sweet with a little bitterness

Наше первое свидание прошло в кофейне напротив его места работы. Он заплатил за меня в тот день, хотя я возражала, но в итоге я сдалась. Он заставляет мои губы растягиваться в широкую улыбку, а мои щеки краснеть. Он сказал, что ему нравится, как мои бледные щеки наливаются румянцем. Он сказал, что это похоже на розовую розу посреди белого снега. Я отмахнулась и сказала, что я просто недо-вампир. Он посмеялся и сказал, что в таком случае будет мечтать о том, чтобы я его укусила. Так же он сказал, что в таком раскладе сможет провести со мной вечность. Конечно, он потом добавил: «кто же еще будет доставать тебя все это время», но я увидела, как его щеки приобрели розоватый оттенок. И тогда я утопила свою улыбку в чашке кофе, но смешок все же вырвался из моих легких. Энди показал мне язык, и это рассмешило меня еще больше. «Энди, ты такой ребенок». «И это лучшее качество во мне, — самодовольно сказал он, — мне так мама сказала». Я прохихикала с того, как он кривлялся, но внезапно он стал серьезным. «Пойдем на пирс?» — спросил он. И мне не оставалось ничего, кроме как согласиться. Мы шли, перекидываясь разными вопросами. Он спросил, люблю ли я шоколад, была ли я когда-то за границей, есть ли у меня татуировки. Он задавал глупые вопросы, но я отвечала. Он не спрашивал, учусь я где-то или учусь ли вообще, работаю или какое у меня хобби. Он просто узнавал мелкие факты обо мне. Он как будто не хотел сразу увидеть всю картину, а создавал ее по кусочкам. Мне нравилось это. Он выискивал то, что нельзя было узнать сразу. Когда мы дошли до пляжа уже сгущались сумерки. Здесь было достаточно много народу. Подростки веселились у воды, брызгая солеными каплями, и зарывая в песок друг друга. Они были молоды и беспечны, и вокруг них витало чувство свободы. Не так далеко от них гуляли мамы с детьми, а так же по берегу ходили парочки. Некоторые из них, наверное, вместе уже несколько лет. Это заставило меня задуматься над тем, будем ли мы с Энди вот так, через несколько лет, гулять по этому пляжу, как сегодня. Видимо Энди что-то меня спросил, но я не услышала из-за своих мыслей. «Прости, я задумалась, — я покраснела, — что ты спросил?» «Мне нравилась твоя маленькая улыбка, когда ты смотрела в ту сторону, — и он, взяв за плечи, повернул меня в сторону подростков, — а твой румянец просто прекрасен», — прошептал он, все еще стоя позади. Я покраснела еще больше: «Они молоды и свободны, мне нравится это», — ответила я. Оглянувшись вокруг, я поняла, что мы пришли уже. Звезды стали появляться на небе, а луна, хоть и не светила еще так ярко, но уже давала о себе знать. «Тут прекрасно», — я заметила, что затаила дыхание, пока рассматривала пейзаж. «Ты прекрасна». Это было сказано тихо, но я услышала и повернулась. Энди стоял там, освещаемый тусклым светом фонаря. Его руки были в карманах джинс, а на его губах блистала маленькая улыбка. И тогда я подумала, почему бы и нет, и поцеловала его. Это было недолго, я буквально на секунду прижалась своими губами к его, а потом отстранилась. Я стояла там и боялась поднять глаза, чтобы увидеть его реакцию. Но если бы я это сделала, то поняла бы, что его улыбка стала шире. В следующее мгновение, я почувствовала прикосновение к своей щеке, а потом чужие губы на своих. Это было сладко с маленькой горчинкой. Это было прекрасно и великолепно. И я бы могла здесь подбирать и дальше различные эпитеты к тому, что произошло, но нет. Мои мысли просто упорхнули, и я больше не могла трезво думать. Я даже потеряла счет времени. Но вскоре нам пришлось разорвать наш поцелуй, потому что воздух тоже нужен, но я бы променяла его на вечные поцелуи с Энди. Он предложил провести меня, потому что уже стемнело. Я согласилась. Он сказал, что теперь хочет вечно вызывать такую широкую улыбку на моем лице, а после того, как я покраснела, он добавил, что румянец тоже не прочь вызывать каждый раз. В тот вечер я переписывалась со своими друзьями, потому что, поверьте, лучше я это сделаю сразу, чем потом меня найдут в мешке. Я сомневалась на счет Энди, я боялась все испортить. Я сказала это своим друзьям. Они назвали меня глупой. Возможно, они правы. Позже они хором начали петь дразнилку про меня и Энди. Я только закатила глаза на их ребячество, но я рада, что они мои друзья.