Слава королю

У Уэйда стоит на семнадцатилетнего. Он ничего не может сделать с собой, точно так же, как не может заткнуть голоса в своей долбанной башке с их бесконечными «растерзай, трахни мальчишку, вымажь его мордочку в своей раковой сперме». Уилсон решает проблемы путем нажатия пальца на спусковой крючок — и вот на ближайшие два часа он находится в блаженном забвении, где нет Питера Паркера с его премилыми узкими бедрами и покрытыми светлым пушком, не по возрасту сильными икрами. Уэйд дрочит, когда обхватывает дуло пистолета губами, надеясь, что в момент его очередной смерти никому не понадобится его помощь в спасении мира. Для Уэйда Уилсона становится нормой забираться домой к Питти-бою, нюхать его нижнее белье и оставлять на нем свое семя (черт, это кристально-чистое удовольствие; сладкая нега, которую можно потрогать руками). Однажды он столько раз спустил за час, что вывел белесыми каплями на боксерах Питера: «Я привидение с того света. Бу?» На собраниях Мстителей Питер Паркер ведет себя поразительно тихо и настороженно. Уэйд замечает (он вообще замечает всё: сидя напротив, Уилсон не сводит глаз с тощего Питера), как Паркер заворожено смотрит на богатого Старка с дырой вместо души. В ебанутом Уэйде Уилсоне зарождается ебанутая ревность. Он хочет сказать: — Йоу, Питти-бой, я тоже старый, на голову чокнутый мужик с крутой задницей. У меня нет денег, семьи, высоких моральных качеств, да и какая нахуй разница? В пекло любовь, в пекло нравственность. Давай создадим свой бизнес — я буду твоим вечным дилером органов, а ты моим Доном, продавцом на черном рынке, и никакая башня Тони Старка не сравнится с нашим доходом. Купим вертолет и займемся страстным сексом над всем Готемом. Выйдешь за меня? Он хочет сказать: — Если ты не согласишься, сука, я выбью тебе все зубы, блядь, и заставлю сосать мой здоровый хер, пока стенки твоего бедного горла не сотрутся в кровь. Но Уэйд лишь предлагает: — Привет, не хочешь со мной сходить за гамбургером? Питер соглашается. Голоса в голове ликуют. От их аплодисментов звенит в ушах, а большой и серый волк внутри Уилсона когтем открывает замок в клетке — хитрожопый сукин сын. Паркер, расстегнув батник (в заведении душно, мальчик, но зря ты открыл вид на свои ключицы), говорит обо всем: об Аристотеле, о футболе, поездах и, как бы между прочим, о женских ножках («знаете, мистер Уилсон, в женском теле меня привлекают ноги — длинные и изящные»). Уэйд удивлен. С набитым ртом и измазанным в кетчупе подбородком, он невозмутимо спрашивает: — А когда ебешься, ты держишься за бедра или под коленками? Уилсон вообще сомневался, ебался ли Паркер хоть когда-нибудь, но Уэйд — мудак, ему можно всё, что его кривым мозгам вздумается. Щеки Питера с мелкими шрамиками от подростковых прыщей и шея с аккуратным адамовым яблоком покрываются красными пятнами, а кола льется через трубочку. Уилсону похрен (ему вообще на всё глубоко похрен), что поверг мальчика в смущение: тому в принципе неловко находиться в окружении крупного уродливого мужчины, известного как «псих, убийца, извращенец и просто хороший человек», так что хуже быть не может. Или может? Что, если прямо тут в кафе прижать телом маленького беспомощного Питера к столику, съесть его медовую кожу на боках, хорошенько трахнуть его на гла— — Заткнись, — рычит Уэйд, чудом не начав выть, и ведет головой, словно отмахиваясь от навязчивой мухи. Паркер смотрит удивленно. Он наверняка чувствует себя загнанным в ловушку щенком и чрезвычайно сильно жалеет, что не взял с собой свой хваленый супергеройский костюм. Уилсону же на самом деле даже костюм не нужен — его изувеченная физиономия лучшее прикрытие, а если он и захочет кого-нибудь прикончить со вкусом, он не побрезгует воспользоваться бляшкой от ремня с эмблемой серпа и молота (такое всегда носится с собой). Питер ерзает от неловкого молчания на стуле, а Уэйд представляет, как ерзал бы своим членом внутри Паркера. Почти ощущает, как оставил бы космические синяки на бледных ягодицах во время бурного оргазма; как порвал бы мальчику рот, трахая его в горло. Прекрасное свидание! Прощаясь, они обмениваются телефонами. Питер обещал скинуть номера любимых выпусков комиксов о Бетмене. Уилсон не отрывает откровенного взгляда от Паркера, и тому, кажется, это нравится. Уэйд обещает самому себе: я вышлепаю все мысли о мистере Старке из его красивой головы. Уилсон не считает себя хорошим человеком. По его трезвой оценке, он — отчаянный хулиган, ходячий пиздец, невоспетый в балладах мудак и последний сукин сын. Ему снятся черно-белые сны и кровавые революции. Он по определению не может быть хорошим (Уэйд это понимает), но перестать бредить Питти-боем он не может: ублюдок слишком хорош. — Я его не испорчу, — утверждает зеркалу Уэйд, — а всего лишь познакомлю с взрослой жизнью. Кто-то должен. — Ты прав, — отвечает оно. — Сломай щенку хребет, если во время минета он коснется нас зубами. Они ежедневно переписываются и даже звонят друг другу перед сном. Питер рассказывает Уилсону об уроках математики, лежа в одних шортах на своей кровати, а Уэйд, жуя попкорн, дрочит на него с соседнего дома, многозначительно мыча, мол, слушаю (тяни гласные, малыш, твой чертов акцент слишком волшебен). Питер скидывает Уэйду смешные картинки, список классных фильмов, прогноз погоды и свои обеды. Они сидят на крыше. Питер со спрятанным костюмом в портфеле и Уилсон с обвитыми чужими кишками вокруг пальцев (тысяча долларов сама себя в карман не положит). — Они сами запутались, — говорит один из голосов в Уэйде. — Я не нарочно! Паркер морщится и салфеткой с Микки-Маусом снимает нити человеческих внутренностей с ладоней Дедпула. Он касается язв и ран, но не кривится: кажется, он тоже возвел безразличие к чужому уродству в полный абсолют. Уэйду приятно. На следующей день вместо приветствия Уилсон вышибает себе мозги. Питер должен привыкнуть к такому, и чем раньше, тем лучше (считает Уэйд). Паркер не кричит, — он ведь слышал об этом (нет, не о ебанутости Уилсона (хотя и об этом тоже), а о саморегенерации) — но видеть это воочию непривычно и крайне неприятно. Он спокойно садится на асфальт, запоминая количество извилин Уилсона, (чтобы потом сделать тату на ребрах с этой цифрой — символично), а когда тот начинает моргать, Питер кроет его матом: — Ты просто отпетый сукин сын! Не смей так больше делать, гребаный мудак! Уэйд хохочет и кидается кусками своих мозгов в Питера, словно играя в снежки. Уилсону доверяют только работодатели, и то, получив голову заказа. Уилсону вообще не стоит верить: он тот еще редкостный подонок — этому учат с пеленок. Питер, эдакий подросток против общества, думает, что всё это неверный стереотип, и решает не только довериться Уэйду всеми мыслями и неправдами, но и поделиться тайной, после очередного рейда на шайку наркобаронов по приказу правительства (по секрету, Уилсон раньше брал у них мет, и знал местоположение их хранилища с тонной чистого порошка, так что теперь он миллионер). Паркер снимает маску, мнет ее в руках, а потом разом выдает: — Короче, Уэйд, какой-то извращенец тайком пробирается ко мне в комнату и оставляет свою сперму на моей одежде. Я даже камеры ставил, но ему всегда удается залепить ее жвачкой. Помоги найти его, пожалуйста. Я заплачу. Уилсон говорит, что ему не нужны деньги. Говорит, что для друга сделает всё, что угодно. Обещает, что вывернет сукиного сына наизнанку, и пусть Питер держит телефон при себе, чтобы во время получить фото вырванных яиц этого ублюдка. Паркер благодарно улыбается и смотрит по-собачьи преданно. Уэйд считает себя победителем. Как-то Питер случайно оброняет, что не любит день рождения, потому что много возиться со списком приглашенных, поиском места проведения празднества и с тому подобными ненужными вещами. Говорит, что в этот день достаточно поблагодарить родителей, ведь это их заслуга. — Питти-бой, ты просто зануда. Мне все равно, что ты там не любишь, но я сделаю тебе самый лучший сюрприз в твоей жизни! — Чувак, это был намек, чтобы не было никаких сюрпризов. Но Уэйд уже не слушал, он обсуждал с самим собой, к кому бы обратиться, чтобы узнать дату рождения этого унылого щеночка (как бы подластиться, чтобы залезть Паркеру в штаны). Уилсон даже хотел выпрыгнуть голым из торта, но один из голосов в его съеденном раком сознании произнес: — Мужик, преждевременно показывать ребенку свой лобок и член в струпьях — не лучшая идея, чтобы потом ему засадить. На собраниях Мстителей Уилсон садится рядом с Питером Паркером по одну сторону от него, на другую он красноречиво кладет чемодан с револьверами. Питер — его добыча, это должны знать все. Наташа хмурит брови, а Клинт тянется к стрелам. Питеру, кажется, нет дела даже до Старка, чему голоса в башке Уилсона несметно рады. Они удовлетворены, они довольны и поощрительно гладят стенки черепной коробки Уэйда. Тем же вечером Уилсон находит ближайший притон и занимается сексом с тремя парнями сразу, попросив во время стонов и различных просьб особенно вытягивать гласные, как на севере. Как-то гуляя глубокой ночью после еще одного спасения Соединенных Штатов от вселенной, несовершеннолетний Питер в шутку начинает называть Уилсона «мой король» и «ваше величество». Слышать такое из розовых уст милого Питера — выше человеческого понимания. Уэйд правда рад, что в округе нет фонарей, иначе видеть всему миру торчащий хер в латексе. Уилсон не знает, какие цепи и горы его сдерживали, но он чудом не набросился на мальчишку Паркера, не трахнул его, прижимая к раскидистому дубу, и даже не зажал ему рот, чтобы не звал на помощь. Уэйд Уилсон хороший парень. У Уэйда круглосуточно болят яйца и находиться в обществе Питера Паркера становится все сложнее. От милого Питера соблазнительно пахнет апельсиновым гелем для душа и едва заметным запахом мускуса от промокшей одежды, если у него была тренировка по баскетболу. Уилсон не говорит, он умоляюще мычит, и перед сном вонзает себе катану в живот, чтобы слаще спалось. Его жертвам приходится нелегко: — Простите, ребята, но парень, на которого у меня в штанах торчит, не дает мне, так что придется отвлекаться на вас долго и с пафосом. Добро пожаловать. В пекло жалость и нравственные ценности, когда в висках бьется картина раздвинутых упругих бледных ягодиц, а в руках так кстати лежит топор, которым надо расчленить пару непослушных друзей босса.

***

Теплым августовским днем по дороге домой с тренировки Питер Паркер получает сообщение от Уэйда: «Йоу, Питти-бой, дома тебя ждет сюрприз» Питер улыбается и прибавляет шаг. Он неоднократно просил Уэйда ничего не дарить, но того (как и всегда) не волновало абсолютно ничего. Переходя дороги, Паркер думал о подарке. Может большой шоколадный именинный торт с новой компьютерной игрой внутри? Или Уилсон собрал всех Мстителей вместе, чтобы сделать Питеру приятное (мать была бы самой счастливой на свете)? Или билет в кино на последний ряд на новый фильм Долана? Он заходит домой и первым делом спрашивает родителей, заходил ли кто-нибудь. Они отвечают: — Нет, сынок. А должны были? Паркер машет рукой, мол неважно, и перескакивая ступеньки, несется в свою комнату. В идеально убранной комнате на застеленной кровати лежит нечто прямоугольное в красивой почему-то новогодней оберточной бумаге с косым почерком поперек: «С днем рожденья, Питти-бой». Питер не тянет время и срывает ее, задыхаясь от счастья: Уэйд Уилсон нашел самый первый выпуск комиксов о Бетмене (Паркер даже не хотел думать, сколько долларов отвалил за это Уэйд). Питер трясущимися от радости пальцами набирает в телефоне: «Черт, Уэйд, ты просто гений! Чувак, серьезно, ты нереальный. Чур, сегодня смотрим трилогию Нолана у меня дома. Приходи, я закажу пиццу и колу» Ответ пришел незамедлительно: «Забей на колу. Я возьму с собой вино и два бокала» Питер чувствует себя счастливым подростком. Ему восемнадцать, он состоит в самой крутой организации мира — Мстители, он спасает мир от самого себя, у него есть классный друг, который выучил его наизусть. А еще у Питера есть первый выпуск о Брюсе Уэйне — это самый прекрасный день в его жизни! Что может быть лучше? Паркер прочел уже середину комикса, когда листы вдруг стали набухшими и влажными, словно их кто-то обмазал тонким слоем йогурта. В комнате начал витать спертый запах хурмы. Питер с трудом разделил особо липкие листы, когда понял, что это блядская сперма: густая, белая, как гребаный йогурт. Внизу, рядом с нумерацией страниц, ручкой наспех выведено: «Я нашел ублюдка»