Тайные страницы "Истории бриссотинцев"

Мужчина зашел в кафе, сел за столик у окна и заказал кофе. Ноутбук он положил на соседний стул, а сам достал ручку и блокнот. По возможности он старался писать от руки, в этом больше притягательности, словно чувствуешь на ощупь каждую букву. Он размял пальцы и одарил официанта светлой улыбкой. Это история не для всех, это история ни для кого. Поэтому она и останется только в блокноте. Поэтому и можно не портить зрения у монитора. Он сделал глоток горячего напитка и посмотрел в чашку. Черный кофе. Черный как его волосы. Черный, как волосы его любимого. И все же это странная шутка фортуны – свести их, так похожих друг на друга. Эта история не для публики, ни в коем случае. Она для его души. Камиль любил ходить на заседания Конвента, хотя часто на них скучал. Он вполне мог не появляться там вовсе, ссылаясь на огромное количество работы, результаты которой он регулярно демонстрировал публике. Но ведь именно в Конвенте можно было услышать и увидеть (особенно если подслушать и подсмотреть) что-то сенсационное и скандальное. Камиль осмотрел зал и улыбнулся. Больше всего внимания обычно привлекали жирондисты – шумные беспардонные южане. Их было много, они были такие разные, но удивительно слаженные. Но на пару серьезных лидеров в этой организации находился десяток болтунов и хохотунов, которые не стеснялись подкидывать новости для его газеты. Одним из грозных лидеров оппозиционной партии был Эли Гаде, которого Камиль считал просто карой Собрания. Он один мог бы повергнуть в ужас весь Конвент, если бы не… Камиль опустил голову на плечо Дантона, откровенно разглядывая противников. Гаде часто хмурил смоляные брови и впивался в соперника взглядом коршуна, но и он мог от души хохотать и не только во время перерывов. А вот Пьер Верньо завоевывал внимание, повергая Конвент в благоговейный трепет. Ему Камиль немного завидовал, ибо Верньо был голосом Франции. Жан-Батист Луве был ошибкой для Конвента, по мнению Камиля, также, как и… Он перевел взгляд на Робеспьера, улыбнулся ему и, прищурившись, уставился на сидевшего рядом с ним Сен-Жюста. Тот не замедлил показать Камилю неприличный жест. Демулен закатил глаза. Еще бы Альфонса де Сада в Конвент позвали. Можно было бы собрать отдельную партию. Так вот Луве блистал и на трибуне, и на скамейках во время перерывов, рассказывая друзьям, не заботясь о том, чтобы другим не было слышно, неприличные истории, которые после умелой обработки боком выходили Жиронде на страницах газеты Камиля. Жак-Пьер Бриссо был его старым знакомым. Но его Камиль считал скучным, потому что тот слишком серьезно относился к своим увлечениям. Вот и здесь он стал первым представителем партии, и именно на него должен будет обрушиться первый удар Камиля. Но это будет еще не скоро. Ах, как же зря это будет! Жером Петион раздражал нашего героя, пожалуй, тем, что был ему не понятен. Петион был умен и удачлив во власти, но не ценил ее, отвлекаясь на абстракции. Жиронда, повторюсь, пестрила разного рода талантами. И если в руках Кондорсе и Пейна было будущее, то Валади, Фонфред, Барбару творили настоящее. Прямо здесь, в данную минуту. Бордосец Фонфред звонко смеялся, а Барбару, поставив одну ногу на скамью, что-то рассказывал, размахивая руками. Как повезло сидеть подальше – ухмыльнулся Камиль. Сегодня над рассказами товарища смеялись все: и Гаде, и Бриссо, и даже Франсуа Бюзо. Камилю он был безразличен, но он бы никогда бы (ах, увы!..) не стал обижать этого ангела, которого насмешница-фортуна занесла в этот вертеп. Шарль Барбару. Барбару был красивее Нарцисса и быстрее ветра, но он выводил из себя. Выводил из себя своей манерой говорить, одеваться, вести себя. Он выводил из себя смуглой матовой кожей, кудрями, которые были чернее, чем у Камиля (что не должно было быть странным, прим. автора). - Ты спишь на рабочем месте? – сказали над ухом у Камиля. - Нет, как же можно спать, когда тут очередное показательное выступление. У тебя чипсов нет? - Ах, Камиль, чипсы нельзя проносить в зал заседаний, я же тебе говорил столько раз, - имитируя поучающий тон, знакомый Камилю с детства, ответил Жорж. Жорж Дантон был его лучшим другом, товарищем самых горьких и самых радостных дней. Они были знакомы, кажется, уже тысячу лет, помогая друг другу в любых, даже в самых абсурдных и опасных делах. Рядом, но чуть выше, сидел Максимилиан Робеспьер и периодически ловил улыбки Камиля, смущался, но улыбался в ответ уголками рта. Робеспьер – надежда на светлое будущее нашей милой Франции. Он один из основателей нашего подающего надежды Собрания и вообще божественное воплощение… Так не интересно, да? Макс тоже был близким другом нашего героя. Если с Дантоном можно было решиться на любую авантюру, то к Максиму можно было прийти в любое время, обнять и просто помолчать. Это так важно в наше время! А потом он накормит фруктами и скажет что-то теплое-теплое для души. Рядом с ним расположился Антуан Сен-Жюст. Молодой, амбициозный, миловидный. Он не любил Камиля так же, как Камиль не любил его. О своем (слава Богу, далеком!) родстве оба предпочитали не вспоминать. Нет, не думайте, что они набрасывались друг на друга в любую подходящую минуту. На самом деле, Дантон и Робеспьер зорко следили, чтобы дело до того не доходило. Поэтому битва ограничивалась достижением паритета в словесном оружии, где полем боя были трибуна и газета. На любой войне бывает перерыв, вот и Камиль с Антуаном иногда пересекались в баре, вспоминая прошлое, ругая родственников и споря об искусстве. Ну а что, не с Фукье-Тенвилем же пить в самом деле? У него запой начнется на две недели, а нам нельзя было без правосу…без трибунала. Постоянно опаздывая на заседания, но каждый раз искренне считая, что без него не начнут, в зал аккуратно пробирался и усаживался по другую руку от Дантона Эро Сешель. Эро, наш милый товарищ, ангельски чист и прекрасен на первый взгляд, но на деле постоянный участник вечеринок и оргий Дантона и Демулена. Происходя из старого режима, он лишь невольно выделялся в компании друзей некоторыми манерами и умениями, он любил своих друзей и был готов всегда оказать им помощь. Так вот. В Конвенте было несколько сотен мужчин. Кто-то из них всю жизнь любил лишь одну женщину, кто-то каждый день проводил с новой дамой, будучи уверенным, что это на всю жизнь, кто-то вообще предпочитал вовсе не женщин, но у всех них была одна Франция, к ногам которой они были готовы бросить все, что имели. Французская республика существовала пару месяцев, мы пережили ужасы монархии, годы битвы за свободу, в течение которых удача перебегала из рук в руки, и победа, наконец, была достигнута. Национальный Конвент стал высшим органом власти. В Конвенте было две партии, которые, как полагается, соперничали. Но знаете ли, до криков: «Чтобы вы все сдохли!» в то время еще не доходило. Каждая партия боролась за интересы своего класса, но нередко мы достигали компромисса, и уже тем более часто мы выступали единым фронтом против тех, кто желал вернуть прежний режим. Говорят, я перескакиваю с темы на тему, когда пишу. А вот и нет, я помню, что рассказывал о разговоре с Дантоном. И теперь, когда читатель, ели он когда-нибудь будет у этой исповеди, знает, как обстояли дела, можно начать историю. Я все же забыл что-то, да? Камиль Демулен был депутатом Конвента и одним из лучших журналистов Франции. На самом деле он много занятий сменил в своей жизни и находился в вечном поиске себя. Он не был глупым или ненормальным, как это может кому-то показаться. Он боялся скуки и обыденности. Эта история необычная. Эта история о том, как он нашел себя и уничтожил. Описанным выше путем к Дантону и Демулену пробрался Сешель и пожал им руки. В автономной жирондистской республике в это время правом голоса завладел Луве, развернувшись к товарищам, которые сидели выше, но не вставая с места. Он вещал довольно громко, но его голос заглушали взрывы хохота товарищей, которые вовсе не обращали внимания на то, что заседание вот-вот начнется. Демулен сел прямо и перевел взгляд на трибуну. Он слегка завидовал партии Жиронды, в глубине души понимая, что их взгляды близки к нему, и он сожалел, что не является ни собственником, ни предпринимателем. Но рядом с ним были его друзья, а с друзьями можно было пойти куда угодно. Сешель бросил взгляд вправо: - А я знаю, почему они ржут, как кони. Вчера вечером одна бывшая знатная дама посетила кафе, которое отнюдь не является подходящем местом для таких клиентов. Ну а для нас с женой место вполне удобное, Фабр составил нам компанию. К слову, одна из дочерей бывшей мадам посватана за бывшего маркиза Дюби. А в кафе был этот шут Луве. Так вот он походил вокруг да около и подсел за столик к мадам… Камиль демонстративно зевая, повернулся к трибуне. - Ой, все! – ехидно воскликнул Эро. – Думаешь, пошляк очаровал невесту? Это так банально, мой друг. Послушайте конец истории. Дальше я знаю со слов Фабра, который проснулся сегодня утром в доме этой самой дамы, в спальне у другой дочери. А вот из комнаты мадам вышел… - Сешель кивнул в сторону Луве. – Вот так нынче знать развлекается. Камиль пожал плечами: - И сенсацией тут может стать лишь то, что обрученная осталась верна своему будущему супругу! - Но ведь мадам-то тоже замужем. А муж кажется в Англии. - Фото есть? – оживился Демулен. - Обижаешь! – подмигнул ему Эро, доставая из кармана телефон. – Есть прямо утренний эпик! Фабр прислал в фейсбуке. - Ооо, шикарно! – воскликнул Камиль. – Скидывай мне все на рабочую почту. Эро прищурился: - Фабра-то ты пожалеешь? Камиль приподнял бровь: - А что мне за это будет? - Эм…большое, горячее дружеское «спасибо». - Тогда точно нет. - Ах, Камиль! Какой ты меркантильный, - усмехнулся Эро и Камиль улыбнулся ему в ответ. - Ты далеко собрался? – спросил Дантон, видя, как Камиль собирает вещи. - На работу, кончено. - Прости, но ты, как бы тебе сказать помягче, уже на работе. Тем более за трибуной оратор. - Мне срочно надо в редакцию. - Камиль, ты серьезно? Какие-то любовные интриги? Это желтая пресса, а у тебя было некогда серьезное издание! Перестань писать чушь об интригах, изменах и прочем. Это низко. - Я способен писать обо всем. Жорж, я пишу о всех сферах нашей новой жизни. И мы не должны закрывать глаза на такие вещи. Посмотри, как жалко толпы бывших пытаются казаться счастливо принявшими новый порядок. Их поведение - вот что низко. Я полетел. Чмоки-чмоки. Ушел Демулен, правда, не далеко. Едва он вышел, эхом по пустому коридору пронеслось: - Демулен, скотина, стой! Ты тупой подонок! К нему направлялся Шарль Барбару. Камиль удивленно посмотрел на него: - Мальчик, тебя не учили, что так разговаривать неприлично? Особенно со взрослыми дядями. - Ты кретин! И понятия не имеешь о приличии! Зачем ты напечатал это фото? - Какое фото? – не понял Камиль. - Не прикидывайся дураком, это тавтология. Я же писал тебе! - Черт, ты про фото с той бабой? Барбару схватил его за плечи: - Это была моя сестра! Я написал тебе сообщение, я же просил тебя! Не говори, что не прочитал его. Из-за тебя я потерял очень хорошую девушку. Сообщение было. Камиль прочитал его еще до сдачи номера в печать. Но не хотелось упускать шанс позлить Барбару, он же жирондист. И вообще, в чем проблема? Другую бабу найдет. - Нет, не прочитал. У меня слишком много дел. Но, знаешь, я рад, что тебя так серьезно интересуют женщины, а то по виду и не скажешь. Так это была твоя сестра? Неужели твои вкусы настолько специфичны? Барбару замахнулся, чтобы ударить Демулена, и Камиль инстинктивно отступил назад. Шарль опустил руку. - Ты позоришь прессу свободной Франции, Демулен. Вместо того, чтобы писать о серьезных и необходимых вещах, ты выставляешь глупые картиночки. - Так тебе не нравятся фотографии? Что же, в следующий раз принеси свои. - Не сомневайся, принесу, дядя. Шарль развернулся и пошел обратно в зал. Камиль сел в машину, достал телефон и нашел сообщение. «Демулен, я знаю, что у тебя есть снимки. Прошу, не выкладывай их никуда. Прошу по-человечески. Это просто моя сестра, не порти жизнь ни ей, ни мне». Камиль нахмурился, почувствовав укол совести. Камиль сидел в издательстве, увлеченно редактируя изображения и параллельно продумывая лучшие метафоры для статьи. Из-за двери раздался голос его помощника: - Мил, ждешь кого-нибудь? - Нет, - Демулен на секунду задумался и, увидев на столе чашку с чаем, сделал глоток. – У нас гости? - К тебе гражданин рвется. - Фанат или мститель? В любом случае пусть пойдет к черту. - Твои манеры даже не оставляют желать лучшего, - сочувствующим тоном произнес некто с окситанским акцентом. Кто же это мог быть? - А вот и сам черт, - с притворным дружелюбием улыбнулся Камиль, поворачиваясь к Барбару. Марселец решил не обращать внимания на то, что ему не рады и задорно объявил цель визита: - А я тебе фотографии принес! - Какие фотографии? – переспросил Камиль. Честно, его уже очень раздражало присутствие этого существа в его кабинете, в его крепости. Шарль рассыпал кучу напечатанных снимков по столу: - Вот, выбирай. Раз уж тебе нравится писать обо мне, чем я весьма польщен, то выбери что-то достойное. Демулен раскрыл рот, пораженный наглостью парня: - Ты рехнулся? Убери это кошмар и позволь мне насладиться твоим отсутствием. - Вот, посмотри, - Барбару не слушал его, - тут я великолепен. Если тебе нужно рассказать людям о том, что у меня отличный вкус и стиль, это подойдет. Обрати внимание на бренд! Он протянул Камилю фото, на котором был запечатлен сам, видимо, в Марселе, на нем были обтягивающие плавки, майка и множество фенечек на руках. Демулен подавился чаем. - Убери, - попросил он, закрывая рукой глаза, - это просто омерзительно. Ты распугаешь мне всех муз. - Или вот, - улыбнулся Барбару, протягивая следующий снимок. Здесь он был одет, но целовал неприлично раздетую женщину. Целовал тоже не прилично. – Если тебе захочется опорочить мое невинное имя на страницах своей ерунды, выбери это. По крайней мере, это привлечет женскую аудиторию к моей персоне. Не забудь указать, что это было на фестивале цветов в Марселе три года назад. Три года! Камиль покосился на него. С чего этот тип так самоуверен? Ну да, Шарль высокий, загорелый, темноволосый, со смазливым личиком. И что? Демулен и сам мог похвастаться и смуглой кожей и кудрями цвета вороного крыла. А еще и мозгами. - Есть фото в горах, просто посмотри, как здорово выглядят горы, когда рядом я. С морем банально, парашют тоже. Вот с автогонок занимательно и… ну нет, это не интересно. Камиль смотрел в стену, накручивая локон волос на палец и выжидал, пока это чудо соберет свое барахло и самоудалится. - Могу даже фото с козлом показать. - Ага, - не слушая его, пробурчал Камиль. Барбару нагнулся к нему, прижался своей щекой к щеке Демулена так, что Камиль почувствовал, как его волосы щекочут кожу, вытянул вперед руку с телефоном и промурлыкал: - Улыбайся. Фото с козлом. Камиль выхватил у него телефон и кинул на пол, затем вскочил, собираясь ударить Шарля, но Барбару увернулся. - Ты дурак? – спросил он, поднимая телефон. – Между прочим, я не слабо украшаю твое фото. Камиль встал, закрыл ноутбук и собрался выйти: - Пока уйду я. Чтобы через минуту ни тебя, ни твоей порнографии тут не было. - Стесняюсь спросить, ты настолько возбудился, что тебе надо выйти? – усмехнулся Шарль. – Боже, Демулен, я же просто обнял тебя. Хотя… Ты так смотрел на это… - он сунул Камилю под нос ту фотографию с отвратительной девицей и отвратительным поцелуем. – Так тебе правда нравятся мужчины? Камиль еле удержался, чтобы не заржать вслух, приблизился к Барбару, провел пальцами по его щеке и придыханием сказал: - Лолотт, сладкий, в любом случае, к тебе-то как относится понятие «мужчина»? И все-таки засмеявшись, Камиль вышел. Сообщения, сохраненные в памяти телефона Ш: Серьезно, Демулен, ты любишь мужчин? К: Мечтай. Ш: Лежу, мечтаю… Ш: Демулен??? Ш: Ну это правда или нет? Ты поэтому не женат? К: Ты тоже не женат. Ш: А может, я тоже люблю мужчин. К: Оооо это как раз заметно. Ш: Фу, противный ты. Ну скажи! Ш: Демулен? Ш: Поговори со мной! В холле в Тюильри стояла толпа депутатов и ждала, когда откроют двери зала заседаний. Жирондисты увлеченно беседовали, косясь на монтаньяров. Камиль стоял с Дантоном и пил сок. Барбару несколько раз взглянул на Демулена, и Дантон это заметил: - Что ему? Камиль отмахнулся: - Свои дела. Бесится он при виде меня. - Да при виде тебя половина Парижа бесится. Зал открыли, и депутаты, толкаясь, поспешили занять места. Гаде ухмыльнулся, проходя мимо Демулена, кто-то задел его плечом. Барбару просто прошел мимо, не глядя на него. - Барбару, стой! – окликнул его Камиль, отставляя коробочку от сока на постамент с бюстом Брута. – Что это было? Клика бриссотинцев плетет новый заговор? - Ах, Демулен, не учили тебя в детстве, что мусор раскидывать нельзя, - Шарль указал на упаковку, - мы выше того, чтобы плести заговоры. Просто думали, сколько ты берешь за свои услуги. Если ты понимаешь, о чем я. Камиль гневно нахмурился, но Барбару продолжал: - Вот Гаде считает, что без денег ты не станешь, ибо деньги и есть цель. Бриссо подозревает, что ты вообще заразный. А я, - Барбару подошел к Камилю почти вплотную, - а я думаю, что некоторым можно и бесплатно. Демулен невольно сделал шаг назад. Выяснять отношения он не хотел, поэтому скривил губы: - Бесплатно может быть по большой любви, а может быть по большой жалости. Ты сам-то умеешь что-то, кроме как языком трепать? - Рискнешь проверить? Камиль окинул его презрительным взглядом и усмехнулся: - Не испытываю необходимости в твоих сомнительных услугах. У меня есть возможность обратиться к кому-нибудь более опытному. А ты пока учись. - Ты достал меня, Демулен, сейчас увидишь, что я умею, - не выдержал он и втолкнул его в дверь первой попавшейся комнаты. Для заседаний Конвента в Тюильри обустроили лишь один зал и несколько помещений для комитетов и архивов. Большинство комнат осталось нетронутым (если не считать, что какие-то депу…мародеры растащили себе королевские драгоценности, вещи, одежд, даже предметы мебели). Комната когда-то была спальней кого-то из фрейлин. В ней остались книги, тетради, вещи, мебель и бытовая техника, - словом, все, что и было, будто хозяйка просто вышла и вернется к вечеру. Втащив Демулена на середину комнаты, Шарль опустился перед ним на колени и стал расстегивать его джинсы. - Блядь, Барбару, у тебя крыша поехала? Ты больной! – Демулен попытался оттолкнуть его и вырваться, но Шарль грубо удержал его на месте, схватит за бедра и придвинув к себе. - Закрой глаза и получай удовольствие, - низким голосом, чуть ли не угрожающе ответил он. - У тебя мозги отмерзли в Париже? Что ты творишь? И вообще, сюда может зайти кто угодно! - Никто сюда не зайдет, все на заседании, - спокойно сказал Барбару, продолжая раздевать Камиля. - Аааа, ты, видимо, уже хорошо это знаешь, - сквозь зубы произнес Камиль и в очередной раз попытался прорвать хватку марсельца, что опять оказалось тщетным. – И покрывало на кровати, наверное, ты помял. - Может быть, - Барбару посмотрел на него снизу вверх и облизнул губы. После чего взял в руку член Демулена и провел по нему языком. Камиль вздрогнул: - Остановись. Все, хватит. Вставай и уйдем отсюда, это уже не прикольно. Шарль посмотрел на него снова, но уже помутневшим взором, еще раз провел языком по головке и взял в член рот, медленно и с удовольствием посасывая его и заглатывая все глубже. Теперь Камилю было некуда деваться. И вообще, если что, не он будет в постыдном положении. Камиль сделал движение бедрами. И еще одно. Шарль подхватил его ритм. Это было приятно, Камиль продолжил контролировать процесс, но позволил себе и насладиться им. Барбару действительно УМЕЛ это делать. Демулен ускорил движения, и даже положил руку на голову Барбару, чтобы направлять его. Он кончил Шарлю в рот и не заметил никакого недовольства у своего любовника. Барбару открыл глаза и несколько мгновений смотрел перед собой, затем перевел по-прежнему мутный взгляд на лицо Камиля и медленно поднялся. Камиль тал надевать джинсы, но Шарль остановил его, схватив за руки. - Я возбужден, - произнес он. Этого Камиль не ожидал услышать. Он был готов к чему угодно, но не к такому откровению. - Демулен, на кровать, - приказал Барбару. До Камиля начал осознавать все происходящее и попятился назад. Шарль покачал головой и повторил: - На кровать. - Ну уж нет, удовлетворяй себя сам, - Камиль направился к двери, но был перехвачен Шарлем, который к тому же попытался его поцеловать. - Барбару, стоп! – воскликнул Камиль и глубоко вздохнул. – Я. Никогда. Не. Спал. С. Мужчинами. Никогда. Взгляд Шарля резко изменился, в нем было видно неподдельное удивление: - Что? Камиль смотрел на него с некоторым испугом. - Правда? – тихо переспросил Барбару. Камиль кивнул. - Да ну??? Демулен поднял бровь: - А что, по мне может быть похоже? - Конечно нет! – взмахнул руками Шарль. – Да… Вообще-то да, я в этом не сомневался. - Ну вот видишь, ты ошибся, поэтому я пойду. Ты зря все это затеял. - Нет, стой, - Шарль был растерян, - так не честно, - несколько обиженным тоном произнес он. - Но Барбару! – удивился Камиль, - я от тебя ничего не просил и ничего не обещал. Шарль удержал его за локоть. - Ты не можешь уйти. Это не честно, - повторил он. Ну да, это правда было не честно, если на чистоту. - И что ты хочешь? – Камиль округлил глаза. – Что же… Давай я тоже отсосу тебе и все. Шарль усмехнулся: - Нет, это искусство, это надо уметь! Камиль вздохнул: - У меня совсем нет выбора? Я могу привести тебе любую девочку. Могу и не девочку. Барбару покачал головой. - Хорошо. Ладно. Но ведь не здесь! - Здесь и сейчас, - Барбару притянул его к себе и стал расстегивать рубашку Камиля, но на половине дела передумал и просто завалил его на кровать. Камиль приподнялся на локтях и обреченно спросил: - И как мне лечь? - Так и лежи, хочу видеть удовольствие на твоем лице. И не строй из себя девственницу. Камиль закрыл глаза руками. Но Шарль навалился на него, развел его руки своими и поцеловал. Это был их первый поцелуй, и он произвел воздействие. Камиль поддался поцелую и расслабился. Шарль отпрянул и стал стягивать с себя джинсы и белье. У Камиля перехватило дыхание. Уставившись на действительно впечатляющее достоинство Шарля, он прошептал: - Блин, Барбару, пожалуйста, не надо. Но Шарль молча подвинул его к себе. - Шарль… - Смазки у тебя, конечно, нет? - Что? – Камиль брыкнулся, но Шарль удержал его. – Пусти меня! - Плохо, конечно, но что поделать. Я же не думал, что ты…ладно. - Это очень больно? Камиль выглядел на самом деле испуганным, и причинять ему боль Шарль очень не хотел. Только доставить незабываемое удовольствие. - Я буду очень осторожен, обещаю, - Шарль вновь поцеловал его, провел рукой у него между ног и прошептал, - Камиль… Пожалуйста, доверься мне, и ты почувствуешь наслаждение. Камиль доверился. Шарль относился к Камилю как можно бережнее, он ввел в него сначала один палец, затем еще несколько и вошел в него только, когда убедился, что Камиль готов принять его, но Камиль все равно застонал от пронзительной боли. Но странное дело - каждый поцелуй действовал словно анестезия, Шарль знал это и пользовался этим. Освободив руки, он обхватил ими бедра Камиля и придвинул его еще ближе к себе, и Демулен начал отвечать на его действия. Шарлю хватило ума кончить не в него, после чего, используя руки, он помог кончить своему любовнику. Времени отдышаться у них не было. Почти сразу оба начали одеваться. Шарль поправил покрывало на постели. - Часто ты сюда ходишь? – равнодушно спросил Демулен. - В первый раз. - У тебя было много мужчин? Барбару странно посмотрел на него: - Было… Несколько. - Что будет теперь? – Камиль задал главный вопрос. Шарль приблизился к нему и попытался поцеловать, но Камиль увернулся. - Давай я приглашу тебя на ужин? Я понимаю, что немного виноват перед тобой. - Ну нет, спасибо, - усмехнулся Камиль. – Обойдешься хотя бы без этого. - Ну и ладно, - обиженно надул губы Барбару, и как ни в чем не бывало, спросил, - Ты остаешься на заседание? Камиль от неожиданного вопроса замер: - Нет. Нет, конечно. А ты? - Ну да, - Шарль повернулся к зеркалу и поправил рубашку. – Почему нет? - Конечно! Для тебя не произошло ничего необычного. Ты мне противен. - Демулен, - повернулся к нему Шарль, улыбаясь, - не драматизируй. Я знаю, кстати, что тебе понравилось. А в следующий раз будет еще приятнее. Камиль не ответил наглецу, лишь одарил его уничтожающим взглядом и вышел из комнаты. Демулен замер, смотря в одну точку. Кофе кончился, и он заказал еще. Вспоминать было трудно, особенно моменты близости, тысячи моментов, приносящих счастье и наслаждение. Он крепко сжал ручку. Сложнее всего ответить всегда самому себе. Но ведь это исповедь, надо принимать ее правила. После того первого раза оба еще не подозревали, как сильно Шарль сможет полюбить его. Камиль вновь улыбнулся официанту, больше радуясь возможности отвлечься. Затем взял ручку, вновь положи на столик и опять взял. К черту. Он тоже полюбил Шарля. На заседания Камиль ходил не часто и по-прежнему в основном за новостями. А новости с каждым днем становились все более серьезными и менее веселыми. Две партии Конвента вели борьбу за организацию жизни в республике, за право построить новое государство в соответствии со своими взглядами. Разногласия между ними множились. Бриссо нападал на Робеспьера, его поддерживал Луве, за Робеспьера вступался Марат… На деле о политике говорили очень мало, но кричали, ругались и оскорбляли друг друга постоянно. Компромат на депутатов собирать стало также труднее, потому что они стали реже появляться в публичных местах вечерами, предпочитая закрытые собрания для приближенных. Веселье и романтические интриги отходили на второй план, в то время, как отношения Камиля и Шарля начинали складываться. Шарль резко перестал попадать в объектив папарацци, хотя в Конвенте продолжал оставаться одним из главных нарушителей порядка. На Демулена он смотрел редко, хотя Камиль довольно часто поглядывал в его сторону. Камиль знал, что Шарль просто хочет побыть с друзьями, ведь почти все остальное время эти двое были заняты друг другом. Переписка на третий день после произошедшего в Тюильри Ш: Занят сегодня вечером? К: Что тебе надо? Ш: Тебя. К: смайлик *отвали* Ш: Я серьезно. Приходи вечером. Скучаю. К: Обойдешься. Ш: Тогда приду я. Ты же знаешь, я приду. На этот раз Шарлю не понадобилось приходить, потому что Камиль сам отправился к нему. Четкого представления о том, зачем он едет, у него не было. Хотя, пожалуй, надо было прояснить ситуацию и разобраться в отношениях. Шарль открыл дверь, смущенно улыбаясь: - У меня есть ужин, вино, свечи. - Это лишнее. Я вообще-то хотел поговорить. - Тебе не нравится романтика? Извини. Камиль прошел в комнату и обалдел. Действительно свечи. И вино. Барбару считает его старшеклассницей? Но если говорить честно, такая внимательная подготовка польстила ему. Шарль смотрел на него с радостью в глазах: - Может, все же выпьем вина? - Нет, не хочу, - ответил Камиль и чуть не добавил, что предпочитает быть в постели на трезвую голову. – Мы переспим, что дальше? Барбару не был удивлен вопросом: - А дальше, Камиль, будет то, что будет дальше. Мы будем встречаться. И вместе жить. И вместе спать каждую ночь. - Стоп. Я не поверю, что ты… - Нет. Не влюбился, - подтвердил Шарль, - пока что. - Вот и славно, - перебил его Камиль, - знаешь что? Давай договоримся, что между нами ничего больше никогда не будет, и я пойду. Шарль посмотрел ему в глаза: - Но ты пришел. А может, я все-таки влюбился, но пока не понял это. В любом случае, сейчас я тебя не отпущу. Я хочу тебя, я жажду тебя, сейчас, здесь. Может, это любовь? - У тебя такая любовь десять раз из двенадцати в неделю. - Не десять, а четыре, - съязвил Шарль. - Ты ошибаешься на счет меня. Шарль подошел к нему и поцеловал. - Нет, это ты ошибаешься, - сказал он и поцеловал Камиля снова, притягивая за плечи к себе и медленно проводя руками по его спине. – Давай сделаем так: это ночь моя. А потом ты решишь, хочешь ли ты отношений, или я больше никогда не буду делать тебе даже намеков. Лишь вздыхать на заседаниях и писать стихи о несчастной любви. Потом издам сборник, хоть денег заработаю. Шарль наклонился за новым поцелуем, и Камиль прижался к нему, обвивая руками шею и утопая в объятиях марсельца. Демулен задумался. Каждое воспоминание было ярким, красивым, дорогим сердцу. Тысячи слов проносились в его голове и сразу же забывались, как только он опускал глаза к бумаге. Как хорошо смотреть в окно на небо, как трудно и больно вспоминать самые лучшие моменты жизни, потерянные лишь по своей собственной глупости. Хотите знать, какой была ночь? Тривиально, но волшебной. Этот раз был несравнимо прекраснее первого. Конечно, не было страха и спешки. Шарль не старался сдерживать свою страсть, но Камиль тонул в наслаждении и жаждал продолжения. Барбару оказался прав, Камиль ошибался. Его сводили с ума поцелуи Шарля, его прикосновения, его запах, на каждую ласку он охотно отзывался взаимностью. Боли почти не было, Камиль обхватил его ногами и отдался ему. Для усиления удовольствия Барбару ласкал рукой его член, и Камиль кончил со сладостными стонами. Почти всю ночь они провели, даря друг другу упоение, а когда проснулись, день уже перевалил за половину. Камиль проснулся первым и растолкал Шарля. - Мы проспали полдня, искать будут, - попробовал пошутить он. Барбару накинулся на него, целуя и не слушая: - Доброе утро! Как чувствуешь себя? Камиль с трудом освободился от тела марсельца: - Весьма неплохо, надо сказать. Не отказался бы от завтрака в постель. Хотя уже обед, и меня убьют если не редакции, то в Конвенте. Шарль махнул рукой и, дотянувшись до бутылки вина, сделал глоток. Камиль поморщился, глядя на него, на сто Барбару закатил глаза. - Между прочим, там на столе фрукты, можешь завтракать, - кивнул он. Камиль покосился на стол: - Судя по всему, ты точно ждал старшеклассницу. Шарль с улыбкой посмотрел на него, но ничего не сказал. Позже он признался, что в этот момент осознал, что на самом деле Камиль старше его, взрослее, опытнее и возгордился своей личной победой над ним. Камиль взял со стола тарелку и поставил себе на колени, а Шарль, не потрудившись прикрыться даже простыней, вышел из комнаты и вернулся со свежим хлебом и, присев на край кровати, вновь отпил вино. Камиль протянул ему ягодку винограда. Шарль поцеловал его пальцы и осторожно губами взял ягоду. Но поцелуй подействовал на Камиля отрезвляюще. Он отставил тарелку и серьезно посмотрел на Шарля: - Барбару! Блин, что происходит? - Приплыли, - с набитым ртом проговорил Шарль. – Что же, давай честно, как и договаривались. Я получил свою ночь безмерного счастья, дальнейшая его судьба в твоих руках. Решай, что происходит, и что будет происходить. Камиль задумался: - Все же, сколько у тебя было мужчин? - Были некоторые эксперименты еще в юности в Марселе. Но они были такие детские и несерьезные. Только раз с лучшим другом мы позволили себе перейти все границы, - усмехнулся Шарль. – А потом был горячий южный мужчина, сначала периодическая связь, потом постоянная. Он научил меня всему, наверное. Но это не имеет значения теперь. - У этого есть будущее? - Конечно, если ты захочешь. - А ты хочешь? - Если бы я не хотел, я бы не цеплялся к тебе и не добивался бы твоего внимания, я бы не пришел к тебе, я бы не затащил тебя тогда в Тюильри и не писал бы смс… Выражение удивления на лице Камиля было непередаваемым. - Что ты так смотришь? – обиженно осек его Барбару. – Я соврал вчера, я влюбился, давно. И я хотел привлечь тебя, завоевать, это было сложно, потому что, когда я понял, что ты меня волнуешь, я был не свободен. Это правда уже не важно. Но ты все еще можешь оставить меня с разбитым сердцем. - Не важно? - Нет. Я сразу сказал, что полюбил другого. - О своей любви ты можешь рассказывать девчонкам, я на такое не поведусь. Но рассказывать будешь очень не скоро, потому что я прикончу тебя, если ты даже подумаешь изменить. Шарль с радостным воплем навалился на Демулена, но через пару секунд сам оказался под ним. - Раздвигай ноги, Лолотт, будем скреплять наш союз, - промурлыкал Камиль, проводя рукой по груди Барбару. Шарль изумленно посмотрел на него. Камиль шутливо поднял бровь: - Что такое? Твои умения ограничиваются лишь оральным сексом? Я все еще могу разбить тебе сердце. - Я тебя обожаю. Переписка на заседании Конвента К: Тихий ты сегодня. Что случилось? К: Вы там на что с Фонфредом уставились в ноутбуке? Ну-ка посмотри на меня. Ш: смайлик *поцелуй* К: Завтра все узнают, что депутаты Жиронды во время обсуждения судьбы короля развлекаются на платных сайтах. Ш: Ну нет, ты же не такой жестокий! Ш: Хотя ты такой. К: Начинается… Ш: Жестокий Ш: Бесчувственный Ш: Ледяной К: Не выйдет. Ш: Ну прости меня. Ш: Я умираю Ш: Мне нужны ласка и любовь. Ш: Я умираю, серьезно. Ш: У меня справка есть. К: Не сомневаюсь. Смайлик *ржет* Ш: Мне нужно 30 поцелуев в день: по 10 утром, днем и вечером. Минимум! Еще крепкие объятия два раза в день по две дозы и обязательно секс перед сном. Тогда еще есть надежда… К: А по жопе веником тебе не надо три раза в день? Ш: Я починю твой фотоаппарат, правда! Шарль коснулся волос Демулена и поцеловал его в висок. Камиль закрыл ноутбук и повернулся к нему, и Барбару смог его полноценно поцеловать и даже увлечь за собой в кровать, где сжал в объятиях и уставился в глаза - Ты такой красивый, красивый-красивый, - он коснулся пальцами щеки Камиля, - обожаю твои глаза, твои смоляные волосы, твои губы, твой северный говор… Камиль освободился от его объятий и засмеялся: - Ты самовлюблен до невозможности. В зеркало посмотри. Шарль хитро улыбнулся: - Знаю, я бесподобен. Разве могут быть у кого-то кудри прекраснее моих или такая же блестящая, манящая кожа? А теперь представь, я прихожу в Конвент и вижу, что сидит там порождение дремучего севера и упивается своей красотой, бесцеремонно эпатируя публику. Это я такой красивый должен эпатировать и привлекать… Оба засмеялись. - И я сразу так захотел тебя коснуться, - продолжил он, - так захотел увидеть, как твой взгляд мутнеет от удовольствия. Камиль слушал его с ироничным видом, Шарль сделал вид, что обижается: - Опять ты так смотришь, опять сейчас скажешь что-то колкое. Чудовище ты, Демулен! Знаешь, как я тебя ревновал! К любому. К уродцу-Робеспьеру (за это Шарль получил щелчок по лбу), которого ты так любишь, к вашему красавчику нетрадиционного вида, Сешелю… - Он женат! – перебил Камиль. - И что? – спокойно спросил Шарль. – А уж к Дантону, у которого ты чуть ли не на коленях в Конвенте сидишь! Даже представить страшно тебя с ним! Камиль закрыл глаза руками. - Ну а что? Он мужчина видный, сильный… А все твои секретари и редакторы…Я ревную тебя даже к тому парню, которому ты утром дал автограф, вот зачем он на тебя смотрел с таким обожанием? - Ты у меня самый сильный мужчина, я люблю тебя. А наше внешнее сходство меня иногда пугает. - Почему? - Слишком много темного. Они не говорили о политике, когда были вместе. Но в Конвенте они сидели по разные стороны и поддерживали свои партии. Наиболее активные деятели втягивали эти партии в смертельную борьбу, споря по вопросам общественного блага, но по-прежнему чаще нападая на личных врагов. А дома Камиль и Шарль могли лишь помогать друг другу при написании речей. Шарль интересовался журналисткой деятельностью возлюбленного, Камиль ему первому рассказывал все новости и помогал с цитатами и оборотами в речах и докладах. Они жили вместе в небольшой квартире и были полностью счастливы. Камиль Демулен отложил ручку. Небо за окном заметно потемнело. Пора идти домой, в позднее время лучше не ходить, особенно ему, особенно теперь. Тоска прокралась в его грудь и быстро разлилась по всему телу. Он придет в пустой дом, хотя можно, конечно, пойти к друзьям, но и там сейчас не так весело, как было раньше. Демулен открыл ноутбук и проверил почту. Только одно сообщение от Максима с поправками к «Старому кордельеру». Камиль вздрогнул, будто бы от холода. Как не хватает сообщений, как не хватает поцелуев, как не хватает смеха его любимого марсельца. Его не хватает полностью. Кафе Камиль покинул мрачным. Он вернулся на следующий день и, также положив компьютер рядом, надел наушники, включил музыку и продолжил писать исповедь. Читатель подумает, зачем я рассказываю про Конвент и почему я познакомил его со всеми основными деятелями и вообще, зачем я пишу так много, когда можно было бы ограничиться только историей любви. Сейчас я объясню. Все, что происходило дальше, вышло за рамки отношений двух влюбленных, и уже не остальные события стали фоном для их любви, а любовь отошла на второй план. Почему я рассказываю так подробно? Потому что пишу, в первую очередь, для себя, надеясь, что станет хотя бы немного легче. Мы установили республику и свергли монархию. Но король остался, и с ним надо было что-то делать. Не вдаваясь в подробности пространных речей дражайшего родственничка и программу партии, скажу, что короля казнили. Причем, Камиль Демулен проголосовал за казнь короля, а Шарль Барбару потребовал предоставить решение Конвента на утверждение народу. Нет, это никак не сказалось на их отношениях. Разве что только в самые трудные и решающие дни оба были слишком заняты и практически не виделись. Кстати, свои отношения Демулен и Барбару не скрывали от других и не пробирались домой тайно и незаметно, но и не рассказывали о них на каждом углу и не целовали в зале заседаний. Специального разглашения не было, в свет они вместе не выходили и даже не интересовались, кто из друзей знает про их связь. К тому моменту, когда Камиль выпустил первую антижирондистскую работу, об их отношениях не знал практически никто. После казни короля положение Жиронды неуклонно стало ухудшаться. Довольно долгое время Дантон пытался достичь компромисс между партиями, прикладывая к этому все усилия, но постоянно всплывали старые и появлялись новые грехи обеих партий. Жиронда делала ошибки. Однажды после совещания Комитета национальной охраны, Дантон задержал друга: - Я же могу тебя спросить о чем угодно? - Разумеется, - кивнул Камиль. - Не я один заметил, что ты встречаешься с кем-то и даже, кажется, живешь. Это не касается никого, в том числе и меня, поэтому и не интересовался раньше. Но сейчас ответь, пожалуйста, это жирондист? - Да, - ответил Камиль и принял серьезный вид, - это может стать проблемой? Дантон серьезно ответил: - Боюсь, что да. Ты же видишь, что происходит, и сам участвуешь в нападках на их партию. Он тебе еще не высказал возмущения? Несколько дней назад вышел в свет памфлет Демулена «Разоблаченный Бриссо». - Он не касается моей работы. Я журналист и пишу обо всем, что актуально. - Кто он, Камиль? Кто-то из второстепенных? - Нет, - Камиль запнулся, - это Барбару. Жорж с ужасом посмотрел на него: - Это не шутка? - Это не шутка! – ощетинился Камиль. - Все это время ты встречался с Барбару? И с ним ты живешь? - И я его люблю, Жорж. - Пиздец. - Спасибо. - Охренеть, Камиль. Ты в своем уме? - Ну как тебе сказать? Жорж выглядел не недовольным, но взволнованным и озадаченным: - Это, конечно, беда… - Я понимаю. - Кто-то знает об этом? - Мы не держим в секрете, но, как видишь, подобное мало кого интересует. - Макс знает? - Я ему не говорил. Но это ничего не гарантирует, ты знаешь, сколько у него способов получения информации. - Ладно, судя по тому, что он еще не надрал тебе задницу, он или не знает или выжидает момент. Камиль помрачнел еще сильнее. - А Барбару говорил своим? - Нет, не рассказывал вроде, но, может, кто-то заметил сам. - Ты как до этого додумался, Камиль? Хорошо, любите вы друг друга или типа того. Ты пишешь труд против его товарища, сидя с ним в одной комнате. Ты считаешь это нормальным? Камиль закатил глаза: - Я пишу против конкретного человека и его пагубных идей. Которыми, между прочим, он морочит голову всей партии. Жорж, ты же близок к Жиронде, ты видишь, что они в целом нормальные люди. И, если что, я не собираюсь требовать, чтобы Бриссо прямо из Конвента потащили на эшафот. - Спасибо нашему долгому знакомству, что я понимаю твою блестящую логику, Демулен. Если честно, не представляю, как вы живете в одной квартире. Приди домой и расскажи Барбару над чем и какими методами ты работаешь. Послушай, что он скажет тебе. Если, конечно, он тоже не привык к твоему стилю мышления. Камиль лишь фыркнул. - Камиль, почему Барбару? - Потому что против него нельзя устоять. - Выпьем завтра вечером, и расскажешь подробности? - Конечно. Слова Дантона несколько повлияли на Камиля. Он действительно рассказал Шарлю, над чем работает. Они провели вечер, обсуждая сложившуюся ситуацию, объясняя друг другу свои позиции и делясь планами. Барбару долго думал, после чего поинтересовался, насколько сильно Камиль участвует в акции против жирондистов. Ответ, что Камиль написал только о Бриссо на некоторое время удовлетворил Шарля. Барбару заметил, что останавливать Камиля он не может, потому что н хочет, чтобы начинались ссоры. Но он, вероятно, предупредит своих друзей. Гора встретила памфлет Демулена приветливо. Жиронда собирала силы для ответной агрессии. Шансы на компромиссы уменьшались. Барбару много времени проводил с коллегами, Камиль, после преобразования Комитета национальной безопасности в Комитет общественного спасения, часто проводил вечера с Фабром и Сешелем, иногда к ним заходил Дантон. Но внезапно возникла необходимость написания новой работы. Камиль пришел домой поздно вечером. Шарль лежал на кровати, накрывшись одеялом с головой. - Шарло, ты в порядке? – крикнул он, снимая куртку. Шарль высунул голову: - Зачем ты это сделал? Зачем ты это написал? Камиль посмотрел на газету на тумбочке. Предыстория последних нескольких дней Самым непримиримым жирондистом был Гаде. Дантон мог договориться даже с Бриссо, но Гаде начинал обороняться еще до получения объявления войны. Но и ему пришлось снизойти до переговоров, когда весной дело коснулось армии и одного из жирондистских военачальников, находившегося под подозрением. Переговоры дали мало результатов, по их итогам обе стороны были откровенно посланы в определенные далекие места. Дантон уехал в Бельгию разруливать, между прочим, жирондистские проблемы, Гаде остался в Париже. Они пересеклись с Гаде в доме Жансонне. Камиля там, разумеется, видеть не желали, да и он не испытывал необходимость встречаться с жирондистами, но Шарль все же упросил его прийти и постараться максимально спокойно провести вечер. Только сам Барбару задержался, а хозяин дома отлучился по домашним делам. В комнате были только Гаде и Демулен, и первый сразу начал наступление: - Я знаю, что ты спишь с Барбару. - Тебя это как касается? - Это касается многих. - Да ну? Правда? Ты, кажется, завидуешь. Это личное дело, к публичному не относится. Гаде прищурился: - Ты нападаешь на нас. Почему Шарль тебя терпит? - Спроси его. -Что тебе нужно, Демулен? Зачем ты с ним? Камиль посмотрел на него как на сумасшедшего: - Ты адекватный? Насколько я вижу, ты неплохо информирован о нашей жизни, и ты спрашиваешь, зачем? Хотя, наверное, ты и не представляешь, что такое любовь. Гаде тихо рассмеялся: - Не представляю, как Барбару повелся на эту «любовь». Хотя да, он наивен в этом деле и соблазнить его легко. Камиль поднялся и направился к двери. - Постой! – окликнул его Гаде. – Я не закончил. - Мне не о чем с тобой говорить. - Тебе не кажется слишком наглым трахаться с Барбару и писать против нас? - Я пишу против того, что абсурдно и откровенно глупо. И да, я поддерживаю свою партию. Это никогда не мешало нашим отношениям с Шарло. - Если ты не оставишь его в покое, я найду способ заставить тебя это сделать. Теперь засмеялся Камиль: - Как же? Пришлешь в редакцию бомбу? - Может и так. Не знаю, для кого именно ты шпионишь: для Дантона или Робеспьера, но ты должен исчезнуть из жизни Шарля. - Ты такой кретин, Гаде, как тебя в Собрание выбрали? Наверное, и в избирательный корпус с бомбой пришел? Ты даже не в силах осознать, что Дантон пытается спасти твою же тупую башку. Я бы посмотрел, как Шарло врежет тебе, но не хочу, чтобы он разочаровывался в друзьях, поэтому ничего не скажу ему. - Что ты такое сделал, что он тебе доверяет? - Тупица… - Камиль схватился за голову, - думаешь, мы с ним вечерами политику обсуждаем? У нас есть своя жизнь вне Конвента. Но тебе такое не понять, это любовь. Гаде тоже встал с кресла: - Любовь? С кем у тебя не было этой любви? У тебя на роже написано, что тебя поимела половина Парижа, начиная с вашего Дантона. Будто ты будешь сопротивляться, если я тебя сейчас прижму к стенке. В подтверждение своих слов Гаде быстро подошел к Камилю и грубо впился губами в его губы, больно удерживая его за плечи. - Может, ты действительно чего-то стоишь? – прошептал он, прижимая Камиля к себе еще крепче. Но Камиль резко оттолкнул его и сказал ледяным тоном: - Я никогда не позволю никому причинить вред Шарло. Но вас всех, суки, я уничтожу. Заехав домой за вещами лишь на пару минут, Камиль на все выходные уехал на дачу к Эро. Эро и Адель приветливо встретили его. Почти все время Камиль писал, скрывшись за крышкой ноутбука, поэтому никаких затруднений он никому не причинял. Супруги также предоставили ему условия для работы, но спустя полдня Адель тихо подошла к нему и предложила немного отдохнуть и пообедать. Камиль поцеловал ее нежную руку с аккуратным золотым кольцом и принял предложение. Адель приготовила скромный, но чудесный обед и накрыла на стол. Камилю она нравилась, он был искренне рад за друга. Ни Эро, ни его жена не спрашивали, над чем работает Камиль, а вечером, отложив дела, он с ними прогулялся по небольшому лесу за поместьем. В столь уютной обстановке и родилось мощное оружие, правда, пока еще не массового, но единоличного поражения. Это был памфлет против Гаде. Камиль не стеснялся использовать весь свой талант, обвиняя врага, доказывая его вину перед народом и государством, чуть ли не требуя его головы. Гаде был обвинен в сношениях со двором, в поддержке короля, в сотрудничестве с Питтом. Камиль опустился до обвинений в близкой связи с королевой. Далее шел перечень растрат, назывались суммы, которые получал департамент Жиронда в то время, когда деньги требовались на восстановление разрушенных войной северо-восточных департаментов. Шарль сидел на кровати и выжидающе смотрел на него. Камиль не знал, что сказать. Барбару упал на подушку и вновь накрылся одеялом с головой. - Шарло… Никакой реакции. - Я объясню. - Да, объясни, - донеслось из-под одеяла, - объясни, какого черта ты написал это про Эли. Ты все еще наивно думаешь, что бьешь по одному человеку? Эли мой друг! Он друг Верньо, Жансонне, Бюзо, Петиона…Мы все страдаем, когда обвиняют одного из нас. Я не знаю, какими ты пользовался источниками, что у тебя получился такой складный текст, но я знаю, что это отвратительная ложь! Камиль постарался сдержать гнев: - Ложь? Ложь то, что Гаде ходил во дворец? То, что они с королевой хотели использовать дофина в борьбе с революцией? - Гаде голосовал за смерть короля! И ты тоже! А я нет! Напиши, что я контрреволюционер. Камиль схватил его за руки и прижал их к своей груди: - Я знаю тебя. - Ты не знаешь его, - попытался улыбнуться Шарль, - приходи к нам, послушай нас, поговори с нами. Ты поймешь нас, ты поймешь наши рассуждения и выводы. Камиль покачал головой. - Что случилось тогда? – продолжил Шарль. – Я пришел, но тебя уже не было. Гаде был очень злой. Вы поругались? Почему? - Ты знаешь причины наших разногласий. Они одни в Конвенте и вне его стен. - Камиль, любимый мой, - обнял его Шарль, - ты гениальный, ты талантливый, сообразительный. Словом ты убиваешь, но можешь и спасти. Сейчас ты нанес страшный удар, но приди к нам, послушай, ты сможешь написать о том, о чем мы действительно говорим и думаем, не слухи и догадки, но наши настоящие слова и мнения. Ты сможешь дать нам шанс, тебе все поверят. - Это невозможно, извини. Я пойду в душ. Но в дверях Камиль остановился и странно посмотрел на друга: - Шарло, а какие у вас с Гаде отношения? - В смысле? - Ты был с ним когда-нибудь? - Что? Почему ты спрашиваешь? – нахмурился Шарль. Камиль тоже стал очень серьезным: - Между вами было что-то? Хотя бы намеки? - Нет. - Ты говоришь правду? - Ты ревнуешь? – прищурился Шарль. – Ты серьезно? И вот это вот, - он взял в руки газету и швырнул на пол, - ты написал из ревности? Поверить не могу! Ты тронулся умом. Камиль стоял, не шевелясь, и смотрел на него. - Эли тебя итак ненавидит. - Эли ненавидит всех. - Тебя он ненавидит особенно, - уточнил Шарль, опуская глаза. - Это ответ? - Считай, что да. Пора любви, радости и возрождения – весна – превратилась в мрачную панихиду для партии Жиронды. К яростным нападкам Горы добавились народные толпы с петициями, требовавшими удаления из Собрания и ареста жирондистских депутатов. Жиронда проигрывала всюду: она была виновата в начале войны, война была неудачной; главнокомандующий Дюмурье, бывший жирондистский министр, оказался предателем; жирондисты подорвали доверие к себе во время процесса короля; жирондисты угрожали Парижу и готовили восстания на юге. Победа Горы становилась все очевиднее. Сумерки вливались в комнату через окно, стирая границы предметов. Шарль лежал на кровати, прижимаясь к Камилю, коротко целуя его и закутывая себя и возлюбленного в плед. На столике стояли два бокала с глинтвейном, атмосфера была не веселой. Пробираясь руками под рубашку Камиля и лаская его, Шарль шептал между поцелуями: - Видишь, мой чернокудрый, мой черноглазый, нас окутывает тьма. Я боюсь потерять в ней тебя. Я боюсь потеряться. Он запнулся, отвлекаясь на долгий поцелуй. Он стал расстегивать рубашку Демулена, но у него дрожали руки. - Вот теперь темноты действительно много. Теперь… Я боюсь,- его глаза блестели, он избегал встреч с глазами Камиля, - я не хочу погибать, я хочу быть с тобой всегда. Камиль положил руки на бедра Барбару: - Лолотт, ты говоришь глупости. Все наладиться, мой Антиной. Я с тобой, вот, - он взял Шарля за руку. Шарль поднес его руку к молнии на своих джинсах. В тишине мрака звук расстегивающейся молнии был резким и пугающим. - Мы погибаем, - шептал Шарль, - это необратимо, это несправедливо! Мы желали республики, мы всем пожертвовали ради нее, мы любим народ… Почему все так? Почему так темно? Я почти не вижу твоих глаз. Ты здесь? Камиль перевернулся и сел на него сверху. - Шарло, - твердо сказал он, - я никогда не позволю никому тебе навредить. – Камиль провел рукой по его груди, все будет хорошо, это лишь временные трудности. Оппозиция – нормальное явление. Камиль снял рубашку и расстегнул джинсы. Шарль приподнялся и поцеловал его в живот: - Это не оппозиция, это травля. Демулен взял его за волосы и заставил поднять голову и посмотреть на себя: - Даже если партия Жиронды проиграет окончательно, тебя это не коснется. - Я жирондист. И останусь им. Это не обсуждается. Я знаю, - Камиль поцеловал его, - но ты невиновен ни в чем. Я знаю твои речи, знаю твои идеи. Тебя не в чем обвинять. Он уложил Барбару на подушку и навалился на него, освобождая и себя, и любимого от лишней одежды. - Мужчина мой, - прерывисто шептал Шарль, отдаваясь Камилю, – я ведь по сути лишь ребенок по сравнению с тобой. Не дай мне погибнуть. Пожалуйста. Дантон, Демулен, Кутон и Сен-Жюст собрались у Робеспьера небольшим собранием для решения самого актуального вопроса. Кутон: И что с того, что они арестовали Марата? Как и Эбера, его отпустят через пару часов. Дантон: Это им же во вред. Лишь разжигают ненависть к себе. Сен-Жюст: Глупые детские игры. Мы собрались по воле народа, народ сейчас хочет удаления из Конвента и ареста этих депутатов. Мы должны это исполнить. Дантон, твой Комитет легко может это устроить. Дантон: Комитет общественного спасения не имеет права арестовывать депутатов Кутон: Должен иметь. Демулен: Макс… Робеспьер: Совсем скоро народ изгонит их и сделает это собственноручно. Демулен: А если народ ошибается? Сен-Жюст (иронично): Ну конечно… Кутон (снисходительно): Народ не может ошибаться в таком деле. Дантон: Если все оставить на волю народа, будет еще один сентябрь. Принять решение должны мы. Или мы декретируем импичмент, или разгоняем эти вонючие толпы. Кутон: Списки депутатов, предложенных народом, существуют во множестве вариантов. Мы знаем, чего от нас ждут. Демулен: Но эти списки постоянно изменяются. Робеспьер: Верно…Вонючие толпы, как выразился гражданин Дантон, лишь ходят туда-сюда и таскают нам бумажки. Нужно восстание. Народ надо подтолкнуть к восстанию. Сен-Жюст: Подтолкнем. Так появилось то, что я ненавижу сильнее всего, то, за что я ненавижу себя, так появилась «История бриссотинцев». Это был решающий удар, удар, вмиг обезглавивший партию, удар, повлекший за собой катастрофу. Ах, что я наделал! Я не знаю, зачем я написал это. Но это получилась сильная, очень сильная работа, я помню, как гордился ею. Я надеялся, что смогу спасти Шарля, но только его, остальных я хотел уничтожить. «Как поверить, что депутат, который прибыл в Конвент, не был столь проницательным и был столь глупым, что не заметил, что Салль и Рабо были роялистами, а Ролан лицемером?..» «Жансонне обвиняется в секретной переписке с Дюмурье…» «Петион советовал Филиппу Орлеанскому бежать, Гаде, Барбару, Бюзо и Луве предоставили ему время…» «Бриссо и Гаде хотели договориться с Пруссией...» «Гаде уверяет, что ел плохой хлеб, а Ролан притворялся, что носил поношенную одежду… Помните, что это бедность Октавия, чтобы предотвратить зависть Юпитера..» «Гаде, Верньо, Жансонне имели дело с королем девятого августа…» «Ролан предоставил право Австрии и Пруссии начать контрреволюцию…» «Барбару получил восемьдесят тысяч ливров, чтобы спасти утопающую королевскую власть и задушить республику в колыбели…»* Стоит ли говорить, что Жиронда пала? Что депутаты подверглись аресту, но часть из них сбежала? Шарль был арестован и бежал. Он прочитал памфлет с ледяным спокойствием. С конца мая он не жил дома. Я надеялся, что он не попадет в окончательный проскрипционный список, называя его фамилию лишь для отвода глаз. Я просил Робеспьера помочь ему. - Что ты хочешь, Камиль? – переспросил Робеспьер, уставившись на Демулена. - Я прошу… - Камиль запнулся. – Я прошу не трогать Барбару. Он не виноват, я знаю. Ты можешь сделать это для меня? - Откуда ты можешь знать, что он не виноват? - Потому что я знаю это. Я жил с ним почти полгода. Взгляд Максима поменялся еще больше, он побледнел: - Что значит жил с ним? Камиль взялся за голову: - Это значит жил в одной квартире, спал в одной кровати и кормил с рук! – сорвался он крик. Помоги ему, помоги мне, пожалуйста! Он не должен пострадать. - Ты его любишь? - Да. Робеспьер встал и подошел к окну. - Ты сам написал про него, Камиль. - Я не мог не написать про него, ты понимаешь. Я должен был и его упомянуть, но это не правда! Он умный, он очень умный, он истинный патриот, он всем пожертвует за Республику… - Мы все жертвуем, Камиль. Камиль подошел к нему, но потом сделал шаг назад. - Ты поможешь? - Я постараюсь. Шарля Барбару обвинили с остальными вместе. Я надеюсь, хотя это и выводит меня из себя, что я все понял верно, и Гаде позаботиться о нем. Осенью случилось ужасное – мы казнили более двадцати обвиненных, оставшихся в Париже. И в этом виноват я. Я предал Шарля и не смог его спасти. Я люблю его по-прежнему сильно и буду любить всю жизнь. Но я не уверен, что хочу увидеться с ним. Что мне сказать ему? Камиль закончил писать и заказал крепкое вино. За окном шел дождь. Он быстрее растопит снег, начнется настоящая весна. По ком будет новая панихида? Если бы дождь мог смыть его вину… Бесцеремонный скрип соседнего стула отвлек Камиля от мыслей. Еще более бесцеремонно перед ним уселся Сен-Жюст и улыбнулся своей очаровательной, ангельской улыбкой. - Другого места не нашлось? – прошипел Камиль. - Взаимно рад. Как поживаешь? - Прекрасно. - Это теперь вызывает подозрения, - Антуан заметил блокнот и ручку на столе, - а это что? Завещание пишешь? Какой молодец! Камиль резко взял блокнот и убрал в сумку. - Постой, постой! – Сен-Жюст изменил тон. – Я к тебе с конкретным вопросом. - У тебя две минуты. - Ой, брось. Ты не торопишься. Впрочем, мне подробности не нужны. Скажи, про Барбару это правда? - Что? - Что вы были любовниками. Камиль вздрогнул. Его юный родственник пронзал его взглядом. - Кто тебе такое сказал? - Общие друзья. Так это правда? Нет, нет, нет, - пронеслось в голове Камиля. Стоп. Я не отрекусь от Шарля. Не имею права. - Да, это правда. И к тебе это не относится. - То есть все то время, пока шла борьба, ты жил с ним вместе и, прости Господи, спал с ним? - Мы не очень скрывали это. Сен-Жюст отвел глаза в сторону и улыбнулся, а затем рассмеялся: - Восхитительно! Демулен, ты серьезно жил с жирондистом? С контрреволюционером? С тем, кто хотел уничтожить единство Франции, кто поднимал федералистский мятеж, кто хотел спасти короля? Ты осознаешь, чем тебе это грозит? Не пойму, как Робеспьер это допустил. - Не поймешь, конечно, нечем тебе. И это мое личное дело. - Это ты ничего не понимаешь, - Антуан наклонился к нему, - в нашей службе нет ничего личного. Скоро ты поймешь. - Что бы ты ни собирался делать, тебя это не касается. - Меня – нет, а вот республики вполне. Ведь ты так близко жил с ее врагом. Он вышел из-за стола и подошел к Камилю: - Ты гениальный писатель, я даже восхищался тобой когда-то. И знаешь, я подумал, вдруг и в моей крови есть эта способность к уничтожению партий. Поэтому я тоже хочу кое-что написать. Полагаю, ты оценишь этот труд. *Цитаты из "Истории бриссотинцев" К. Демулена.