***
Как-то ночью Норито долго ворочался в кровати, однако заснуть все никак не мог, и затих только тогда, когда шорохи уже послышались со стороны где-то рядом. Несколькими мгновениями позже он услышал тихие шаги — все же, половицы в старом общежитии скрипели достаточно громко и неприятно, но именно Шинья захотел переселиться сюда, предпочитая полуразрушенное здание, даже не принадлежащее для учащихся такой элитной школы, дому, в котором он вырос. Не сумев побороть свой интерес, сосед по комнате тоже поднялся и вскоре вышел следом за Шиньей, накинув лишь рубашку с коротким рукавом, входившую в состав школьной формы, и пиджак сверху на плечи. Совсем несуразно смотрелось со спальными штанами, надо сказать, но кого это волновало в столь интригующий момент? Гоши застал Хиираги на крыше, как обычно, глядящего в небо, и привычно улыбающегося самому себе. Тогда и Норито не удержался, чтобы не посмотреть вверх, и был на самом деле восхищен. Словно легкий разряд прошелся по телу, заставляя неотрывно смотреть, разглядывать, изучать и считать бесчисленное количество звезд на небосводе. Яркие кучки, окружающие полную луну, словно танцевали вокруг нее, лаская своим присутствием взор и дополняя. Такое темное, ночное небо будто светилось от ярких переливов. Парень тихо выдохнул и перевел свой взгляд на одноклассника, будто влюбленного и загипнотизированного происходящим. Нет. Это было даже сильнее гипноза, ведь все это происходит на самом деле, но по-прежнему чего-то не хватало. — Теперь и ты знаешь мой секрет.***
Перед всеми учащимися рано или поздно стоял вопрос о практических экзаменах, в которых все — от учеников до учащихся и их семей — могли узнать свой уровень владения различными техниками, заклинаниями и могущества, овладевая великой славой или обрекая себя на вечный позор — иного просто не было дано. И в один из таких экзаменационных дней вся мирная жизнь рухнула из-за войны важнейших семей Японии, разросшихся по всему миру, и, волей-неволей, но другого выбора, кроме как пойти в армию после окончания академии, Шинья не имел. Мечты о несбыточном были чуть ли не под запретом в этой вечной разрухе и военном обустройстве всего мира. Но в школе Шинья имел еще одного друга, к которому постоянно стремился и на которого строил свои планы. Как-никак, а цель у них была общая. И Гурен сначала было не поверил, но со временем тоже стал искать компании Шиньи. И получилось так, что эти двое — совершенно разные люди — на самом деле стали до невозможного близки друг другу. Гурен частенько скрывал свои тайные намерения, притворялся в отличие от постоянно улыбающегося Шиньи, и не имел никаких скрытых увлечений или желаний. Только поэтому Хиираги не решался сказать брюнету о своем тайном увлечении. После окончания школы у обоих в свои двадцать четыре прекрасно сложилась карьера в армии — Гурен Ичиносе, будучи подполковником, имел свой отряд в Демонической Армии Японии, а Шинья стал лучшим снайпером, постоянно проводящим свое время с подполковником Ичиносе. Никто не был против, но времени на звезды больше не было. — Знаешь, что, Гурен? — спросил блондин, развалившись на диване в комнате подполковника, когда тот занимался отчетами, и вертя в руках небольшой бутылек с искусственным космосом внутри. Гурен без особого удовольствия поднял голову, скептически поднимая бровь. Шинья этого, конечно же, не заметил. — Ты когда-нибудь мечтал о чем-то, до чего на самом деле невозможно дотянуться? — парень поднял вверх одну руку, как-то грустно смотря перед собой, и сжал ладонь в кулаке, будто что-то поймал. — О чем ты? — усталый вздох. Ичиносе в последнее время и видел только отчеты перед глазами, почти не ел и не спал. Он был не против общества друга, но не особенно любил, когда тот говорил загадками. — Да вот, я тут подумал… — Шинья опустил поднятую руку вниз, сверля взглядом потолок. — Может, после всего того, что случилось, люди потеряли истинные ценности, заменяя их чем-то другим, на самом деле бесполезным? Что, если люди просто не хотят видеть то, что на самом деле потрясающе? Звезды, например… Гурен нахмурился. За столько лет дружбы он прекрасно понимал состояние Шиньи, и, если тот начинал говорить о чем-то важном и необъятном, дело, скорее всего, было дрянь. Всегда, когда Хиираги начинает говорить загадками, истинный смысл этого скрывается на поверхности. Мужчина тяжело выдохнул и потер пальцами виски. Все же, спать ему нужно больше. Да и этому идиоту бы сон не помешал. Как ребенок, ей богу. — Шинья, перестань говорить загадками, — голос брюнета был, как обычно, напряжен. Он любил, когда Хиираги улыбается. Но это его состояние терпеть не мог. — Это глупо. Блондин сухо рассмеялся. — Наверное, ты прав. На самом деле с самого детства Шинья, будучи искренним, был еще и довольно скрытным для мальчишки этого возраста. И именно этот разговор с Гуреном был для парня последней каплей. Он хотел вновь почувствовать то, от чего отказался на многие годы, по чему так соскучился и чего так сильно жаждал в последнее время. Гурен, измученный бессонницей, все чаще стал слышать шаги в коридоре, и это порядком бесило, что люди, которые могут спать со спокойной совестью, гуляют посреди ночи и мешают другим. В один день парень не выдержал и отворил дверь лишь ради того, чтобы взглянуть, кто же нарушает покой всей базы Японии, и, может, врезать проходимцу как следует. Однако, вся его злость резко сменилось удивлением, как только он увидел в проходе блондина чуть ли не в спальной одежде. Шинья много раз поднимался на крышу базы, но не мог увидеть того, чем любовался раньше все время. Звезды словно погасли вокруг, и весь мир потускнел. Каждую ночь парень поднимался наверх, надеясь почувствовать то же, что и ощущал тогда, будучи подростком и еще не обремененный взрослыми проблемами. И каждый раз получал только разочарование. И Гурен, догадываясь, в чем же дело, все чаще замечал, как вечно жизнерадостный Хиираги становится все более тусклым. Единственный лучик этого мрачного мира, обремененного войной медленно тлеет в этом полумраке. — Гоши, постой, — Гурен, возвращаясь с очередной миссии, вложил свою катану в ножны и положил руку на плечо друга, окликнув его. — Что такое, Гурен? — растерянно отозвался Гоши, оборачиваясь и поправляя на плечах слегка потрепанный после задания плащ. Буквально через пару секунд изумление сменилось довольной, даже лукавой ухмылкой. — Ты какой-то обеспокоенный. Неужто влюбился, а, Ичиносе? Брюнет тихо цыкнул сквозь зубы. Он всегда знал, что Норито на самом деле наблюдателен и обладает довольно сильно развитой чуткостью к людям. Полезно иметь подле себя таких товарищей, ничего не скажешь. Ичиносе качнул головой. — Да нет, никого подходящего пока не находилось. Не будь как всегда, — Гурен хмыкнул и зачесал челку, что постоянно лезет в глаза, назад. — Ты не знаешь, что с Шиньей? Он какой-то не такой в последнее время… Гурен почувствовал, как Норито напрягся. Где-то на подсознательном уровне он тоже мог читать не столько эмоции, сколько ауру людей. Возможно, это уже выработался армейский рефлекс, однако Норито Гоши он знал еще со времен академии. Гурен никогда особо не стремился к общению, новым знакомствам, но и отказать настырному блондину, жаждущему общения, просто так не мог. Во время практических экзаменов, что вышли из-под контроля в первый год их обучения, Ичиносе не смог пройти мимо своих одноклассников, когда те были на пороге смерти. Либо это были все те же рефлексы, выработанные еще с детства, либо мимолетное нежелание лицезрения чужих смертей, но в один момент Гурен подумал, что, раз ему обязаны жизнью, то эти люди никогда не смогут предать его. И так Гоши поклялся о том, что всегда будет следовать за Гуреном, что бы ни случилось. Но к таким ситуациям жизнь блондина не готовила. Норито замечал, что с Хиираги в последнее время действительно что-то не так. Даже в разговорах, кратких беседах и подколах он больше не такой. Будто его на самом деле не интересует то, чему он раньше придавал большее внимание. — Ну так? — Ичиносе поставил руки на пояс, склонив голову к плечу и выжидающе глядя на блондина. — Ты не знаешь, почему он вдруг начал говорить загадками? Чего он вообще… — А что он говорил? — Гурен тихо хмыкнул на заданный вопрос, а Норито, казалось, был даже озадачен этим вопросом. — Что-то о ценностях… О чем-то несбыточном, недостижимом… — старался припомнить Гурен и поднял голову к небу, с неподдельный задумчивость рассматривая небо, но потом снова опустил взгляд на собеседника. — Что люди обречены… — Ох уж этот Шинья, из любой мухи слона сделает, — постарался улыбнуться Гоши. Он уже и сам догадывался, о чем на самом деле идет речь, но выдавать секрет своего друга не хотелось вообще никак. — О звёздах что-то, — перебил Ичиносе и устремил взгляд в глаза блондина, отмечая, что тот деться теперь уже никуда не сможет. Гоши на самом деле судорожно сглотнул. Норито прекрасно понимал, что, если не исправить ситуацию сейчас, то она постепенно может становиться только хуже, а ниточка к ней может путаться до того момента, как размотать ее будет уже невозможно. В таком случае, не теряя момента, скрепя сердце, блондин рассказал о том, что видел в академии. Рассказал о своих догадках и о необыкновенной тяге Шиньи к звездам, взамен приобретая сильное и очень грубое, некомпитентное, чувство вины. Но Гурен только похлопал Норито по плечу и заверил в том, что никому не расскажет больше об этом коротком разговоре. Он был даже отчего-то рад, что теперь все кусочки мозаики сложились воедино, и он знал, как может помочь. Ничего не поделать, раз это придурок хочет увидеть звезды, то он их увидит. И, возможно, перестанет говорить загадками. В последнем Ичиносе, почему-то сомневался, но был настроен действительно серьёзно.***
Гурен разработал целый план, чтобы достичь желаемого результата, и был крайне уверен, что именно сегодня все должно получиться. — Ты меня ждал? — обескуражив брюнета, за его спиной появился Шинья. Все такой же улыбающийся, но Гурен поморщился. Не то. Словно эта улыбка была так же выжата, как апельсин, сок из которого часто дают на завтрак в армии. — А, да, — быстро собрался Ичиносе, все же, служба в армии обязывает. — Ты рано. Брюнет всегда был не особо тактичен на слова, редко мог их подобрать верно в обычных, бытовых отношениях, но сам он как-то не придавал этому особого значения. Он знал, что это отчего-то смешило Шинью без видимого на то повода, и часто сам улыбался, тихо усмехаясь от собственной неловкости. — Полагаю, ты хочешь мне что-то показать? Ичиносе кивнул и спрятал руки в карманы, без особого энтузиазма поворачиваясь в необходимом направлении и делая несколько шагов. Шинья за ним тихо рассмеялся. Он уже привык к особой меланхоличности брюнета. Но в его смехе буквально недавно уже не было той звонкости, как раньше. Почему-то каждый раз от этого слабо передергивало. Сумерки смеркались над парой, кутая в полумрак. Оба шли молча, но почему-то это никого не напрягало, будто так и должно было быть. Прошло достаточно времени, чтобы ранний вечер догорел красками заката, а день окунулся во тьму, будто предвещая что-то. И Хиираги внезапно врезался в спину брюнета, на секунду потеряв бдительность и не заметив, что тот остановился. Шинья потер глаза и покачал головой, осматриваясь. Под ногами была какая-то проселочная дорога, а вместо городской разрухи вокруг были высокие мощные деревья. — Где это мы? — Залезай на плечи. — Что? — изумился Шинья, однако, не протестуя вовсе, подошел к Ичиносе сзади и, когда дождался, что тот присядет на корточки, без особого труда запрыгнул тому на плечи. — Ну и куда мы? — Увидишь еще, — Гурен довольно усмехнулся и покачал головой, одним рывком вставая и удобнее усаживая блондина на плечах. Только после этой, недолгой, но важной по мнению Ичиносе процедуры, мужчина продолжил путь. Шинья прямо загорелся, с интересом изучая все вокруг сверху. Все же, а именно отсюда, с непривычной высоты, смотреть на все было действительно интересно и необычно. Хиираги различал кроны деревьев, уклонялся от веток и даже почти вернул свое по-детски активно развитое любопытство. Прошло только несколько минут, перед тем как Гурен снова подал голос: — Приехали, — только Хиираги захотел слезть, сделав пару характерных движений, как был резко прерван легким толчком, и почувствовал, как его ноги резко были прижаты руками к чужой груди. Гурен едва ли почувствовал удивленный взгляд, пронизывающий его макушку, но лишь тихо вздохнул, прикрывая глаза. — Ты ведь любишь звезды, Шинья? Я видел, как ты ходил посреди ночи, перед этом заливая мне о какой-то крупномасштабной фигне. Парень ощутимо вздрогнул, нервно сглатывая. Только сейчас он подумал, что не может скрыть от Гурена своего истинного состояния, а за любые попытки потом остается наказанным. В виде пинков и кучи подзатыльников, конечно. В душе поселилось странное чувство вины за весь этот пустой, необоснованный цирк перед своими товарищами. — Почему ты скрывал от меня? — в ответ на вопрос последовало лишь тяжелое неуютное молчание. Ичиносе ожидал, что все будет так. Конечно же, он знал, что Хиираги просто было невыносимо больно смотреть на звезды, под которыми постоянно ведется кровопролитная война, которые, наблюдая это, перестали так ярко сиять. И Шинье было одиноко. Это Гурен тоже знал, и именно из-за этого принес этого улыбающегося чудика с собой туда, где звезды еще не потеряли свой свет. Туда, где и сам блондин сможет забыть обо взрослых проблемах хоть на некоторое время. Туда, где его улыбка будет сиять. — Посмотри на небо. Шинья осторожно, будто предчувствуя опасность после столь внезапно резко смененной темы, исполнил просьбу, но, только поняв, тихо выдохнул от удивления, переходящего в шок. Тысячи маленьких блесточек, рассыпанных по небу, сияли так ярко, что казались такими близкими — стоило только руку протянуть. Парень почувствовал, как сердце пропустило несколько четких ударов и неосознанно задержал дыхание, вглядываясь в чудные просторы. Небо будто покрывало мягкое, теплое и грубо взбитое одеяло, украшенное необыкновенно яркими красками. Одна, другая… Хиираги с легкой неуверенностью протянул руки к небу, но тут же резко дернулся, когда пара звезд покинули небосклон, оставляя за собой яркий-яркий свет. Каждая звезда сменялась новой, более яркой, но с каждой секундой звезды падали чаще, увеличивая свое количество и рождая что-то новое, необыкновенное, даже волшебное. Шинья рассмеялся, завороженно разглядывая каждую звездочку, такую же чистую и непорочную, как слезинка совсем ещё юной девочки, такую же яркую, какими были только неограненные драгоценные камни среди залежей земли, как какой-то лучик надежды. В голубых глазах, кажется, снова загорелся яркий блеск, возрастающей с каждой звездой, попавшей в поле зрения блондина. Шинья смеялся, протягивая руки к небу, а Гурен, улыбнувшись, подумал о том, что вернется сюда. Обязательно вернется. Ведь и для себя он нашел в этом что-то прекрасное и необыкновенное… вопреки всем своим ожиданиям, всем нудным и скучным знаниям о том, насколько на самом деле ужасен этот мир. — Спасибо, Гурен, — отсмеявшись, выдохнул Хиираги и лучезарно улыбнулся, что душа сама собой начала рваться в небо. — В этом и есть весь этот яркий, необъятный мир. Каждая звездочка — каждый из нас. Взлеты, падения… Разве это имеет значение, когда мы всегда разные, всегда сияем и всегда вдохновляем кого-либо, кто не может оторвать от нас взгляд? Гурен редко понимал Шинью, не любил, когда его сравнивают с чем-то не материальным по его мнению, по сейчас был совершенно не против. И возможно, был готов понять.