***
Сьюзен с трудом стягивает со ступней натершие туфли, щелкает выключателем, наблюдая за вспыхнувшим огоньком электрической лампы в пестром абажуре. За приоткрытой дверью в комнату о чем-то весело болтают в два голоса. У Сьюзен на сердце теплеет. Наконец у её нелюдимой дочери появилась подруга. Однако когда женщина входит, улыбка быстро сползает с её губ. Вилл одна. Вернее не одна, а напротив зеркала, из которого смотрит на Сьюзен коротко стриженная рыжая девочка лет десяти. — С кем ты говорила? — бросает настороженно. — С ней, — Вилл указывает на зеркало. — Милая, — мягко говорит Сьюзен, — ты уже большая, верно? Может, пора прекратить играть с собственным отражением и завести друзей? Вилл ежится, словно от порыва ветра ледяного, и хмуро кивает. На следующий день в комнате Вилл снова слышно два голоса.***
— Ну же не плачь. Мы ведь уже большие, — Вилл-по-ту-сторону осторожно поглаживает пальцами маленький овал карманного зеркальца. — Мама просто совсем ничего не понимает. Взрослые бывают немного глупыми иногда. Она не понимает, как нам с тобой хорошо. Потому и выбросила зеркало. Но мы ведь маму всё равно любим?***
— Яаньлартса ялпак, — произносит и перед ней стоит Вилл-по-ту-сторону. Улыбается, неловко понимает плечами. И Вилл понимает, что нет уже ни по, ни ту, и, что их уже никакое стекло не разделяет. И неважно ей становится уже, что какое-нибудь зло опять явилось и у команды сражниц снова завал. Раз… Пальцы отводят со лба короткие рыжие пряди. Два… Руки сжимают плечи так, будто одна боится, что другая может тут же исчезнуть. Три… — Ллив… Лив… Давай я буду звать тебя Лив? — Лив, — катает на языке, словно пробуя на вкус, — Это ведь как жизнь, верно? И жизнь вдруг оказывается близко-близко, гораздо ближе, чем Вилл могла себе вообразить, когда украдкой от матери просиживала около зеркала часы. Жизнь целует её бесконечно долго и бесконечно сладко.***
Жизнь умирает. Выглядит как забавная игра слов, верно? А Лив умирает у неё на руках. Совершенно по-идиотски, геройствуя, закрыв Вилл собой от вражеского заклинания. Растворяется в воздухе никогда по настоящему не принадлежавшая этому миру.***
— Раз, два, три… — Вилл-по-обе-стороны склоняются, прислоняясь губами к зеркальной поверхности, и на мгновение, кажется, будто чувствуют чужое тепло.