Скрытность

Кюстин всегда старался быть самым лучшим для Флойда. По правде говоря, выходило это у него и без особых усилий, потому что он попросту был единственным человеком, с которым Флойд беседовал с самого утра и до позднего вечера. Данный факт всё равно не останавливал душевный порыв Андре. Их связала музыка и преступления, но в конечном итоге молодого и успешного полицейского притянуло нечто намного сильнее. Об этом каждый стыдился говорить в их обществе, особенно если речь о чувствах к человеку своего пола, и Кюстин не был исключением. Он также боялся, роптал и пытался выглядеть улыбающимся, амбициозным юношей даже в самые сложные душевные моменты. Флойд называл его оптимистом и не ошибался, однако вряд ли понимал, почему Андре всё ещё вертится вокруг него с таким рвением. Дружба и никак иначе. Пусть странная и слишком эмоциональная, но дружба. Со временем Кюстин научился держать себя в руках и делать какие-то незначительные намёки, жесты, кидать фразы, заставляющие партнёра задуматься на несколько секунд, а потом добродушно рассмеяться, мол, шутка засчитана. Они не говорили о геях и лесбиянках. Для их мира сексуальные меньшинства существовали где-то вдалеке от каждого, и видели они таких изредка, только когда осмеливались поднять головы. Кюстин понимал, что должен быть одним из них, смиренно сидящих в стороне экспресса жизни, чтобы просто устоять на ногах, в то время как многие похожие на него валились на землю избитые, раненые, вдыхающие свой последний кислород. Жалко ли их было? Безусловно. Молодое сердце трещало по швам от несправедливости. Разве он, Андре Кюстин, был болен, как твердило в голос общество? Разве что болен чувствами к мужчине, который никогда их не разделит, да и вряд ли сможет понять. Если, конечно, узнает в один нелепый миг. Любовь можно назвать самой опасной болезнью, ведь ради неё люди умирают до сих пор, как будто коварный Бог или же Земля не насытились принесёнными в жертву сердцами. Так почему любовь должна караться по закону, писанным скрупулёзными, прогнившими от ненависти людьми? История ничему не научила их. Не научил кровавый диктатор, отбывающий свои последние годы в наказание за всё в толстых, массивных стенах тюрьмы. Но даже у громкого голоса злобы апартаменты были лучше, чем у большинства достойных людей. Человечество громко заявляло, что извлекло необходимые уроки, и снова с гордостью, с жадными речами ступало на новые грабли, отличающиеся лишь смыслом. Никто в толпе политиков не понял — любая ненависть опрометчива, неверна. Никто не выбирал цвет кожи, ориентацию, пол. Но они, громогласные вершители судеб с банковскими счетами, отказывались принимать это, провозглашая в мире немой двойной стандарт. Мы смирились с тем, что евреи не хуже остальных, не существует безупречной, чистой расы, а теперь будем сеять новые семена беспочвенной злости. Почему? Потому что они заблудились среди своих стереотипов, и Кюстин мог бы смотреть на них с жалостью, но в юных глазах светилось лишь презрение. Когда кто-то диктует правила, а ты прекрасно понимаешь, что этот таинственный босс ошибается — в сердце невольно вспыхивает ответный огонь. Бесполезный для одного, но нужный толчок вперёд для толпы. Андре обладал тем самым пылким настроем, присущим многим молодым, ещё не успевшим разочароваться в этой жизни. Они, будущее всей Земли, свято надеялись что-то изменить. Флойд лишь кротко усмехался, узнавая в них своё отражение. Кюстин молчал, когда партнёр снова повторял: «Когда-нибудь ты поймёшь…» Впору и самому Андре начать твердить это Флойду. Когда-нибудь он поймёт, что народ не должен сближаться ненавистью в мире, стоящем на пороге технического прогресса. Кюстин надеялся на это, пока партнёр снова неспешно делал глоток старого виски. Он всегда предлагал выпить Андре, а тот либо отказывался, либо пил достаточно мало, чтобы не ударило в голову. Его язык был остр и непослушен. В моменты же некой лёгкой депрессии, витающей по улицам Парижа как вуаль по ветру, он и вовсе не думал о выпивке; настолько сильно боялся проснуться однажды утром со стоящим над душой Флойдом, который через секунды бы открыл рот и обругал уже бывшего напарника самыми грязными, ранящими душу словами. Главный кошмар Кюстина. Говорят, мысли материализуются наравне с жуткими фантазиями или снами, но Андре был тем человеком, искренне надеющимся, что его не коснётся эта фраза. Пока оставалось довольствоваться лишь готовкой завтрака, пивом по пятницам, раскрытием преступлений и музыкой, звучащем в их доме всё реже и реже, оттого ставшей безумно дорогой для Кюстина. Флойд не оценил его идею играть иначе, но Андре пытался каждый раз уговорить его. — Слишком быстро для меня. — Всему можно научиться! — Наивный же ты, Андре. Безусловно наивный, а вместе с тем неутомимый. Он все ещё верил, когда-нибудь Флойд спросит его, почему партнёр так старается приготовить вкусный завтрак. Настолько старается, что даже готов сбегать с утра за хлебом, что в глазах детектива было едва ли не настоящим подвигом. Сам он предпочитал проваляться в постели до полудня, а то и больше. Но даже после этого Кюстин рвался на кухню накормить его, оправдывая всё жребием, который вытянул несколько лет назад. Флойд не анализировал действия Андре, хотя тот делал всё, чтобы мозг партнёра зашевелился в данном направлении. Андре Кюстин старался быть для Венделл Флойда самым лучшим. И какая жалость, что тот по-прежнему не заметил этого. А может быть, и заметил, но не спешил поощрять противоречивые чувства парнишки. Таким, как он, в этом мире ещё долго будут не рады.