Отрывок

Из слез, дистиллированных зрачком... Джуффин сжимает зубы до скрипа, закрывает лицо напряженными, дрожащими руками. С улицы в окно кабинета смотрят желтые фонари, прямоульник света вырезает из темноты его сгорбленную спину, сведенные плечи, натянутую блестящую ткань и - острыми буграми - выступающий позвоночник. Слышно громкие, резкие вдохи. Джуффин закрывает лицо сухими морщинистыми ладонями. Гортань мне омывающих, наружу Не пущенных, и там, под мозжечком, Образовавших ледяную лужу. ••• Из ночи, перепачканной трубой, Превосходящей мужеский капризнак, Из крови, столь спорченной тобой... Джуффину трудно - больно - вдыхать твердеющий воздух, кристаллизующийся где-то внутри и вскрывающий кровоточащее горло. В его голове проклинают тысяча голосов синхронного шепота - Джуффин судорожно вдыхает, чувствуя расширяющиеся глубокие порезы изнутри глотки. Он сидит в собственной темной спальне, узловатыми пальцами сжимая мех на смятом одеяле. В его серебристых глазах двоятся зрачки. Его кровь - отравленная - тобой, И тем верней, я создаю твой призрак ••• И мне, как псу, не оторвать глаза От перекрестка, где многоголосо, Остервненело лают тормоза... Джуффину снится серое свинцовое небо, холодное утро, и серый асфальтом перекресток - квадрат, ограниченный забором белых линий. Слышно шорох и визг, и видно дымящиеся черные пути шин на сером. Геометрия машинных следов похожа на полотно. Когда в толпу сбиваются колеса ••• Троллейбусов. Когда на красный свет... Макс увязает в серой краске свежего полотна, с трудом поднимает ноги в тяжелых черных ботинках, и бежит - бежит на красный свет. Красный свет, похожий на расплывшийся тычок кисти в серый холст, и Макс, быстро бегущий, похожий на ровно смазанную реальность - полупрозрачную в серости, серым высокогорлым свитером на фоне асфальта. Джуффин не отрывает глаза. Бежит твой призрак, страх перед которым Присущ скорее глохнущим моторам, Чем шоферам, и если это бред... ••• Ночной мой бред. Тогда - сожми виски. Но тяжкий бред ночной не прерываем Будильником, грохочущим трамваем Джуффин вскакивает, с трудом пробиваясь сквозь спертый воздух, и влажные от пота простыни липнут к телу. В комнате черно, только, как телевизор, светится широкий прямоугольник окна. За окном через мощеную камнями узкую улицу Ехо тянутся дрожащие рельсы. Они отражают серое небо в проломе крыш. Слышится дребезжащий грохот, затем - обрывается. И металлическую стружку разносит ветер. Огромный город рвущим на куски, ••• Как белый лист, где сказано "прощай". Макс рвет белые простыни, и они распадаются на волокна в месте разрыва, и громко трещат, и ломают ему отросшие ногти. Он, запертый в этой спальне, наполовину - в прямоугольнике света от окна, наполовину - в темноте. А потом Макс сгибается пополам, и рыдает, уткнувшись в одеяло. Но уничтожив адрес на конверте, Ты входишь в дом, чьи комнаты лишай Забвения стрижет... ••• ...И мысль о смерти Приюта ищет в меркнущем уме Макс орет в душную осязаемую ночь, орет, срывая голос, как ломает ногти, как вырывает клочья спутанных волос. А ночь безмолвно жрет его надсадный крик - и гасит в липкой темноте. Макс задыхается. Закашливается, и, из последних сил, дрожащими пальцами водит по шершавой стене... На ощупь, как случайный обитатель Чужой квартиры, пальцами во тьме По стенам шарит в страхе выключатель...