Те, кто остались в живых.
Не слышит собственного крика. И уж подавно не может различить, в какой момент он превращается в сиплый, сорванный вой. Она не помнит, как её вытаскивали из тюрьмы и то ли вели, то ли несли по коридорам наверх, в комнату, как укладывали на постель, зачем-то суетились вокруг, пытались поговорить. Помнит только, как сильно жгло от непролитых слез глаза. — Антох, а что у Риты с пальцами? Она ж не грызла их раньше… — Нет. Раньше — нет.Часть 1
14 сентября 2016 г., 18:01
Она не плачет.
И даже не горит.
Просто методично, удар за ударом, впечатывает сбитые уже до черноты кулаки в холодные, склизкие камни подземелья.
Она не видит.
Не видит отвратительной каши из каменного крошева, крови с рук и влаги, текущей по неровным стенам камеры.
Не видит как сама, обессилев, соскальзывает на ледяной пол, грохается со всей силы на колени, как разбегаются во все стороны из-под зажмуренных век яркие огоньки.
Она не слышит.
Не слышит отчаянного, до боли встревоженного голоса Антона из-за решетки.
Не слышит как колотит по заваренной насмерть двери чуть ли не вся Библиотека.