Горькое счастье. (Flowerfell)

Санс и Фриск        О, Санс давно так не злился! Его буквально трясло от ярости.        — « Марк! Да кем он себя возомнил?! Червь! Уничтожу! Я вырву ему горло, выдавлю глаза и буду переламывать ему все кости, руки, ноги, ребра, всё косточку за косточкой!» — воодушевлённый своим воображением он с особой силой сжал кулаки, и вдруг услышал сдавленный писк.        Только сейчас скелет вспомнил, что всё ещё держит руку Фриск, точнее сказать — сдавливает. Девушка со слёзными глазами пыталась своими тоненькими пальчиками разжать его мёртвую хватку. Она была напугана. Была напугана им. Санс резко разжал ладонь. Даже слишком резко, девушка не ожидала этого и повалилась в сторону, теперь она просто сидела на корточках возле монстра, боясь даже пошевелиться. Фриск ни разу не видела его в таком гневе и совершенно не знала, чего от него можно сейчас ожидать. Она просто замерла, уставившись в пол и считая секунды. На лбу выступила испарина и девушка поняла, что дрожит, но все равно она не решалась заговорить или поднять головы. Бедняга на своем печальном опыте вдоволь ознакомилась с тем, какими бывают злые монстры в Подземелье. И то, что Санс никогда не проявлял злобы к ней, как оказалось, не означало, что он не способен на это — покрасневшее запястье просто горело, и под кожей ощутимо пульсировала кровь.        — «Будет синяк», — подумала Фриск, как вдруг Санс развернулся и быстрым шагом вышел из дома, хлопнув при этом дверью с такой силой, что Фриск, кажется, услышала древесный хруст. Девушка терялась в догадках о том, куда он мог пойти, пока не услышала грохот, монотонный гул заряда Бластеров и треск камня за домом. Видимо, пошёл успокаиваться. Она глубоко вздохнула с облегчением и откинулась на спину, раскинув руки и ноги в разные стороны. Мысли о произошедшем путались, перебивая друг друга, и в итоге сплетались в один большой, взрывоопасный узел, готовый разорвать бедняжке голову!        — «Неужели Санс на самом деле просто отпустил этого монстра? Но зачем?! Из солидарности монстр — монстру? На него это так непохоже. И он не понимает, что теперь тот пойдёт убивать дальше?» — Фриск не могла винить Санса за то, что он не выдержал давление со стороны людей. Монстры вообще решают большинство конфликтов силой, кричать на них это значит просто провоцировать их. Но если он действительно просто позволил ему уйти, то и Марка понять можно — Санс сильно подставил его и людей, которые находятся под его защитой, да ещё и унизил его, полностью проигнорировав его требования по поводу меня перед всеми его подчиненными. Эх, как жаль, что мне не хватило тогда смелости встать между ними.»        Каждого из них можно было и обвинить и оправдать, но Фриск просто не знала чью сторону принять, у неё уже голова начинала болеть от этих размышлений и ещё подташнивало в придачу. Но возможно, это просто были побочные эффекты телепортации.        Но это было не всё. Ещё один очень важный вопрос не давал ей покоя ещё с момента разговора с Марком в машине. Самый важный выбор в её жизни: «Остаться в Подземелье или все-таки Уйти?»        Фриск поднялась и подошла к окну. Она всегда поражалась тому, как заточённые монстры устроили себе на внутренних стенах горы видимость неба. Она любила любоваться им, пока золотые цветы не закрыли ей глаза. Сейчас редкие, рваные дымки тёмно-серых облаков медленно плыли на фоне багровых, сияющих сводов. Фальшивка, но может быть, именно этот жест помог монстрам не сойти с ума.        — «Всё из-за камня, которым покрыты стены пещеры, — как-то объяснил ей Флауи. — он излучал магическое сияние, ориентируясь на освещение с Поверхности.» Алый блеск на пушистых сугробах и на падающих снежинках словно гипнотизировал Фриск, и она могла полностью погрузиться в свои размышления.        — «Что, если Марк прав? Если я в самом деле лишаю себя чего-то важного в будущем? Ведь я с самого начала шла к тому, чтобы пересечь Барьер. И Санс это знал, и Флауи тоже. Но за момент произошло так много всего, что даже если я уйду, я не смогу просто забыть Санса, Папируса, Ториэль… да всех их! Они стали так важны мне, что я забыла, что они не люди».         Фриск всегда была так непоколебимо уверена, что скелет никогда не поднимет на неё руку, потому что помнила, каким надежным другом и защитником он был для неё на протяжение всего их путешествия. С каждой смертью, снова и снова, когда она медленно чахла, теряя зрение, слух, голос, всё тело. На протяжение всего этого времени Санс был на её стороне, заботился о ней, защищал и вдруг такое… Фриск посмотрела на руку, которая, хоть и перестала пульсировать, пока еще оставалась красной.        — «И это еще не я его разозлила. А что бы он сделал со мной, если бы это как раз была я? Да и Марк прав, Санса его нельзя обнять, как человека, нельзя поцеловать, погладить, ну, только если голые кости… Кхм-кхм, и раз уж на то пошло — всякие эти… — Фриск почувствовала, как краснеет. — взрослые любовные штучки тоже невозможны. А смогу ли всю жизнь так провести? Без единого человека. Ведь монстры не потерпят, чтобы я сюда людей водила потусить. На Поверхности у меня есть дом, куда я всегда могу вернуться, есть друзья, пусть их и немного, есть семья, пусть мы и не сильно ладим… Хотя кого я обманываю, там тоже не все гладко, но все же там есть шанс жить счастливо. Среди людей. Завести семью, найти любимую работу. Но и люди не потерпят гостей-монстров, так что я больше никого отсюда не увижу! Никогда. Ох-х…» — Фриск «замычала», и, упершись локтями в подоконник, закрыла лицо руками. Но она должна выбрать, как дальше будет жить.        Но если у девушки внутренние размышления переплетались со страхом и тревогой, то у скелета они выходили вместе с гневом. Санс, вымещая свою злость на декоре своего заднего двора, не боялся привлечь чьё-то внимание со стороны. Рёв призванного Бластера, испустившего алый луч, разнес крупный валун в пыль.        — «Как он вообще посмел сказать, что она не моя?! Моя! Ещё как моя!!! Она принадлежит мне, а этот червь осмелился предположить, что может увести её к людям?!» — Возникшие в воздухе заостренные кости со свистом вонзились в толстый ствол сосны, а после еще и взорвалась. Крупные куски ствола и мелкие щепки разлетелись во все стороны. — Я сражался с половиной Подземелья ради неё, я нёс её на руках, когда она уже не могла пошевелиться, я был рядом пока она умирала! Я довел её до самого Барьера! Я! Теперь её хотят забрать у меня?!»         Сразу два Бластера обогнали с двух сторон еще один более крупный валун и разбили его на несколько частей. Санс создал двойной ряд костей и расколол их, потом еще ряд и еще, пока они не превратились в мелкую гальку. Наконец, Санс, тяжело дыша, закончил разрушать все вокруг и глубоко вздохнул. Ему немного полегчало. Но только с тем чтобы успокоить свой гнев, его тревога за Фриск никуда не делась.        Самое неприятное было то, что скелет тоже помнил изначальную цель Фриск — выйти её на Поверхность. Освободиться. И он согласился помочь ей в этом осознанно и добровольно. Чтобы она перестала страдать и умирать от рук ему подобных. Но, чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее Санс влюблялся в неё. … Скелет даже не мог подумать, что он вообще способен влюбиться в человека. Но он полюбил её слишком сильно. И момент её последней смерти был для Санса худшим кошмаром. Как же часто он мысленно возвращался к нему, проклиная себя за то, что никак не смог её спасти! И теперь, после долгожданного воссоединения, Санс не мог представить ничего более страшного, чем вновь потерять её. Разве мог бы он принять то, что она могла от него уйти? Он никогда этого не признал бы, но за его гневом крылся самый банальный, унизительный страх. Сейчас он и думать об этом не хотел.        Фриск ведь никогда не говорила, что ей хотелось бы остаться в Подземелье или когда-нибудь вернуться погостить после освобождения. Тем более она не говорила, что хотела бы остаться с ним. Вот что так сильно пугало Санса: он боялся, что он ей не так важен, как она ему. Со всеми смертями и воскрешениями, которые были на пути к Барьеру, за всё время, которое они провели вместе, он бы очень хотел верить, что за это время она тоже влюбилась в него, но мысли читать он не умел, а после того, как пришлось буквально вырвать её от людей и её нового «дружка», спрашивать было как-то неловко. Неожиданно зазвонил телефон.        — «Блять».        — Ал-л-ло, Босс… — Нехотя ответил Санс, уже догадываясь, что он услышит. — Слушай, тут возникли…        — НЕТ, ЭТО ТЫ СЛУШАЙ! — Папирус заорал так, будто вместо телефонного разговора он пытался докричаться до старшего с вершины Эббот. — ЧТО ТЫ ТАМ ВЫТВОРИЛ У БОЛЬНИЦЕ?! ЭТО ПРАВДА, ЧТО ТЫ ПОЗВОЛИЛ КЛОНУ КОРОЛЯ СБЕЖАТЬ?!        — Хо-хо, кто-то большая ябеда.        — ПО-ТВОЕМУ, Я СКАЗАЛ ЧТО-ТО СМЕШНОЕ?! — Младшему скелету было совсем не до смеха. По большей части оттого, что перед этим разговором ему пришлось достаточно долго выслушивать от Андайн всё, что она думала по поводу произошедшего. Во-первых — операция в больнице сорвалась и винят в этом монстров. Во-вторых, следователь и его люди всё ещё находятся у больнице и пытались выйти на след убийце в то время, как сторона монстров трусливо сбежала, нарушив договор о сотрудничестве. В-третьих, этот Марк всерьёз беспокоился о Фриск и её состоянием в Подземелье, а это может подтолкнуть его к изучению её прошлого с момента падения в Эббот, а это монстрам очень не хотелось. Но сейчас нужно было волноваться о первых двух пунктах. Поведение Санса сильно подставило монстров, так что теперь, помимо того, что воительница потеряла возможность контроля ситуации от лица монстров, ей теперь придется идти на уступки по отношению к человеческим стражникам. Взбешенная всей этой историей, Андайн сорвалась на Папирусе, Папирусу только и оставалось, что срываться на брате. — ЧТОБЫ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ БЫЛ С ФРИСК НА ВЕРШИНЕ ЭББОТ, ОТТУДА ВЕРНЕТЕСЬ К БОЛЬНИЦЕ, Я ПОЙДУ С ВАМИ! МНЕ ПРИДЕТСЯ ИЗВИНЯТЬСЯ ЗА ТЕБЯ, ТЫ ЭТО ПОНИМАЕШЬ?!        — Я не могу, — ответил скелет неоправданно спокойно.        — ЧЕГО-ЧЕГО?! — Папирус удивился, ведь раньше Санс ему никогда не прекословил. Эта неожиданость заставила Папируса немного остудить свой пыл и быт более внимательным к словам своего "подченённого". — По какой причине?!        — Если я встречу Марка, брат, я его убью. — Услышав такие слова, Папирус замолчал, анализирую услышанное. Санс уже давно не называл его братом. Скелеты много лет обходили это слово, считая его чем-то низким, недозволенной роскошью — проявлением слабости. И если сейчас Санс так к нему обратился, это было всё равно, что просьба о помощи. Во-вторых спокойствие в голосе низкорослого это только подтверждало — Санс готов выполнить свою угрозу.         — Я не могу сейчас туда вернуться, я сорвусь. Мне надо остыть, хотя бы пару часиков.        — Один, — выдохнул младший скелет. — Но после этого сразу приходи! Или хотя бы отзвонись, что не пошёл вершить геноцид.        — Договорились, Босс. — Санс опасался, что Папирус станет настаивать, но, к счастью, этого не произошло.        Санс вернулся в гостиную и сразу увидел Фриск, стоявшую возле окна. Она смотрела на фальшивое небо и держалась за покрасневшую руку. Скелет почувствовал себя виноватым. Скелет и направился к девушке. Фриск, не оборачиваясь, заметила его приближение и едва заметно отшатнулась в сторону. Скелет принял это на свой счет и остановился, не дойдя до неё около трёх шагов.        — Непростой выдался день, — начал он непринужденно. — Я иду к Гриллби. Хочешь со мной?        — Да, наверное — безэмоционально ответила девушка, так на него и не взглянув. Санс замялся.        — Фриск, я не хотел делать больно, я просто сорвался. Я залечу твою руку.        Теперь она обернулась. Но таким несвойственным для себя взглядом. Холодным и пустым. Но всё же она не отказалась. Протянув руку, Фриск подождала пока Санс сделает ей холодный компресс, потом они в полном молчании вышли из дома и направились к самому популярному и презентабельному зданию этого городка — «Бар Гриллби».        На фоне невзрачных, низких жилых домиков с тёмной палитрой, почти без единого украшения, строгих и практичных с занавешенными окнами — это двухэтажное сооружение просто кричало о своей моде и респектабельности. Лакированные рамы окон, двери и крупная вывеска красиво блестели на фоне ухоженных темно-бурых стен, отражая на себе алый блеск «неба» и придавая бару загадочный шарм. Но дверь оказалась закрытой, Не мудрено, в такую-то рань.        Санс заколотил в дверь со всей силы. Спустя несколько минут и ещё один град ударов о несчастную дверь, с той стороны раздались неторопливые шаги.        — Проваливайте, бар откроется через час. — Голос бармена был заспанный и слегка раздраженным.        — Гриллби, не будь задницей, открывай!        — Санс? — В замке начало что-то перещёлкивать.        Дверь открылась. На пороге стояла высокая фигура горячего мужчины в черных брюках и расстегнутой рубашке. Причем, «горячим» он был в обоих смыслах слова. Первый — самый буквальный. Гриллби являлся живым огненным сгустком человеческой формы, но не обычного, рыжего цвета, а светло-фиолетового и с легким лазурным сиянием. Второе значение относится скорее к его характеру и манере поведения. В меру груб и галантен, Гриллби, наверное, влюбил в себя каждую молодую монстриху Снежнеграда, пусть и ненамеренно. Широкие плечи, крепкие руки, низкий голос и слегка нахальное поведение создавало очень привлекательный шарм. Но самоуважение не позволяло ему этим пользоваться, разве что для улучшения своего бизнеса.        Гриллби любил роскошь. Это сказывалось на дорогой одежде, обстановке бара, его отношению к жизни. Иногда его поведение вызывало вопросы, но своих мотивов он никогда никому не раскрывал. Например, когда рухнул Барьер и встал вопрос о взаимоотношениях монстров и людей, ко всеобщему удивлению, именно Гриллби предложил сделать Снежнеград и Деревню под горой гостевыми пунктами, а так же предложил план по организации и спонсированию. Зачем — понятно, ради бизнеса, но ради чего стоило спонсировать людскую гостиницу в Деревне — он не объяснил.        Так же, пусть это и не относится к его бизнесу, а, скорее, даже вредит ему — Гриллби был лучшим другом Санса и даже помогал ему прятать Фриск от Папируса, пока те не примирились. И вообще он к девочке относился очень миролюбиво. По крайней мере она так думала из-за того, что однажды он сравнил её с некой Фуку, которая, как Фриск узнала позже, живёт в Жаркоземье и приходится огненному монстру ни то сестрой, ни то дочерью. Она даже виделась с ней потом один раз. И благодаря замолвленному словечку со стороны Гриллби, Фуку даже помогала им в Жаркоземье, пусть и недолго. Впрочем, сейчас это уже не имело значения,         — Кого я вижу?! — Гриллби только сейчас заметил Фриск. Огненный бармен улыбнулся и поцеловал ручку девушки, та захихикала от смущения и лёгкой щекотки. Пламя Гриллби не обжигало, если только он сам этого не хотел. —  А в Снежнеграде уже начали делать ставки на твое возвращение.        — Надеюсь, ты голосовал «за»? — скромно улыбнулась Фриск.        — Обижаешь. — Гриллби выпрямился и сделал пригласительный жест. — Проходите. Для вас откроюсь пораньше.        В просторном помещении стоял лёгкий сиреневый полумрак, нарушаемый двумя из семи включенных ламп. Напротив входа сразу виднелась барная стойка с новеньким телевизором, настроенным на каналы Людей и Монстров, и старый радиоаппарат, возле самой стены виднелась дверь, за ней лестница, видущая роход на второй этаж, что там было — Фриск не знала. В центре находилось четыре металлических круглых столика со стеклянным покрытием и узорчатыми длинные узкие скамейки по сторонам от них. Как только входная дверь закрылась, Фриск направилась к одному из кресел у стены и краем глаза заметила ещё одна фигура, находящуюся в помещении.        — О, — мелодично протянул медовый женский голосок. — это же наша маленькая подруга с Поверхности? Какой приятный сюрприз.        Возле прохода на второй этаж стояла Маффет. Наверное, эту загадочную женщину можно было назвать центром большинства слухов и тайн всего Подземелья. Элегантная, таинственная, интригующая, она почти почти всегда находилась в окружении своих сородичей и редко появлялась на публике, что только добавляло ей мистицизма. Хотя саму Маффер окружающее мнение о ней не волновало.        Эта монстриха являлась антропоморфной паучихой, что, к слову, не мешало ей выглядеть по высшим стандартам. Короткое черное платье с алой шалью подчеркивало всю красоту её тела. Тонкие руки были украшены драгоценными браслетами и кольцами, а в лоснящихся чёрных волосах блестели серебряные заколки с символами карточных мастей из драгоценных камней. Паучиха была больной до денег и украшений и прослыла самым алчным монстром в Подземелье. Ошибочное мнение.        Когда Фриск, Санс и Флауи добрались до её владений, которые, к слову, занимали приличную часть Жаркоземья, то они попытались просто откупиться от Маффет. Но за были немедленно атакованы без права на переговоры. В её распоряжение была целая тьма пауков разных размеров и уровней опасности, отбиться от которой было почти невозможно. Их спасла хитрость и доброта Фриск. А ещё паучий пончик, которым она прикормила питомца Маффет, как доказательство доброго отношения к паукам. И это сработало! Оказалось, что хотя монстриха обожала деньги, большую часть дохода от ювелирного и кондитерского бизнеса она жертвовала на помощь своим сородичам.        Также Маффет была единственным монстром, который поддержал идею Гриллби по налаживанию мира с людьми через Снежнеград и человеческую деревню. Эти два монстра объединили свои бизнесы и вместе спонсировали это предприятие. О, по поводу неё и Гриллби ходили самые разные сплетни. Одни говорили, что они просто деловые партнёры, вторые — что они, с помощью Маффет, создают шпионскую сеть, третьи — что они любовники. Насчёт первых двух все были более-менее солидарны, третий воспринимался как сплетня. Однако, Фриск так не считала.        — Привет, Маффет. — девушка помахала паучихе ручкой. — Как твои паучки?        — Привет-привет. — - Паучиха помахала ей в ответ одной из пар рук, двумя другими женщина накинула и завязала на себя шелковый халатик, который, в отличие от её ночного платья, хотя бы достовал до колен. При этом они с Фриск обменялись хитрыми улыбками, хотя ничего и не сказали. — Паучки поживают неплохо, спасибо, что спросила, я рада что и ты поживаешь неплохо. Мы с малышками очень расстроились, когда услышали о твоей смерти. Гриллби, ну как же мы встречаем гостей! Включи телевизор, а мы принесём чего-нибудь поесть. Эй, милашки мои! — Она хлопнула во все три пары рук и со стороны кухни начали выползать маленькие паучки. — Принесите чаю и пирожных с заварным кремом!        Теперь атмосфера разрядилась. С появлением Маффет Фриск стала более улыбчивой. Сейчас девушка обсуждала с паучихой её новые украшения. Санс о чём-то переговаривался с Гриллби. Когда паучки принесли чай с пироженными, все пошли за ближайший столик. Казалось, сейчас они могут просто посидеть в хорошей компании и просто провести время с удовольствием. Но по дороге Гриллби включил телевизор, просто чтобы на заднем плане что-то шумело. И это мгновенно убило всю атмосферу уюта и покоя на корню.        — Доброе утро! С вами утренние новости на канале «Human vote» и специальный репортаж Стелла Нарэн! — На экране стояла молодая женщина лет двадцати трёх-двадцати пяти в красном джинсовом платье, держа в руках микрофон с эмблемой человеческого кулака на голубом фоне. Но самое неприятное, что стояла она возле той самой больницы. — Я нахожусь возле больницы, где совсем недавно было совершено террористическое нападение монстров на мирных граждан! На данный момент полицейские обыскивают местность в поисках скрывающихся злоумышленников, также известно, что нападавшие захватили с собой заложницу. Свидетели утверждают, что один из монстров избил и похитил молодую девушку, предположительно, с целью изнасилования. Личность девочки неизвестна, но общественность уже требует привлечь все возможные силы для спасения невин…        Гриллби быстро выключил телевизор, увидев, как побагровел зрачок Санса. Воцарилось могильное молчание.