Камнеломка

Позже мне рассказали, что я металась в горячечном бреду около трёх суток – письмо-то матушка принесла мне накануне моего дня рождения, вечером воскресенья. Ночь на четвёртое октября провела на башне, а потом из моей памяти выпало ещё три дня. Так что очнулась я только к четвергу. И хорошо, что всё это время бредила, вспоминая те или иные события из жизни прежней Минервы. Таким образом, уже в моей памяти всё отложилось, как собственные воспоминания, и повода что-то сказать про меня – не осталось. Как потом шёпотом рассказала матушка, в бреду я выдала и некие «страшные» тайны – такие, как: кто съел то любимое всеми варенье, или разбил старинную мамину чашку, или тогда уронил Бобби с качелей – все те домашние секреты, которые до сих пор были скрыты от взгляда домочадцев. И уж точно не были бы известны кому-то постороннему. Так что теперь любого разоблачения с этой стороны можно было не опасаться. А некоторые изменения в поведении, в речи – их вполне можно будет списать на последствия тяжелейшей болезни. Хоть отец и удивлялся, как это я так быстро смогла прийти в себя, и благодарил Господа, что был так милостив. Мда-а-а. А благодарить-то надо было матушку. Когда она поняла, что не может справиться с болезнью дочери сама, что лекарства, которыми пичкал меня общинный врач, не помогают, она переступила через себя и использовала последний шанс. Ещё со времён учёбы в Хогвартсе она носила на тонкой цепочке простенький с виду, непрозрачный камешек. А на самом деле - это был аварийный портал в дом её родителей. С тех пор как юная Исобель Росс покинула родной кров, отправляясь в Хогвартс, она не снимала этот кулон, хоть и не собиралась им никогда пользоваться. Особенно – в семейной жизни с любимым. Так она себе пообещала – ведь её родители были очень против её брака с простым маглом. Потому и пришлось молодым людям спешно покинуть родную деревушку в предгорьях Шотландии, потому и принял молодой человек не слишком почётную должность общинного священника. Ибо тут ему и его семье полагалось не только денежное вознаграждение, но и полное содержание, что вряд ли было бы возможным, если бы он - как и планировал в юности - посвятил бы себя исследованиям старинных рукописей, которых немало накопилось в архивах при монастырях. Да и его родители настаивали на браке с более обеспеченной материально девушкой. Семья Исобель не распространялась о своих доходах в магическом мире. Поэтому то, что могли видеть их деревенские соседи, не отличалось богатством и изяществом. Расширение пространства давало возможность иметь в доме каждому ребёнку собственную комнату, но для возможных гостей – все четыре девочки ютились в одной комнатушке. И уж точно их отец не мог выплатить приличное (по магловским меркам, разумеется) приданое за каждой дочерью, шептались кумушки, коих во все времена было великое множество. И что с того, что мистер Росс мог купить полностью всю деревню, да ещё и не слишком потратиться при этом? Он умело скрывал свои способности и навыки. Небольшие доходы, которые были известны окружающим, семья получала, прядя шерсть, скупаемую у соседей, и вывязывая различные изделия из этой пряжи, а потом продавая эти изделия многочисленным перекупщикам на больших ярмарках. Только большой видимой прибыли эта работа не приносила. И что с того, что та шерсть и так принадлежала семье Росс, так как овцы паслись на лугах, которыми семья владела уже около трёх сотен лет? И хорошая погода над этими пастбищами – тоже дело рук представителей семьи? И урожай неплохого фруктового сада, который рос возле их скромного домика, и мельница, что стояла на ручье, протекающем - вот ведь повезло! – именно возле их владения – всё это понемногу давало доход. Но золотом не блестело. Поэтому старшие из семьи МакГонагалл были разочарованы выбором сына. Взять в жёны бесприданницу?!! Пусть и умницу, и красавицу, и рукодельницу… Не их полёта птичка. Побаловаться – можно было бы, даже бастарда бы они приняли. Наверно. А вот женитьба сына на Исобель в их планы не входила. Приглядели ему родители невесту из почтенной купеческой семьи. Из города. Кстати – в немалой степени заработавшей свои капиталы на перепродаже изделий работы женщин семьи Росс. Да, они по-своему желали сыну лучшей доли – смогли же они оплатить Роберту обучение в Оксфорде на богословском факультете. И теперь хотели иметь внуков. Резонное желание, не так ли? Но когда это молодёжь во всём следовала советам старших? Так и тут - влюблённые убежали из родного края, Роберт согласился стать министром (всего лишь пастором) в глухом местечке Кейтнесса, на побережье недалеко от городка Уик. Исобель немало пришлось потрудиться, чтобы, спрятав свою волшебную палочку в коробку и убрав её с глаз долой – подальше под кровать, заниматься делами, которым её не научили дома, откладывая такое важное дело на потом. Ведь с магией она могла делать домашние дела быстрее и качественнее. Да вот беда – ни практики, ни больших знаний в ведении хозяйства у неё не было. Много ли выучишь за два месяца каникул, когда хочется и погулять, и с другом пообщаться. У неё всё было впереди. Так думала она. Но ничего, привыкла и к такой новой жизни и на удивление умело находила применение крошечной зарплате «министра». И я - Минерва – была первенцем Роберта и Исобель. Скучая по своей семье и волшебному миру, по всему тому, что она оставила ради любви, Исобель настояла на том, чтобы её новорожденную дочь назвали Минервой, в честь её родной бабушки, необыкновенно талантливой ведьмы – то есть моей прабабушки. Но я никогда не видела родственников с обеих сторон. Так и росла, видя только любовь и нежность родителей. А потом на свет появились Роберт-Младший и Малкольм. С интервалом в три года. И я - как старшая сестра – помогала матери ухаживать за ними, играла с братиками, читала им книги. Пусть и было мне пять лет, когда родился Бобби. Что-что, а книг в семье пастора было много. Самых разных – ведь отец когда-то собирался выбрать карьеру учёного. Вот и приобретал, обучаясь в колледже, не без помощи родителей, конечно, свитки и рукописи на латыни и греческом языке, выучил коптский и арамейский. Мой отец – с гордостью могу так сказать – был незаурядным человеком. И щедро делился своими знаниями со своими детьми. В первую очередь – со мной, братики были пока малы для серьёзного обучения. Не могу сказать, что я смогла к одиннадцати годам усвоить все знания, которые были у отца. Нет, но я очень старалась. И наградой мне послужил очень дорогой по тем временам подарок – набор из десяти толстых тетрадей. Сейчас бы сказали – формата А-4, а тогда это не было нормой. И Минерва аккуратно записывала в эти тетради свои нехитрые радости и печали. Теперь же владелицей тела и тетрадей стала я. И уж я-то найду этим тетрадям лучшее применение. Разумеется, мы в семье часто обсуждали вечерами романтическую историю любви наших родителей. И то, как могла сложиться жизнь родителей, если бы они не послушались веления сердец, а остались в родном поселении. И тогда я не понимала, почему при этих разговорах мама отворачивалась. Её явно терзала какая-то боль. Теперь-то я понимаю, что она страдала от невозможности открыть мужу и нам, детям, свой главный секрет. То, что она - волшебница, когда-то училась магии в школе волшебства Хогвартс или о том, например, что была капитаном школьной команды по квиддичу. Не поняли бы. И она боялась, что даже хуже – отвернулись бы от неё. Ведь до прихода мне письма из Хогвартса матушка не могла открыться даже мне. Вот такая она законопослушная. Была. При угрозе жизни старшей дочери, она перестала даже думать о последствиях. И использовала старый портал. Я так и не узнала, как мама разговаривала со своей семьёй, что она пообещала. Но лекарство – то есть, зелья, способные помочь магически одарённому ребёнку, ей дали. С лихвой. Как я узнала об этом? Так мама не отходила от моей кровати, на которой я металась в лихорадке. И говорила, говорила со мной, создавая вокруг нас, как я потом узнала, сферу приватности, чтобы никто другой не услышал ничего лишнего. Они слышали лишь повторяющиеся ласковые слова, которые так уместны у постели больного ребёнка. - Особенно меня огорчило, девочка моя, - шептала мама, - то, что ты так испугалась приглашения в Хогвартс. А ведь стихийные выбросы у тебя были очень сильными. – Она горько улыбнулась. - Сколько же мне пришлось потратить специальных сборов, чтобы сгладить и у тебя, и у твоего отца воспоминания об этих выбросах. - У меня-то зачем? – не выдержала я и просипела чуть слышно. Голос я чуть не потеряла, но дело шло на поправку, обещала мама. - А у тебя, чтобы ты не смогла ничего рассказать подругам, - поцеловала меня в горячий лоб матушка. Тщательно промокнула тонким платочком выступившую испарину, подсунула носик специальной кружки-поилки. – Спи, набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся. И вновь я уплывала в сон, и не задумывалась о том, зачем же мне потребуются силы. Так прошло ещё три дня. Магия поистине творит чудеса! К воскресенью я уже вполне могла сама вставать и ходить по комнате, читать свои книги и писать в своих дневниках. Вот только мама попросила лишний раз не показывать, что я почти выздоровела, чтобы не привлекать к «чудесному исцелению» лишнего внимания. - И так уже все поселения на побережье, - укоряла она меня, - знают историю маленькой непослушной девочки, которой вдруг приспичило прогуляться в канун своего дня рождения по руинам старого замка. И которая чуть не умерла там, - всхлипывала она. – Я не могла тебя так потерять. А в первое же воскресенье, которое наступило после моего вселения, она упросила отца отправиться на службу без неё – она, мол, решила почитать Библию у постели дочери. И прихватить с собой обоих братиков. Соседка миссис Кларенс любезно согласилась присмотреть за двумя маленькими ангелочками во время службы, которую будет вести мой отец. И некоторое время после неё – надо же отцу поговорить с прихожанами. Он всегда внимательно их выслушивал, показывая, что ему не всё равно, что происходит в его приходе. И помогал, чем мог. Люди ценили это. У отца уже сложилась неплохая репутация. Я как-то подслушала, что ему вскоре могли предложить повышение. С более крупным денежным вознаграждением, хотя и ответственности будет больше. Но – тс-с-с! Это пока секрет, болтать не стоит. И вот отец и мальчики ушли, мы остались одни во всём доме. Меня немного тревожили мамины таинственные взгляды. Но в то же время лёгкая улыбка давала уверенность, что всё не так уж и плохо. - Что происходит? – не выдержала я, пока мама несколько суетливо поправляла на мне оборки ночной рубашки, накидывала на плечи тёплую вязаную шаль своей работы, приводила в порядок волосы. – К нам гости? – меня осенило. - Да, - мама торопливо чмокнула меня в лоб и отстранилась. – Это мои родственники. И твои, разумеется. - Поправилась она. У дальней стены что-то щёлкнуло, вспыхнул яркий, слегка голубоватый полукруг. И из него – как из обычной двери, вышли несколько человек.