Хозяин леса

      Вот уже третьи сутки, как я блуждаю по лесу. От группы отбился. В тот день шёл дождь, очень сильный, а потому было просто невероятной удачей, что всё в порядке. Так нам тогда казалось. Мы шли по неровной таёжной тропе. Люди здесь редко бывали — места гиблые: техника совершенно бесполезна из-за залежей железной руды, стало быть, связи никакой. Сибирские исполины возвышались давящим строем крепких стволов. Да и, звери здесь дикие водились.       Август вступил в свои права, а потому было идеальное время для геологических исследований — погода идеальная, плюс, все нужные специалисты уже вернулись из отпусков. Я был в нашей группе картографом, но в замерах и раскопках участвовал в равной мере. Из-за страшного ливня тропу размыло так, что идти было невозможно, но и сидеть без укрытия не годилось. Проводник сказал, что поблизости есть пещера, где вполне могут вместиться 12 человек.       Мы тащились со скоростью улитки, постоянно оскальзываясь, и то и дело падая. На подходе к точке привала было особенно опасное место, где пройти было возможно только на носочках, цепляясь за скалистые выступы. Когда подошла моя очередь перебираться, под ложечкой страшно засосало, как будто и не занимался скалолазанием всё детство и юность. Так и стоял бы, если б в спину не ударило резким порывом ветра. Я пошатнулся, потерял равновесие и полетел вниз головой. Высота была не слишком опасной, метров 60, не больше, но торчащие каменные выступы и корни выбивали из лёгких воздух, ломали рёбра и сдирали кожу даже сквозь снаряжение. Сверху кричали товарищи, чтобы не шевелился, чтобы ждал, пока спустятся со мной. Но помощи всё не было, голоса пропали, я звал их, срывал глотку. Лёгкая паника постепенно переросла в сковывающий всё тело ужас.       Наступила ночь. Меня трясло от переохлаждения. Дождь перестал поливать и лишь накрапывал, будто издеваясь. Всё тело ломило, и, кажется, пара рёбер были сломаны. Я развёл костёр прямо рядом с обрывом, чтобы товарищи легко смогли меня найти. Самому передвигаться было тяжело, да и не знал я, в какую сторону лучше двигаться. Места не обследованные толком, так и на другой обрыв наткнуться можно, или на зверя какого, а там уже и спасать будет некого. С такими мыслями я заснул под большими ветвями поваленной ели.       Утро выдалось туманное. Помощи всё не было, а потому наиболее логичным решением стало попытаться хоть что-нибудь сделать самостоятельно. Желудок подвывал от голода, голова кружилась, смачно разгвазданная о камни при падении. Мысли путались, словно в голову залили раскалённое железо, которое там и застыло. Качаясь на слабых ногах, я медленно побрёл вдоль скалы в надежде найти более-менее удобный спуск, чтобы по нему взобраться на ту злосчастную тропку.       Бывать одному в лесу раньше не приходилось. Всё с друзьями, да коллегами. А потому бороться со страхом было просто невыносимо. Уж не знаю, сколько часов я бродил, но на протяжении всего того пути периодически присаживался под каким-нибудь деревом, хватался за голову и раскачивался, поскуливая. Паника так и накатывала волнами. То отступала, давая силы идти, то снова забирала в свои скользкие объятия, чтобы высасывать драгоценные силы.       Вторая ночь прошла незаметно. Я просто упал в обморок пока шёл. Меня разбудили назойливые лучи, пробивавшиеся сквозь ветви еловых гигантов. Желудок уже не бурчал, нет, он тяжело ныл, будто камнем в него кинули с катапульты. Боль скручивала в бараний рог, а переломанные рёбра в свою очередь не давали толком согнуться, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Во рту пересохло, а в глазах двоилось.       Тут донёсся едва различимый шум воды. Из последних сил я потянулся в сторону ручья. Спустя несколько метров почувствовалась ледяная влага на запревших ногах. В голове мелькнула мысль, что так и простудиться можно. Но инстинктам было абсолютно плевать. Истощавшее тело плюхнулось в живительный поток. Наглотавшись вдоволь и закашлявшись, я поднялся на дрожащих руках. Свежесть ручья слегка прояснила мысли. В поисках места для костра мои глаза наткнулись на знакомые кусты. Совершенно точно! Это была малина. Растение, известное своей способностью цепляться за жизнь, сейчас должно было помочь спасти жизнь мне.       Человек пополз из ручья прямиком к лакомым зарослям. Жители леса давно наблюдали за его странными передвижениями. Он не ел, до этого момента не пил, и разило от него липкой вонью страха и всё захватывающего безумия. Елям и кедрам было уже давно всё равно, они лишь высокомерно смотрели куда-то вдаль с высоты их роста. Папоротник то и дело выглядывал из-за их стройных тел, с любопытством рассматривая редкого и до жути странного гостя. Хозяин сказал не трогать его, он один, а потому проблем не причинит. Ему повезло, что отбился от стаи, так пусть и живёт. А вот с остальными хранители уже давно разобрались. Волки скоры на расправу, они не церемонились. И вскоре 11 тел были разделены между лесным народом: вещи и волосы — птицам, запасы — грызунам, мясо — волкам и лисицам, а кости — кустам и травам. В это лесу всё делилось по чести, ибо Хозяин был старых нравов, он не терпел жадности и лицемерия, как-то часто бывало в более южных лесах. Да там и правили всем люди. А здесь — свои законы, и всё чистенько.       Малина с волнением жалась к своему соседу шиповнику. Но, в то же время, ей было до слёз жалко бедного человечка. И когда он, наконец, добрался до неё, протянул руки в немой мольбе, она распахнула свои листья, позволяя срывать нежные розовые плоды. Он стонал, слизывал с пальцев её сладкие соки, а малина только и могла краснеть под его жадными горячими взглядами. Она отдавала всю ту любовь, что копилась в ней с прихода весны. Медведь не приходил приласкать её в своей грубоватой манере, забыл сорвать её плоды, а ведь она женщина! Она не могла долго терпеть, и плоды должны были вот-вот опасть. Хозяин не делился ею. Но разве ж человек будет спрашивать? Малине нравилась эта его черта — прийти и взять всё, что душе угодно. Да и брал он не так много. Папоротник тихонечко сидел за двухсотлетним кедром и пялился во все глаза. Ещё ни разу ему не доводилось видеть такого. Человек не просто брал малину. Он делал это с каким-то извращённым удовольствием! Папоротник только и сглатывал на особо неловких моментах. Ему вдруг стало до боли жаль, что ещё слишком юн, что не зацвёл в день Купала. Но в следующем году! Совершенно точно, он решил цвести, чтобы человеческие женщины пришли к нему, и вот тогда…       Человек обнаглел до безобразия, он стал ломать тонкие нежные стебли малины, она царапалась, скрипела веточками, но поделать ничего не могла. Человек срывал с неё листья, давил мягкие плоды. И на этом моменте папоротник, сидевший до того тихо, утерпеть не мог. На всех парах он кинулся к Хозяину, чтобы тот разобрался с искусителем. Только Ему позволялось заламывать ветви малины! Только Он мог собирать её нежные плоды! От детского любопытства не осталось и следа. Теперь только тревога билась в груди мальчика.       Хозяин обнаружился в своей берлоге, обустраивающий запасы на случай неожиданного пробуждения зимой. Шататься по лесу спросонья совершенно не улыбалось, а потому следовало основательно подготовиться. Медведь задумчиво пересчитывал свои сбережения, когда ворвался маленький папоротник, да так на ходу и врезался в широкую мускулистую спину.       Вкратце описав ситуацию, мальчик, было, кинулся за мужчиной, но тот его остановил грозным рыком. Не хватало ещё мальчишке такое видеть. А что именно, догадывались все, кто попадался на пути Хозяину. Человека ждала расплата. Ещё никто не уходил от медвежьего гнева, и этому прихожему не светило стать исключением.       Медведь летел, подбиваемый собственной яростью. Народ расступался: деревья поднимали свои ветви, кустарники прятали свои листочки, вся живность пряталась, как могла. Нервный рык разнёсся по поляне, когда Хозяин добрался до преступника. Человек вздрогнул, сидя среди поломанных девичьих ветвей и оборванных листьев. Он с хитрой ухмылкой облизывал пальцы, перепачканные в красном. Довольный. И страх у него мерзкий. Не чистый, а тягучий какой-то, липкий, как смола. Мужчина медленно переступал, по все глаза уставившись на наглеца, посмевшего покуситься на Его малину. Его сладкую, маленькую и такую нежную малину. Опять пожалела, дурочка. Опять решила приютить. Зря она людям-то доверяет. Раньше девушки с деревни ходили, они были нежны, а потому Хозяин леса позволял им. С людьми ссориться нельзя. Они злые и глупые. А тут! Заломал его девочку… В глазах застило красным. Ярость полностью захватила разум, Медведь прыгнул на гадкого человечишку, да так и перекусил ему горло.       Малина лежала совсем близко, она плакала, шуршала поломанными ветвями, а Хозяин мягко обнимал её. Поглаживал по листочкам кровавыми когтями. Что-то шептал, глупое и успокоительное. А она всё шелестела тихо и прощения за что-то просила. Маленькая… Такая наивная… И такая сладкая… Все в деревне знали, что в лес без подарка для Хозяина ходить нельзя. Все знали, что Хозяин не жалует людей. И только малые детишки могли резвиться летом с папоротником среди высокомерных старых великанов.