B U R N I N G l S N O W

Все, что я хотел и знал, О чем думал и гадал, Все сгорело в пыль и прах, Когда в грезах я витал. Крылья сломаны мои, Как и мысли о любви.

Вечер тот иного света, Слишком мрачный и порой, В пустоту протягиваю руку, Для тебя, друг мой. Улыбка искрами пылая, Нежно душу обжигала, Вовсе горечи не зная. Но теперь тебя не вижу, Где ты? Покажись мне, миру! Долой! Все, что связано с тобой! Я так люблю, я так скучаю! Брат родной, Будь счастлив,

Твой…

      Мне кажется, каждый должен выговориться насчет произошедшего с Хосоком. Я считаю, что все мы — братья. Да-да, именно так. Нас связывают крепкие узы и их нельзя назвать дружескими. Наши отношения гораздо крепче, чем между лучшими друзьями. А что может быть сильнее? Братские. Верно. Исходя из этого, все шесть человек с трудом переживали его потерю, но каждый по-своему.

***

      Любой член нашей компании чувствовал себя невероятно комфортно и свободно, мог шутить, не боясь быть осужденным, говорить обо всем на свете, даже не держа мысль в голове о том, что сказанное подвергнется огласке. Любую работу мы выполняли слажено и чаще всего обходились без конфликтов, что способствовало большей оперативности и дополнительной плате.        Нередко, семь человек собирались вместе и искали выход из бедности, что поглотила каждого из нас. Чтобы заработать, нам приходилось быть и грузчиками, и уборщиками, и раздавать листовки на разных точках, торговать мелким товаром, помогать в строительстве.       Без права на лень и отдых, мы пахали, как бешеные, раздирая руки в кровь и, буквально валясь с ног. Но, после сделанного, все семеро отдыхали в однокомнатной квартире Джуна или Джина, где он всегда мог приготовить что-нибудь сытное, при этом не расходуя много продуктов. Мастер своего дела. Сказать, что были счастливы в тот момент — ничего не сказать. Да, было ужасно трудно, но мы были вместе. А сейчас? Похоть       Спустя год, все вновь собрались вместе, чтобы почтить память близкого человека и пропустить по рюмке горючего. Его не стало ровно 365 дней назад, а такое ощущение, что только вчера. Смотря совместные памятные видео, никто не смог сдержать искренних, горьких слез по тоске о друге, что соединял воедино наши юные, пылающие огнем сердца.       Возможно, я единственный, кто справлялся с горем грязным, аморальным путем, но не менее приятным. Желание заполучить очередную девицу, не оставляло меня, заставляя колесить по городам Сеула в поисках неплохого клуба, где и находил очередную жертву. Мое поведение подобно настоящему подлецу, ублюдку, по отношению к женскому полу, да и к мужскому тоже. Если возникали проблемы с мудаком одной из дам — его тут же встречал мой кулак. Конечно, я не какой-нибудь качек или Геракл, имеющий огромную силу, нет. Просто удар довольно сильный, да и умение в драках у меня практикуется с самых ранних лет, когда во дворе приходилось разбираться с хулиганами.       Я много повидал говна на этом беглом свете. Порой, даже жить не хотелось среди этого сброда, в который превращался и сам, к сожалению. Меня удерживали лишь две вещи — это ребята и семья. Кстати, о втором. Раньше, пока я был несовершеннолетним, естественно, жил с родителями, так как заработать мог лишь на мелких подработках, где платили всего около двадцать пять тысяч вон в месяц. Слишком мизерно. Моя, достаточно большая копилка, все время пополнялась. Каждую каждую монету, купюру, аккуратно складывал, прятал ото всех. Да, сейчас я осознаю, как подло поступал по отношению к домочадцам. «Простите меня.» — вспоминая эти моменты, именно данные слова крутились в голове, а поперек горла вставал ком от чувства безграничной вины перед бедной, еле сводящей концы с концами, семьей.       Однако, такие деяния не прошли даром и я смог благополучно съехать от родителей в квартиру Чонгука. Он тепло принял меня, с распростертыми объятиями, ни капли не жалея об этом. Как и ожидалось. Забыл сказать: этот паренек был не такой обедневший, как остальные. Его отец держал небольшую компанию, а мать работала домохозяйкой, поэтому подбирать каждую крошку с пола им не приходилось. Этот целеустремленный, вечно старающийся парнишка, все время бегал с нами в поисках очередной работенки. Однако, у него тоже было не все гладко. С родителями Чон совсем не ладил, а отец, порой поднимал руку и на сына, и на мать, что породило дикое желание переехать и загнать родного в гроб. Страшно звучит, не правда ли? Справедливость.       Младший в прямом смысле ликовал, когда, наконец, ненавистный родственник откинул коньки из-за обнаруженной опухоли мозга, что пустила метастазы. Мама была подавлена потерей мужа, которого продолжала лелеять, даже после такого обращения с ними. Женщины. Зачастую, любовь делает из нас идиотов. Поэтому, я не собираюсь заводить длительные отношения и отдавать всего себя одному человеку, это не для меня.       После смерти старика, Чонгук продолжал нашу деятельность, а точнее шатание по различным районам Сеула, дабы найти хоть какую-нибудь жилу. Ему, на тот момент было всего восемнадцать лет, поэтому занять место в компании не спешил. Из-за этого получилось так, что единственный, кто тянул семью — это мать. Сам же юноша как мог помогал ей, но этого не хватало. Тогда же, он взял ситуацию в свои руки и отправил родственницу к старшему брату, что жил отдельно и зарабатывал вполне прилично, чтобы прокормить и себя, и маму, а сам остался жить в родной квартире. Хён не знал, что такое «горе» произошло в семье, и про то, что отец оказался мразью, поэтому лишь созванивался с ними, только и всего.       Грустно, жестоко, правильно. Я считаю именно так, и всегда буду стоять на стороне друга. Что-то заговорился про мелкого… Вернемся к моей персоне. В клубах всегда находились хорошенькие поддатые девочки, совсем не проч провести со мной горячую ночь. Безусловно, многие дамы хотели меня. Морда неплохая такая, да и бывало, подкрашивал маленько глаза темным карандашом, а тело… Мне пришлось хорошенько попотеть в зале, чтобы заполучить награду, в виде подкаченной формы, чем я, конечно, горжусь.       Уверенность так и исходила от меня, а дерзкие наряды и яркий цвет волос привлекали девушек, от которых не было отбоя. Задолбался, клянусь. Телефон разрывался от частых звонков, что беспокоили чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Пора им намекать на то, что наша встреча заканчивается в стенах того же клуба, а то тупицы просто не понимали, почему я не отвечаю на звонки. Пустоголовые. Ненавижу. И себя тоже ненавижу, хотя ничего такой.       В очередной раз еду в то место, где процент разумных людей равен 1%, а именно — в ночной клуб. После тяжелого дня стоит поразвлечься с пластиковыми куклами, которые стонали не хуже резаной свиньи, а это иногда пугает, но не мешает дикому сексу. Бывали, конечно, нормальные девушки, но достаточно редко. Надеюсь, сегодня мне повезет.       — Пак Чимин, — при входе в помещение, охранник спросил мое имя, ища глазами его в списке приглашенных гостей. Меня бесцеремонно впустили, опустив толстую цепочку, что преграждала путь ко входу.       Оказавшись в зале, я тут же оказался окружен несколькими девицами в откровенных нарядах, что не могло не радовать глаз такого извращенца, как Пак. Мои руки тут же обвили тонкие талии, медленно поглаживая оголенную кожу.       — Вы готовы провести эту ночь? — те лишь звонко залились мерзким смехом, сопровождая к закрытой зоне, отчего мне захотелось блевать прямо тут и, желательно на них. Чего только не сделаешь, ради плотского удовлетворения.       Такие похождения превратили меня в отброса, а парни совершенно не догадывались о моих увлечениях женским полом так явно, думая, что ночами напролет я работаю до седьмого пота. Простите, ребята, обо всем расскажу позже, а пока, пришло время для жаркого времяпровождения.

***

      — Спасибо за ночь. А теперь, идите нахуй, обе. Аревуар, — «мило» попрощавшись с обмякшими на постели девушками, мне пришлось покинуть заведение, потому что ловить здесь больше нечего, а упиваться алкоголем и прочим — не горю желанием.       Выйдя за пределы этого свинарника, я поплелся по направлению к дому. Мой путь сопровождался лишь безлюдными, темными улицами, которые оглушал лишь звонкий свист, что напоминал колыбельную. Мне нравилось вновь и вновь вкушать эти прекрасные ноты, что напевала родная и горячо любимая мать, там, в далеком детстве, в младенчестве. Удивительно, но она до сих пор вертится у меня в голове.       Закончив свою мелодию, я забрел в неизвестный район, но продолжал идти, не в силах остановиться. Не знаю почему, но ноги вели меня вперед, будто там до сих пор осталось что-то чистое и невинное, чего никогда не видел. Ожидаю чуда? Несомненно.       Дохожу до мусорных ящиков и понимаю, что нехрен было слушать свое второе «я», а следовало идти домой, к Чонгуку, тому работяге, что пригреет и накормит вкусной едой. Я тут же оказался окружен несколькими буйволами, да-да, именно так они и выглядели. Озлобленно, яростно и уродливо. Придется попотеть, чтобы раздробить их рожи в кровь.       — Неужели это наш Чимин~и? — начал самый здоровый из них. — Эх, вспоминается, как ты жалко трахал мою девочку в «Золотом лотосе», а она потом названивала тебе, совсем позабыв о своем мужике, — на его лице показалась хитрющая улыбка, а из нее образовался отвратительный оскал. У него зубов-то почти нет, лучше бы их сделал, а не зажимал меня со своими амбалами. Ебнутый.       — Охх, я аж возбудился, вспоминая ее громкие стоны и наращенные красные ногти, что царапали мою спину от удовольствия, — до моего разума вообще не доходило о ком он говорит. В моей жизни таких было десятки. Как только ухмылка появилась на моем лице, мне тут же пришлось сильным ударом по животу чем-то крепким, отчего я мгновенно сложился пополам и корчился от боли.       — Закрыл пасть, щенок! Сегодня стонать будешь ты, но не от наслаждения, а от боли. Ломайте его. — как только чья-то нога оказалась на моем бедре, меня сразу же толкнули на холодный асфальт. Мое тело тут же начали дробить деревянными битами, будто делая отбивную, ни чуть не жалея сил. Я зафиксировался в «комок» и сложил руки перед лицом, дабы и туда не прилетело.       Было до умопомрачения больно. До меня даже дошел хруст собственных костей, отчего моментально завопил во все горло. Боль ощущалась в каждой клеточке моего тела, а в висках, будто часы отбивали секунды, что длились размером в бесконечность.       В попытке подняться, меня тут же оборвали, сильно отбивая руки в кровь все тем же инструментов. Эти твари не отходили от моего тела еще около трех минут, пока не поняли, что я «потерял сознание». Понравился, наверно.       — Чтоб… вы… сдохли, — прохрипел тихим, уже сорванным от крика голосом, — Сукины дети… Кгх. — благо, мои слова не дошло до их ушей, а я остался один в переулке, где не видел еще не души, но у меня есть надежда, что мои оры хоть как-то привлекли внимание добрых людей.       Последнее, что мне пришлось увидеть до потери сознания — это обеспокоенную, красивую девушку, иностранной внешности, а за ней уже несущихся с носилками людей в униформе. Врачи, что ли. Честно говоря, я чувствовал, как покидаю обмякшее тело. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а только пальцами правой руки и губами, твердя что-то наподобие: «Хосок, Хосок, Хосок»…

***

      Открываю глаза и вижу всех шестерых ребят. Твою мать. Шесть… Их шесть… Медленно перевожу взгляд с каждого из них, и задерживаюсь лишь на последнем, весело улыбающимся Чон Хосоке, что умер год назад. Улыбаюсь ему и еле-еле тянусь ослабленной рукой в его сторону, но не могу настигнуть. Он сам взял меня за руку и чуть ощутимо я почувствовал на коже влагу, а точнее его слезы, что беспрерывно сочились из карих глаз, не скидывая улыбки с лица.

Он счастлив?

      — Брат… Ты счастлив? — шепчу в пустоту, уже потеряв из вида друга. Ребята тут же очнулись ото сна, в котором пребывали до сея момента и начали суетиться, чтобы вызвать врача.       — Чонгук… — я резко схватил младшего за рукав, останавливая его на пути в коридор. — Он счастлив...

Хосок счастлив.