбкой постарался отшутиться и предложить другие варианты. Нет. Нет. И нет. Вежливо. Холодно. И бесстрастно. Тора и это не остановило. Он не был навязчивым, осознавая, что ему ясно дали понять, что в его обществе Локи не заинтересован. Тем не менее, какие-то мелочи вроде кофе, сэндвича, зарядки для мобильного у него всегда находились для Лафейсона, даже тогда, когда тот и рта не успевал раскрыть. Тор всегда был рядом, спасал ерундой, подкупал заботой и дружелюбием. Всех без исключения, но особенно… Его. Как только съёмки завершились, и стало известно, что в промо-туре Локи участвовать не будет из-за сверхзанятости в театральных постановках, которые придерживали чуть ли не ради его одного, Одинсон понял, что дальше скрывать свои чувства у него нет сил. Локи сразу уловил, что именно сейчас произойдёт, и поспешил-таки предложить доехать до его съемной квартиры и выпить, ладно уже, выпить, но поговорить без лишних глаз и возможных обсуждений их охочим до сплетен коллективом. Тор воспринял это предложение иначе, приняв встречу за шанс. Он ходил по съёмной квартире-студии, старался развлечь напряжённого партнёра, успевшего заварить эрл-грей и отправить в микроволновку с функцией гриля замороженные булочки с корицей. — Между нами ничего не будет, — перебил очередную историю Тора Локи. По тому, как резко изменился в лице Одинсон, хозяин квартиры даже не знал, что сказать следом. — Я понимаю, что ты предпочитаешь женщин и не хотел ни на чём настаивать, — как-то нелепо улыбаясь, попробовал реабилитироваться Тор, но Локи снова перебил его, не дав договорить: — Я не предпочитаю женщин. Просто нет. — Почему же? — вырвалось тогда у Одинсона одновременно с сигналом о готовности выпечки. Локи кивнул в сторону кухни, строгой, полностью лишённой каких-либо аксессуаров, делавших даже съёмное жильё хотя бы неким подобием дома. Он молча выложил на блюдо булочки, разлил по кружкам чай, выставил сахарницу и сливки на центр стола и присел вздыхая. — Не хочу никаких разговоров на тему моей личной жизни и особенных предпочтений. Считай, что я сплю с агентом, и нам дорогого стоило замять старую историю. Без Сигюн я бы не справился, а когда рядом с тобой есть верный человек, который тебя понимает, и у вас одна цель — это лучший вариант. — Но как же чувства? — так и не сделав ни одного глотка, возмутился Тор. Локи улыбнулся одной половиной рта и, прищурив глаза, сказал: — Как у тебя ко мне? — Да, — не задумываясь, честно подтвердил Одинсон. — Тогда тем более нет, — Локи закрыл глаза и начал массировать виски, предчувствуя неизбежность мигрени. Тор ощутил себя идиотом, и, поднявшись, после короткого прощания вышел из негостеприимного дома. Перед съемками третьей части, под названием «Рагнарёк», они снова встретились в биографической драме, где играли сводных братьев, находившихся в конфликте друг с другом из-за непримиримых разногласий на почве раздела наследства. Крис и Том, между которыми, по словам режиссёра разве что не искрить должно было, давались Тору и Локи легко, а уж изобилующие намёками на недоинцест за счет отсутствия непосредственного родства сцены, снимались чуть ли не с первого дубля. Позже Одинсон будет счастлив получить свой первый Золотой глобус, причем, сразу за главную роль, но тогда, он, мучимый безответными чувствами и вынужденным нахождением рядом с человеком, которому насильно мил не мог быть, едва слыша команду «Снято! Все свободны!» спешил остаться наедине с собой в трейлере, или покинуть на время съёмочную площадку. Он по-прежнему улыбался и был дружелюбен, но на Локи по возможности старался даже не смотреть. Тот, казалось, стал ещё интереснее и ярче в профессиональном плане, и безусловно увереннее в себе и своих силах, потому как теперь зачастую ему и взгляда хватало, чтобы прервать беседу, которая его не устраивала, остановить жалких журналистишек с попытками подкатить с псевдокаверзными вопросами, намекнуть, что обслуживание не на достаточном уровне. Его искренне забавляло смущение и зависть коллег, так и не добившихся особых успехов, но позволявших в своё время нелестные комментарии в его адрес. А Одинсон восхитил. В профессиональном плане, разумеется. Личная жизнь мистера Лафейсона оставалась интригующей тайной, в которой из раза в раз сквозили намёки на давнишние отношения с его агентом, но прямых подтверждений этому не было, что ещё сильнее подогревало интерес со стороны почитателей его таланта. Тор в глазах Локи, судя по отснятому материалу, казался самым достойным из тех, кто хотя бы минуту проводил с ним в кадре. Лафейсон был спокоен, он переживал за качество своей фильмографии, и, прочитав сценарий, не был полностью уверен, что съёмочная команда вытянет заявленную драму. Это уже не комиксы, большей частью снятые в зеленой комнате, хотя тем блокбастерам он отдал себя всего, работая с полной отдачей, понимая что вот он — действительный шанс. Тем не менее, после произошедших ранее событий он старался казаться незаинтересованным своим партнёром по съемкам, даже ловя каждую его реплику, шепча: «Крис…» у самого уха Одинсона, практически касаясь его губами в одном из острых эпизодов. И то, как дышал Тор, как менялся тембр его голоса, как он реагировал, вживаясь в роль своего персонажа, не хуже, чем Локи в Тома, вызывало неясное томление в районе солнечного сплетения, требующее жить-жить-жить и ещё раз жить, на полную катушку, наслаждаясь этой самой жизнью. А поскольку Тор избегал любых лишних контактов и разговоров вне площадки в настоящий момент, не особенно это скрывая, Лафейсон не мог не попытаться обратить и его внимание на свою персону. Зачем ему это, он и не пытался задумываться. Одинсон оставался отстранённым и вежливым даже тогда, когда Локи косвенно и прямо провоцировал его. Таким умением держать себя в руках в пору было бы восхититься, но Локи не останавливаясь искал подоплёку, не боясь, что настанет день, когда грянет гром. В очередной раз после завершения съемок, на вечеринке, предвещавшей передышку на время работы специалистов по озвучке и монтажу, без непосредственного уже участия самих актеров, готовившихся к промотуру, Локи, чувствовавший себя уже полноформатной звездой, проскользнул мимо восторженных дамочек к Тору, завёл поначалу ничего не значащий разговор, предложил прогуляться вдоль океана, где потише и нет надоевшей толпы. — Мне скучно, — сверкая зелёными глазами из-под опущенных ресниц, поведал он Одинсону, останавливаясь у самой линии прибоя. Тору так хотелось растянуть это мгновение навечно в своём тянущем сердце. Хоть он был уже давно не подростком, чтобы продолжать стенать от безответной любви, но желание притянуть Локи прямо за плечи к себе, коснуться его коротких и завитых ради образа Тома Хиддлстона волос губами, пальцами, щекой… Да не важно, чем, по сути. Но легче было перетерпеть и вернуться к коллегам, чем получить очередное нет, в котором Одинсон и не думал сомневаться. А это «скучно»… Он — шут, что ли, — Лафейсона развлекать? Локи ждал реакции, ждал как минимум объятий и проявления чувств, он не думал, конечно, заранее, как бы стоило на них ответить из любви к искусству и экспромту, но никак не ожидал, что на все его ухищрения, томные интонации и попытки флиртовать, Тор спокойно предложит вернуться на вечеринку. И поэтому Локи, увлеченный игрой в кошки-мышки, развернувшись и сделав всего пару шагов, выбил весь воздух из Одинсона, явно не ожидавшего напора. Поцелуй был искусным и медленным, хотя начался весьма резко. Прежде не отрицавший своей бисексуальности, но не пытавшийся завязывать отношения с представителями своего пола Тор больше растерялся, чем насладился неожиданным поведением любимого. — Не играй со мной, — с силой убирая со своих плеч чужие руки, попросил он, стараясь сдерживать голос. Локи приподнял брови, вроде бы возмущённо, а, может, и восхищенно, и непокорно дёрнулся, повторно приникая к ещё более желанным из-за своей неприступности губам. Такого дикого желания завоевать, если отбросить вопросы карьеры, разумеется, в нём давно не просыпалось. И почувствовав, что Одинсон колеблется, а до капитуляции этой крепости остаются считанные минуты, даже не часы, наслаждаясь властью над покоряемой силой, Локи втиснулся в широкие плечи Тора, как влитой, прижимаясь всем телом, настаивая на ответном возбуждении. Забыв о сорвавшемся с любимых губ «скучно», не в состоянии сопротивляться тому, чего слепо хотелось ни один год, тому, что раньше было таким недоступным, Тор сдался, ответил, сжал, вдохнул, почти захлёбываясь желанием. Как они оказались в номере расположенной недалеко гостиницы, где жил Локи на протяжении съёмок, резко отказавшись с самого начала от ночёвок в трейлере, Тор не помнил. А если и вспомнил бы, то, наверное, лишь под глубоким гипнозом. Манящие губы, поцелуи, а изредка и укусы, открытая шея, сплетение рук, непривычно сильные ладони, ложащиеся на его плечи, взгляды глаза в глаза, мягкий смех Локи после честного признания Одинсона в своей неуверенности, что сделает всё правильно, потому что даже с женой не пробовал такое, брошенное в ответ со смешком «скучно живёшь», тонкие пальцы охватывающие член, смазка, много смазки и стоны такие горячие и бесстыдные, что напрочь пропадало ощущение, что они не одни в этом мире, во всех девяти мирах Иггдрасиля, раз уж на то пошло… Слаженные движения благодаря опыту одного из партнёров, конечно же, мягкий смех и пальцы в светлых коротких волосах, солёный пот, порывистое дыхание перед самым финишем, голодные рты, переполненные стонами и слепящий оргазм полного единения, разумеется с помощью рук в случае Локи, Тор бы просто не успел проследить за всем в этот раз… Но щемящая душу нежность, которую наконец дали выплеснуть, разбилась о небрежную улыбку и короткое «неплохо». Одинсон потянулся за поцелуем, он же не мальчишка уже, которого можно было бы зацепить такой ерундой, но Локи, прижав палец к его рту, ужом ускользнул в душевую, где провёл на его усмотрение достаточно времени, чтобы партнёр мог спокойно собраться и уйти. Ведь такие хорошие парни, как Тор — не из тех, кто будет разносить сплетни и пересуды после одной горячей ночки, да и бояться уже бессмысленно. Он уже поработал на репутацию. Вполне успешно. Может и репутация поработать на него. — Ещё и девственник, кто бы мог подумать, — ехидно усмехнулся Локи, глядя в зеркало в ванной, набрасывая на плечи мягкий халат, прежде чем вернуться в комнату. Тор заснул, что удивительно, и это совсем не порадовало Лафейсона. Он решил, что уж легче растолкать эту гору мышц, чем поутру расставлять точки над i, поясняя, что их секс — не повод проводить ещё и ночь в одной кровати. Хотя ощущение, что в этот-то раз с ним занимались совсем не сексом, а любовью, билось где-то там, на краю сознания. Все прежние его партнёры со времен колледжа были скорее гормональными порывами, чаще даже направленными в его сторону, чем собственно исходящими от него. Никакой особой нежности, мягкости, заботы. Что уж говорить о съёмках в порно, где его, выгнув в правильную позу перед камерой, бездушно имели. Горький ком из воспоминаний было сложно теперь проглотить, и желание остаться наедине вопреки здравому смыслу, начало ввинчивать в виски свои острые иглы боли. — Эй, — Локи небрежно потрепал Тора по светлой шевелюре. — Кому-то пора… — Но там прохладно и темно, а здесь — тепло и я, — сонно пробурчал Тор, улыбаясь в полумраке от прикосновений к голове. — Значит, уйду я, — решил Лафейсон, снимая халат, чтобы переодеться и прогуляться по побережью, если Одинсон из тех, кто намёков не понимает. — Шутишь? — спросил Тор всё ещё полусонно, но вздрогнул, когда услышал, хлопок входной двери. Он набрал номер Локи, едва нашёл свой телефон, поскольку выбегать голышом в коридор гостиницы не посчитал уместным, но Лафейсон оставил мобильный в номере. Тогда Тор предположил, что тот просто вышел подышать, или покурить, может быть, хотя вряд ли, и решил подождать его, ведь всё казалось какой-то издёвкой, всё то, что Локи провернул сегодня, зная о его чувствах, не скрывая желания, откровенно принимая, требуя ответа. Едва первые робкие лучи солнца осветили горизонт над океаном, на который выходили окна номера, Тор окончательно убедившись в своём идиотском стремлении думать о других гораздо лучше, чем те заслуживают, медленно встал, собрал разбросанную в порыве страсти по всему номеру одежду, оделся и перед выходом оставил в прихожей записку. Вернувшийся ещё через полчаса Локи, проведший несколько часов на ночном пляже в одиночестве, до самого рассвета отчаянно пытавшийся убедить себя в том, что чувства ему чужды, поначалу хотел выдохнуть с облегчением, радуясь, что его временное жилище пусто, но не смог. И сглатывая ком в горле, признавая неизбежность своей вины, он взял в руку свой забытый в номере мобильный и совершил обратный вызов, заметив ночной пропущенный от того, кто не переставал любить его таким, какой он есть, чувствуя в груди надежду и нарастающее волнение.