Призрак прошлого Рождества

V присылает ей красные розы каждую третью субботу месяца. Так он говорит с ней, доказывает, что всё ещё жив. Это своеобразный «привет» с того света. Иви ставит цветы в воду, а из подсохших, вкусно пахнущих бутонов собирает кашне. В её квартире каждый миллиметр пышет ароматом роз. Любимых цветов её любимого человека. «Как ты выжил?» Этого Иви никогда не спросит. Выжил и выжил. V и не такое может, на самом-то деле. Вспомним, хотя бы четвёртого ноября (фактически пятого, автор знает), их первую встречу. Целая гамма самых разнообразных, острых эмоций накрыла девушку с головой: никто и никогда так не приглашал её на свидание. В забитом маленьком мирке не принято было совершать… безумства. Здесь, вообще, ничего не принято. «Наше первое свидание», — гласит очередная записка. Иви хохочет над клочком бумажки, где витиеватым почерком написаны такие сладкие слова. Правда, это рандеву больше походило на встречу душевнобольного пациента, сбежавшего из больницы, с пугливой овечкой, нежели на нечто романтическое. «Скажите, вы любите музыку, Иви?» «Наверное». Да, самый глупый ответ, который только можно было озвучить. Но ничего более или менее путного сказать не получилось: мысли путались, а сердце чересчур быстро стучало в груди. Она страшилась своего героя и в то же время восхищалась им. С V по-другому никак — одни противоречия. Глупые женщины. Глупые их сердца. «Вы слышите музыку?» Она не слышала, лишь мотала головой, пока прекрасная музыка наполняла улицы. Шаг за шагом. Нота за нотой. Симфония оказалась чудесной. Как и её дирижёр. Иви не танцует, но для него делает исключение. Кладет ладонь на крепкое плечо и сжимает губы. Лишь бы улыбка не расползалась по лицу. Но какая разница? V, наверняка, слышит, как бешено стучит сердце в её груди. Так нелепо-глупо, трогательно-романтично. Громче, чем все песни мира. И столько несказанных слов, готовых в любой момент сорваться с искусанных губ, что впору откусить себе язык! Лишь предательские чувства не выпорхнули из болтливого рта Иви. Не достигли своего получателя. Иви Хэммонд молчит. Но в молчании её так много смысла. Он знает это. V знает Иви как никто другой. Потому что изучал. Потому что она ему нравится, эта маленькая наивная девочка. Маска знает всё и всех, но никто не знает его. Как бы печально это не звучало. Нелепость. Фарс. Это не Хэммонд скрашивала его одиночество. Они — просто два человека в совершенно безразличном друг к другу мире. «Я не смотрела». «В самом деле? А хотите?» «А заканчивается хорошо?» «Лучше просто не бывает». Иви не любит вспоминать то, что было «до» её перевоплощения, «во время» и «после». Это, пожалуй, самые восхитительно-трагичные воспоминания в жизни Хэммонд*. То, что останется за ширмой живой, ярой ненависти вперемешку с благодарностью. Почти что слепым восторгом. Тот, кто ломал Иви, и показал ей мир. Тот реальный мир, не за прозрачным стеклом чьего-то террариума. В их предпоследнюю встречу она дарит V поцелуй, а он ей — целую новую жизнь. Где не надо бояться, где не надо прятаться. Живи. В саду у Иви море самых красивых цветов и ни одной розы. Только V может дарить ей их. Только он и больше никто. *** У Иви красивые вьющиеся волосы. За два года они порядком отросли, знаете. Так бывает: время меняет людей. Внешне, внутренне — по-разному. — Здравствуй, — говорит незваный, но всегда желанный гость. — Привет. На теле V фактически нет живого места. Кожа его обуглена, розоватого оттенка и бугристая, неровная на ощупь. Но знаете что? Иви до безумия нравится, когда он касается её, когда целует, когда он… просто рядом. И пусть V до сих пор лицезреет в зеркале чудовище. Иви видит в нём своё спасение. V — призрак прошлого Рождества. Хэммонд дождалась своего праздника.