1.
Когда это произошло впервые, Адам решил, что что-то случилось. Он еще не спал, но если бы ему не надо было заниматься, вполне мог бы, потому что было уже поздно. Стук был тихим, почти сомневающимся, не точным и быстрым, как у Гэнси, или легким и ритмичным, как у Блу; и он был совсем не похож на тяжелые удары Ронана. Стук звучал так, будто тот, кто его издавал, почти не хотел, чтобы ему ответили. Адам, на самом деле, не хотел отвечать, но ему было слишком любопытно. Он открыл дверь, и за ней оказался Ронан, пристально смотревший на него. Его руки были глубоко в карманах, плечи отведены назад, словно он пытался устоять под сильными порывами ветра или готовился к драке, а его губы изогнулись так, словно Адам приветствовал его очень вежливым «Пошел нахуй». — Что такое? — требовательно спросил Адам. Он еще не сделал ничего, что могло бы взбесить Ронана, поэтому дело, определенно, было в чем-то другом. — Ты подрался с Гэнси? — Ронан открыл рот, но ничего не ответил, отчего Адам почувствовал себя так, будто его сердце остановилось. — С Гэнси что-то случилось? Или с Блу? — Ты думаешь, я был бы здесь, если бы что-то случилось? — Ронан протиснулся в комнату Адама. Когда их плечи соприкоснулись, между ними словно бы пробежала искра. — Я могу остаться на ночь? О Ронане Линче можно было сказать многое, но он хотя бы никогда не тянул кота за хвост, а сразу переходил к делу. — Нет, — на автомате ответил Адам, а потом спросил: — зачем? — Это важно? — Ронан взял в руки старый учебник Адама, чтобы осторожно провести рукой по его корешку, словно, не сделай он этого, тот бы развалился. Эта забота о вещах Адама была очень нехарактерной для Ронана. Только поэтому Адам наконец сказал: — Не важно. Ты можешь спать на полу. Ронан закрыл книгу и положил ее на стол, туда, где она находилась до того, как он взял ее, и глянул на расстояние между кроватью Адама и стеной. Только здесь он мог бы спать, не свернувшись при этом буквой «С», хотя и тут места было не слишком много. — Не важно, — эхом отозвался Ронан. Он засунул руки обратно в карманы и поднял бровь. — Подушка? Одеяло? — Возьми плед с кровати, — сказал Адам, махнув рукой в ее сторону, и сел обратно за стол. — И подушку. — Ты не собираешься спать? — Я знаю, что тебе это незнакомо, но некоторым людям приходится учиться. — Я учусь. Адам с сомнением фыркнул, но когда он обернулся, Ронан смотрел на него, прямо и сосредоточенно. Адам сглотнул и произнес: — Не мешай мне. — И не собирался, — пробормотал Ронан. Он свернул плед Адама, — который все равно отбросил бы в ноги посреди ночи, так что едва ли ему было бы плохо и без него, — и аккуратно положил его на пол рядом с кроватью, а затем добавил: — Хотя я мог бы. Закатив глаза, Адам попытался вернуться обратно к своим занятиям. Ронан, как ни странно, мешать не стал. Он не говорил, не шумел и не мычал себе под нос. Он делал все, что мог, чтобы не отвлекать Адама, и все равно почему-то отвлекал. Когда Адам бросил на него взгляд, он заметил, что Ронан распластался на полу, одна его нога была согнута, руки скрещены за головой, а глаза закрыты. Его рот был приоткрыт. Адам не мог сказать, был ли всему причиной Ронан или просто слишком позднее время сказывалось, но он больше не мог работать. Он закрыл книгу чуть более резко, чем следовало бы; ножки стула скрипнули, когда он отодвинулся от стола. — Закончил так быстро? Адам скорчил Ронану рожу, хотя тот все равно не мог его видеть. — Я думал, ты спишь. — Я думал, ты занимаешься. Адам не ответил. Он выключил свет и прокрался к кровати, стараясь ни на что не наступить, чтобы не помешать Ронану, а потом замер на краю матраса. Он обычно не спал в джинсах и футболке, если, конечно, не возвращался домой настолько уставшим, что не мог даже раздеться. Но не было слишком странным спать почти голым рядом со спящим на полу Ронаном? «Нет», сказал Адам сам себе. Сколько раз он приходил в Монмаут и заставал Гэнси или Ронана в разной степени наготы? Слишком много. Единственная причина, почему это могло бы быть странным, если бы сам Адам считал это странным. Он снял футболку и натянул одеяло себе на плечи. — Ночи, — пробормотал он в подушку. Ронан не ответил. Адаму было все равно.—
Когда Адам проснулся, его плед был аккуратно сложен и лежал у него в ногах, подушка лежала сверху. Ронан не оставил записки, но Адам и не ожидал этого.2.
Во второй раз, когда это произошло, Адам даже не заметил, пока не стало слишком поздно. Ронан пришел, когда было еще довольно рано, и к тому моменту, когда Адам начал зевать, он уже спал, открыв рот и облокотившись на стену. Ронан мог взбесить его так сильно, как не мог ни один другой человек, но Адам просто не мог разбудить и выкинуть его из своей комнаты, не тогда, когда он знал, насколько мало Ронан на самом деле спал, не тогда, когда он выглядел настолько мирным. Вместо этого Адам закатил глаза, пропустил волосы сквозь пальцы и нехотя попробовал укрыть Ронана своим пледом, после чего забрался в кровать сам.3.
Третий раз, когда это произошло, Адам был в плохом настроении. Он не мог точно объяснить, почему был в плохом настроении, но причиной мог быть дерьмовый день на работе, то, как Блу улыбалась чему-то, что сказал Гэнси, или не-слишком-хорошая оценка за тест. Его гнев медленно кипел весь день, бурля все сильнее и сильнее, и к тому моменту, когда он забрался вечером в кровать, он чувствовал себя так, будто шторм внутри него вот-вот должен был выплеснуться наружу. А затем кто-то постучал в дверь, дважды. Громко. — Уходи, — пробормотал Адам в подушку. Еще один стук. Еще громче. Ярость внутри Адама, казалось, знала, кто был за дверью: она питалась враждебной аурой Ронана. — Свали к черту, — крикнул Адам. Ему потребовалась только минута, пока он лежал между двух подушек и сжимал ладони в кулаки, чтобы понять, каким придурком он был. Или даже хуже — ребенком. Он отбросил одеяло, все еще будучи слишком раздраженным, чтобы надеть футболку, и потянул дверь сильнее, чем требовалось. Ронан уже был на середине пути вниз; кожа на задней стороне его шеи краснела. — Чего ты хочешь, Линч? — спросил Адам, звуча скорее усталым, нежели злым. Хотя он до сих пор был зол. Ронан остановился. Его рука — на перилах, костяшки побелели. — Я хотел спросить, не могу ли я остаться у тебя, но ты, очевидно, в очень хуевом настроении, так что… — Почему? Ронан обернулся, хмурясь, хотя казалось, что он смотрел с ненавистью. Его взгляд остановился на груди Адама, потом дернулся в сторону рук, а затем и пупка, и в результате добрался до его лица, и больше никуда не блуждал. — Потому что. — Это не ответ. — Могу я блять остаться или нет? Адам вздохнул и концом ботинка открыл дверь сильнее. В этот раз Ронан сделал все, чтобы снова не столкнуться с ним плечами, когда входил в комнату. Адам не мог сказать, был ли он раздражен, обрадован или удивлен этим. Возможно, и то, и другое, и третье сразу. В этот раз Адам разложил плед на полу, перед этим аккуратно сложив его пополам. По какой-то странной, непонятной причине он чувствовал себя лучше, когда делал что-то, даже если он делал всего лишь дурацкую постель на полу. Когда он закончил, Ронан плюхнулся на нее, согнув одну ногу и закинув руки за голову в своей привычной позе. Адама очень раздражало, насколько сильно он подходил этому месту, когда лежал на полу рядом с его дерьмовым матрасом. Ронан находил себе место везде, куда бы ни приходил, не важно, были ли ему рады или нет, и в конце концов, каким-то непонятным образом, все выглядело так, будто он всегда находился здесь. Адам выключил свет, чтобы прекратить пялиться. Как и той ночью, когда он занимался, сейчас тоже было невозможно не заметить присутствие Ронана в комнате. Адам перевернулся, спиной к стене, — и Ронану, — но это ничего не изменило. В тишине он мог слышать его дыхание и звук трения ткани о ткань, когда Ронан ерзал. Комната Адама всегда казалась более живой, когда Ронан находился в ней. Наконец, когда Адам начал привыкать к присутствую Ронана, — или просто был слишком усталым, чтобы продолжать думать об этом, — он услышал это: едва слышимую музыку, исходящую из наушников Ронана, тихую настолько, что ее почти невозможно было заметить. — Выключи, — сказал Адам негромко, — или выметайся. Ронан не сделал ни то, ни другое. — Я сказал… — начал Адам, гневно переворачиваясь, но остальные слова буквально прилипли к его нёбу, когда в свете MP3-плеера Ронана, — или что, черт возьми, это было, — он увидел Ронана, который протягивал ему один из наушников. — Послушай, — предложил он. — Я не стал бы слушать твою дерьмовую музыку и в хороший день. Ронан просто протянул свою руку к Адаму, его костяшки дотронулись до его груди. Он не принимал «нет» в качестве ответа, а Адам был слишком усталым, чтобы спорить или действительно вышвыривать Ронана из квартиры. Громко выдохнув, Адам взял наушник и вставил его в слышащее ухо, а Ронан нажал на «play», заставив Адама даже немного подпрыгнуть от того, насколько громкими были первые ноты. Желание высунуть наушник было очень сильным, но по какой-то причине он этого не сделал и продолжил слушать до тех пор, пока сама мелодия не началась. Адаму не понравилась музыка Ронана. Это был факт. Ронан слушал ужасную музыку — это также было фактом. Но было в этом что-то… удивительно успокаивающее — слушать музыку настолько громко, что она заглушала ярость в его сердце. Чем дольше он слушал, тем тяжелее ему было думать, и чем тяжелее ему было думать, тем сложнее ему было вспомнить, почему он был зол. Песня сменилась, новый яростный электронный бит оглушил его. А потом еще один. И еще один. Громкость немного уменьшилась, хотя Адам не мог сказать, произошло это потому, что он привык к ней, или это Ронан сделал что-то. Вскоре Адам повернулся на свою сторону, с наушником в одном ухе, и заснул. Когда Адам проснулся на следующее утро, первое, что он увидел, было лицо Ронана: его челюсть была покрыта щетиной, его рот был открыт, ресницы отбрасывали тень на щеки, а наушники протянулись между ними, соединяя их тела. Музыка все еще едва слышно играла в его ухе. Адам аккуратно снял наушник и, стараясь не разбудить Ронана, поднялся с кровати, чтобы подготовиться к новому дню. — Моя дерьмовая музыка не так уж и плоха, да? — пробормотал Ронан, его глаза все еще были закрыты. Адам нахмурился, не будучи уверен, что за трепет он чувствовал у себя внутри, и проглотил «спасибо», которое, он знал, он должен был сказать. — Плоха. Ронан усмехнулся.4.
В четвертый раз, когда это случилось, Ронан принес еду. И книги. — Мне нужно позаниматься, — сказал он, когда Адам открыл дверь. Одна из его ног уже была внутри даже до того, как Адам успел сфокусироваться на нем или на сумке у него через плечо, или запятнанном мешке у него в руках. — Тебе нужно… что? Адам определенно неправильно услышал его. Он мог бы поклясться, что Ронан действительно сказал… — Мне нужно позаниматься. — Он закатил глаза, когда Адам не подвинулся, чтобы пропустить его внутрь, и потому сам протиснулся в комнату, оставляя Адама, слишком шокированного, чтобы двигаться, все еще стоять у двери. — Тебе нужен стол, ты знаешь об этом? Где ты вообще ешь, чувак? На полу? За партой? В кровати? Это не гигиенично. Адам, наконец-то, вернулся к жизни, закрыл дверь и обернулся, его руки были скрещены на груди. — Твой холодильник находится в ванной. — И? — Ронан плюхнулся на кровать Адама и уронил свои сумки на пол с тем громкими стуком, который мог означать только то, что внутри были книги. Или кирпичи. — Я думаю, это хуже. — Я не говорил, что это не так. Адам фыркнул. — Почему ты здесь на самом деле? — Мне нужно, — медленно произнес Ронан, — позаниматься. Почему ты так смотришь на меня? Вы с Гэнси вечно говорите мне об этом. — Наши слова обычно ничего не меняют, — напомнил ему Адам. — Что в сумке? — Книги. — В другой? — Еда. Адам знал это. Он мог чувствовать запах, безошибочный аромат луковых колечек стоял в воздухе ещё до того, как Ронан открыл сумку и достал две картонные коробки, а вместе с ними два огромных хотдога и две холодные банки Колы. — Сколько это все стоило? — Не твое дело. — Ронан. Ронан с негодованием глянул на него, что было довольно тяжело, учитывая, что он уже засовывал луковые колечки себе в рот. — Смотри на это как, — сказал он, жуя колечки, — плату за возможность спать у тебя на полу. — Ты собираешься остаться здесь сегодня? — Собираюсь? — Можешь ли, — поправил Адам. Ронан показал Адаму средний палец и исправился: — Могу ли я? Адам пропустил волосы сквозь свои пальцы и сделал вид, что он думает об этом, хотя они оба знали, что он мог бы. Несмотря на то, что Ронан был абсолютно несносным, на самом деле он не слишком мешал Адаму, когда оставался на ночь, и когда он оставался на ночь, он действительно спал. Адам не был уверен, почему так происходило, потому что в своей собственной кровати Ронан не спал почти совсем, и Адам не мог отказать Ронану в возможности спать хоть где-то. Придурком тот был или нет, они все еще были друзьями. Гипотетически. — Хотдог ты не хочешь, да? — спросил Адам. Ронан усмехнулся, снова жуя луковое колечко.—
Было странно наблюдать за занимающимся Ронаном, словно смотреть на передвигающуюся на двух ногах собаку или платящего по счетам пингвина. После того, как они поели, Адам убрался и сел за парту, Ронан разложил свои книги и записи на кровати, а сам лег на живот и принялся за работу. Адам никогда не видел его более сконцентрированным, чем сейчас, его нос был в дюйме от книги, пальцы барабанили по обложке другой. Кровать Адама выглядела меньше, когда Ронан лежал на ней, казалась слишком маленькой для кого-то вроде Ронана, внутри которого существовало так много разных жизней. Когда Адам взглянул на него снова, он уже лежал на спине, держа книгу в опасной близости от своего лица. Он перехватил взгляд Адама и посмотрел на него снизу вверх. — Можешь сфоткать, — насмешливо произнес Ронан. — Не хочу сломать фотоаппарат. Губы Ронана изогнулись, но он снова сфокусировался на книге, Адам попробовал вернуться к чтению, и в комнате снова стало тихо. На этот раз именно Адам перехватил взгляд Ронана, когда оглянулся. Ронан быстро вернулся к своей книге. Чем дольше они занимались, тем более усталым Адам себя чувствовал. Вскоре слова начали смешиваться так, что их было невозможно прочитать, и он не мог вспомнить последний абзац, который прошёл. Что он вообще читал? Историю. Нет. Географию? Экономику? Он потерял мысль где-то на середине своего пути. Встряхнув себя, Адам потер глаза, подавил зевок и снова попытался сконцентрироваться. Еще только три страницы. Только три страницы. Три страницы… — Пэрриш. Кто-то пихнул его в спину, но Адам не поднял голову, он был слишком усталым, чтобы его это волновало. — Мм. — Пэрриш. Голос был знакомым и приятным, низким и заботливым. Адам чувствовал раздражение, неохотную нежность, тепло чужого тела рядом со своим, злость, возбуждение, возникающее при очень быстрой езде, сбивающий трепет в груди. — Адам, чувак, давай же. Но Адам был слишком усталым, чтобы поднять голову.—
Засыпать за партой никогда не было хорошей идеей. После этого его шея болела, спина деревенела, и не важно, как долго он спал в таком положении, после ему казалось, будто он не спал вообще. Он всегда просыпался с книгой под лицом, страницами, впивающимися ему в щеку, или деревом его парты, раздражающим его кожу. В этот раз он, впрочем, проснулся на подушке, небрежно втиснутой под его голову. Изумленный, Адам сел, во рту он чувствовал неприятный привкус, а глаза были покрыты коркой. На подушке было пятно слюны и… да. Это действительно была его подушка, но Адам не клал ее сюда, он был в этом абсолютно уверен, и это означало, что… Ронан спал на полу позади Адама, рядом с кроватью, наушники в ушах, одна рука лежала под его собственной подушкой. На кровати не было ничего, кроме простыни. Это в Ронане сбивало Адама с толку больше всего. Адам мог понять, когда Ронан злился. Адам мог понять, когда Ронан был счастлив, счастлив тем особым образом, который мог сделать счастливым только Ронана Линча. Адам мог даже понять Ронана, который был влюблен в него, несмотря на то, что ему было неведомо, почему из всех людей Ронан выбрал именно его. Но Ронан, который делал подобные вещи, сбивал Адама с толку. Эти милые жесты, когда он даже не хотел ничего взамен, когда он даже не хотел, чтобы Адам понимал их. Может быть, он даже думал, что Адам не замечал их. Он не делал их, чтобы завоевать расположение Адама. Он не делал их, потому что хотел, чтобы Адам хотел его в ответ. Он просто делал их. И это совершенно не подходило тому придурку, каким, как Адам искренне верил, он являлся. «Я долго не думал об этом», — осознал Адам. Эта мысль приводила в замешательство. Когда он перестал рассматривать всю херню, что творил и говорил Ронан поверхностно, а начал копать глубже? И что он чувствовал по отношению к тому Ронану, что скрывался внутри? Он все еще был очень раздражающим и ужасным, но он также был вдумчивым и искренним и невероятно добрым в самые непредсказуемые моменты. Он не мог разобраться со всем этим посреди ночи, сгорбившись над своей партой и чувствуя неприятное растяжение в шее. С болезненным усталым вздохом он поднялся и отправился в постель.5.
В пятый раз, когда это произошло, Ронан спал на кровати. Для Адама было очень странно осознавать, что он не был самым усталым человеком в их компании. В тот день они много ездили на Свинье, много ходили по лесу, а после этого, в Нино, пока все остальные поглощали пиццу, Ронан был очень тих и клевал носом, сидя рядом с Гэнси. — Не думаю, что тебе стоит водить машину так, — сказал Гэнси, смотря на корку от пиццы, которую отрывал, вместо того, чтобы смотреть на Ронана. Сказал так невзначай, что эта фраза звучала не предложением, а набором слов без какого-либо значения вообще. Это, тем не менее, все равно ожидаемо взбесило Ронана. — Не пытайся блять опекать меня, Дик. — Я не пытался. — Отъебись. — Он просто невыносим, — сказала Блу Гэнси, расплываясь в улыбке. Ронан выглядел так, словно был готов убивать. — Что ты сказала?.. — Ронан, — резко осадил его Гэнси до того, как Ронан мог выдать нечто действительно оскорбительное, вместо чего-то преимущественно оскорбительного. — Похуй, — Ронан резко выбрался из-за стола, чуть не расплескав холодный чай Гэнси. Ноа вскрикнул от неожиданности. Ронан распахнул дверь Нино с такой силой, что она почти ударилась о стену снаружи. — Невыносим, — снова сказала Блу, на этот раз тише. Она была права. Адам аккуратно сложил свою салфетку пополам, потом еще раз, и еще, а потом снова ее разгладил. Он доел свою пиццу. Допил свой напиток. А затем, когда уже нельзя было бы подумать, что он собирается последовать за Ронаном, чтобы зализать его раны, он зевнул и сказал: — Думаю, мне пора идти. — Оу, — Гэнси выглядел немного оскорбленным. Он хотел и дальше обсуждать сегодняшний день, обсуждать то, что они нашли, — или, вернее, не нашли, — но он быстро скрыл это. — Хорошо. Увидимся завтра? Адам кивнул: — Ночи. — Доброй ночи, — сказала Блу.—
Когда Адам добрался до дома, он совсем не удивился, застав Ронана сидящим под дверью. Он облокотился на нее, его глаза были закрыты, а голова откинута назад. На самом деле, Адам даже ждал этого, словно между ними двумя была протянута веревка, натянувшаяся в тот самый момент, когда Ронан ушел, и единственным возможным способом ее ослабить было отправиться домой. Ронан пододвинулся, позволяя Адаму отворить дверь, а Адам оставил ее открытой, чтобы позволить Ронану пройти внутрь. — Я продолжаю… — начал Ронан, немедленно входя, руки он опять держал глубоко в карманах. Было что-то очень говорящее в том, как он успевал наклонять голову как раз вовремя, чтобы избежать ударов о низкий потолок, в том, как хорошо он знал комнату Адама, ничуть не хуже, чем сам Адам. — Я продолжаю ездить в Барнс, но ничего блять не происходит. А. Вот в чем было дело. — Ты изнуряешь себя, — сказал ему Адам. Это было видно по тугой линии его плеч, темноте под его голубыми глазами, нервной походке как у кофеинового наркомана, находящегося под кайфом и на грани. — Чайник, кастрюля, — выплюнул Ронан. Походка Ронана вызывала у него одновременно и раздражение, и отчаянное желание помочь ему. — Может, прекратишь? Ронан не остановился. Ронан сказал: — Заставь меня. Адам сделал это. Он встал на пути Ронана, и из-за размера его комнаты, у Ронана не было возможности обойти его. У него было только два варианта: столкнуться с Адамом или прекратить идти, и Ронан рассматривал их оба, перед тем как остановился, достаточно близко к Адаму, чтобы тот мог почувствовать поднимающуюся и опускающуюся грудь Ронана рядом с собой. — Я не собираюсь драться с тобой, чтобы тебе стало лучше, — твердо сказал Адам. — Если это то, что тебе нужно, я уверен, Блу еще в Нино. Она будет рада покричать на тебя. — Это не то, чего я хочу, — медленно сказал Ронан. — Тогда чего же ты хочешь? Это снова «завело» Ронана, но иначе. На этот раз он отступил вместо того, чтобы взорваться, отвернулся и наклонил голову. — Чего я не хочу, — поправил он. — Я хочу… Это блять не важно. Я понятия не имею, как получить хоть что-то из этого. - Он отступил, собираясь ударить по парте Адама ногой, но передумал. — Забей. Я ухожу. — Уходишь куда? — потребовал Адам. Ронан развернулся и протиснулся мимо Адама так быстро, что тот не успел увидеть его лицо. — Ронан. Остановись. — Ты не Гэнси, — прошипел Ронан, когда достиг двери. — Ты не идиот, — сказал Адам, хотя большую часть времени с этим можно было бы поспорить. — Так что сейчас ты прекратишь действовать мне на нервы и не пойдешь наружу, чтобы совершить что-нибудь безрассудное, о чем потом будешь сожалеть. Просто… просто сядь, черт возьми, хорошо? Ронан замер. Адам перевел дыхание. В комнате было невероятно тихо, казалось, что каждое живое существо в ней было поставлено на паузу. А затем Ронан медленно вернулся, прошел мимо Адама и сел на его кровать так, что матрас под ним застонал. Не уверенный в том, сделает ли это все только хуже или лучше, Адам аккуратно сел рядом с Ронаном, кровать была достаточно маленькой, поэтому их колени соприкоснулись. Напряжение исходило от Ронана как дешевый одеколон, и в том, как он склонил свою голову и крепко обхватил руками колени, было что-то невозможно разрушительное. Ронан Линч был неразрушим, неприкосновенен. Сейчас он выглядел чертовски сломанным, и это вдруг заставило сердце Адама заболеть. Не раздумывая, он положил свою руку поверх призрачно-бледной ладони Ронана. — Я… — Адам не знал, что сказать. Сколько раз Ронан помогал ему, даже если Адам совсем не просил его об этом? А Адам сейчас чувствовал себя очень бесполезным. Все, что он знал, так это то, что он очень хотел помочь. — Мне не нужна твоя жалость, Пэрриш, — выдал Ронан через мгновение, впрочем, отодвигаться от не спешил. — Желание помочь другу — не жалость, — сказал Адам. Ронан неожиданно усмехнулся: — Так вот, что это для тебя? Ты когда-нибудь пытался говорить это самому себе? — Не порти всё, — предупредил Адам. Ронан словно протрезвел, его улыбка пропала. — Могу я просто… Мне нужно поспать, чувак. — Тогда спи. — Отлично. — Ронан освободился от руки Адама, поднимаясь, и когда он многозначительно дернул плед на себя, его взгляд говорил: «Двигайся блять, Пэрриш, давай». Адам не двинулся. — Что такое? — На кровати, — сказал Адам прежде, чем действительно решился на это. Это не было лосьоном для рук или решением проблемы с оплатой за обучение, но это было хоть чем-то. — Ты можешь спать на кровати, если хочешь. Ронан, по всей видимости, не хотел. Он снова сжал одеяло в своем кулаке, в его глазах были опасение и подозрительность. В его захвате было что-то почти детское, то, как он прижимал одеяло к своей груди, было нечто похожее на попытку спрятать свои ступни под одеяло, чтобы защитить их от кого-то, как будто это могло помочь, если бы кто-то захотел бы добраться до них. — Что ты собираешься делать? — Я собираюсь в душ, — сказал Адам, на мгновение задумавшись. — А потом я собираюсь в кровать. — Куда? — В свою кровать? По всей видимости, это несколько ошеломило Ронана: — Я думал… — Что ты думал? — Ничего, — ответил Ронан, ядовитый насквозь. Одним серьёзным усилием он вытащил одеяло из-под Адама. — Иди в душ. Быть милым с Ронаном было очень сложно, особенно учитывая тот факт, что Ронан совсем не был милым. Адам фыркнул и отправился в душ.—
Первое, что заметил Адам, когда вышел из ванной, были туфли Ронана, аккуратно поставленные у кровати, шнурки были заправлены внутрь. Вторым он заметил пиджак Ронана, висящий на спинке его стула. Третьим заметил в своей постели комок размером с Ронана, почти полностью скрывшегося в складках одеяла, торчала только макушка его бритой головы. В последнюю очередь он заметил, что кровать была не настолько большой, чтобы позволить им спать, не соприкасаясь. Это волновало Адама меньше, чем он мог бы ожидать. Это заставляло его нервно трепетать так же сильно, как полеты или вождение Ронана. Ронан, возможно, и не был лжецом, но притворство тоже было по сути ложью, а Ронан был искусным актером. Было невозможно сказать, действительно ли он спал, когда Адам откинул одеяло, или просто прикидывался. Адам почти хотел ткнуть его, просто, чтобы убедиться в этом, но знакомая цитата вдруг прозвенела у него в ушах. «Не буди спящего дракона». Он мог бы рассмеяться, если бы эта фраза не казалась ему чем-то вроде совета. В кровати было слишком жарко, особенно с одеялом сверху и Ронаном рядом. Для того, чтобы лежать на спине, места было недостаточно, но Адам все равно лёг, сложив руки на животе. Он смотрел в потолок и размышлял, была ли это самая умная или самая глупая вещь, которую он когда-либо делал в своей жизни. Ронан тоже перевернулся. Мир горел в тех местах, где ноги, руки или плечи Ронана не касались его тела. — Почему? — спросил он. — Почему что? — Почему сегодня? — в голосе Ронана звучал усталый гнев. — Не… Не веди себя так только потому, что тебе меня жаль, хорошо? Я не настолько в отчаянии. И я все равно не хотел бы получить это таким образом. Конечно, он не хотел бы. Это было не в духе Ронана. — Я знаю это, — сказал Адам, потому что он действительно знал. Потому что он знал Ронана лучше, чем ему следовало бы. — Тогда… — Ронан в неуверенности затих. — Ты правда думаешь, что я позволил бы тебе находиться в моей постели, если бы не хотел этого? Если бы это было только потому, что мне жаль тебя? Или чтобы почесать собственное эго? Потому что если ты считаешь меня таким человеком, я не понимаю, почему ты вообще хочешь быть здесь. Несколько мгновений Ронан молчал. Потом он перевернулся и сказал: — У тебя чертовски неудобная кровать, Пэрриш. Вот так все и было.—
Адам проснулся в переплетении конечностей и с отчаянной потребностью поцеловать веки Ронана. Его ресницы были похожи на лезвия бритв, спокойно покоившиеся на его острых скулах и вполне способные вспороть его кожу, если бы затрепетали. Это было опасное желание, желание приблизить свои губы настолько близко к ним, но, так или иначе, оно принадлежало ему, Адаму. И в тот момент, когда он подумал, что Ронан был бы не против, он передумал. — Ронан. Сквозь сон Ронан издал звук раздражения, его мирное выражение уступило место чему-то более жесткому. Он опустил голову, оцарапав подбородок Адама, и это прикосновение было настолько же грубым, насколько и выглядело. Как наждачная бумага. — Отъебись. — Ты действительно невыносим. Ронан пробормотал что-то в подушку, что-то очень продолжительное с несколькими резкими согласными и непристойной элегантностью. Когда он резко распахнул глаза, он выглядел настолько же сбитым с толку, как и Адам, когда тот заснул за партой, несколько мгновений он был не уверен, где он находится, и старался понять, что происходит. И затем его глаза сфокусировались на глазах Адама, потом на его губах и снова на глазах. Он сглотнул. — Спроси меня, — сказал Адам, когда убедился, что Ронан полностью проснулся. — Что? — рука Ронана проскользнула между их телами, чтобы он мог потереть уголок рта. — Спроси меня то, что я вчера спросил у тебя, — объяснил Адам. Ронану потребовалось время, чтобы понять. Когда он понял, он больше не выглядел сбитым с толку, как тогда, когда проснулся. — Не играй блять со мной, — наконец сказал он. — Я не играю. Ронан закатил глаза, но Адам заметил, что он не отвернулся и не свалил с кровати, он вообще не двинулся. Наконец он спросил: — Чего ты хочешь, Адам? Адам поцеловал его. Когда Адам представлял свой первый поцелуй, он не был уже в кровати с тем человеком. И этот человек не был парнем. И уж тем более, этот человек не был Ронаном Линчем. Это был очень драматичный момент, когда они оба льнули друг к другу, и слова были похожи на фейерверки и вспышки, и все длилось и длилось. Этот поцелуй не был похож на его представление. Этот поцелуй был неуверенным поцелуем двух людей, входящих в неизведанные воды. Это был Адам, пересекающий черту, которую Ронан никогда бы не пересек. И Ронан, который сомневался в намерениях Адама. Это было быстрое, но крепкое нажатие губ Адама на губы Ронана, нечто удивляющее, приглушенное, а потом все закончилось. Адам отстранился, а Ронан лежал в том же положении, что и до того, как Адам поцеловал его. Именно поэтому Адам ждал, чтобы Ронан полностью проснулся и сконцентрировался. В конце концов, Адам был не тем, что Ронан хотел. Он был тем, что Ронан думал, он хотел и, возможно, тем, что он выстраивал у себя в голове. И теперь, когда Адам сделал это, у Ронана не оставалось иного выбора, кроме как встретиться с этим лицом к лицу. На самом деле, он… Положив ладонь на шею Адаму и свой большой палец ему на челюсть, Ронан подался вперед и снова поцеловал его. Лучше. Все ещё осторожно и с сомнением, но более нетерпеливо. Его губы касались губ Адама, и он не был уверен, что же, черт возьми, он вообще делал, но он в любом случае был счастлив, что делал это. После Ронан упал на кровать, тяжело дыша, а Адам подумал, что в следующий раз им следует, наверное, почистить зубы и, возможно, снять футболки. Потому что следующий раз должен был состояться. — Блинчики, — сказал Адам через некоторое время. Он тоже лег на спину, даже несмотря на то, что ему пришлось перекинуть свою ногу через ногу Ронана, чтобы они оба поместились на кровати. Ронан повернулся, чтобы посмотреть на него, не поднимая головы от подушки. — Что? — Ты спросил, чего я хочу. Я собирался сказать «блинчики». Ронан глазел на него несколько долгих мгновений, пытаясь понять, шутит Адам или нет. — И все считают придурком меня, — пробормотал он.+1
Адам не привык просить кого-то о чем-то. Он либо шёл и брал то, что ему было нужно, самостоятельно или жил со знанием, что он вообще никогда это не получит. Это не особенно работало, когда дело касалось людей, к сожалению, и он не мог просто прийти на Монмаут и похитить Ронана. Хотя Ронан, вероятно, был бы удивлен, если бы Адам попробовал. Нервно барабаня пальцами по рулю, Адам прокручивал в голове вопросы: «Пойдешь со мной на свидание?» казался… дурацким. В нём не было того, что нужно было Адаму. «Хочешь потусить?» казался слишком небрежным. Они и так тусили вместе всё время. Это было чем-то другим. Поужинай со мной. Слишком резко. Ронан мог сказать «нет» просто потому, что был Ронаном, и ему нравилось делать все вопреки. Я хочу, чтобы мы сходили куда-нибудь. На свидание. Опять, слишком требовательно. Он просил, не приказывал. Кто-то постучал в окно, и Адам подпрыгнул, случайно нажав на гудок. За окном Ронан пытался не усмехаться, пока ждал, как Адам опускал стекло. — Ты сидишь здесь десять минут, — отметил он. — Чего, черт возьми, ты ждешь? Адам облизал свои сухие губы и выпалил: — Хочешь остаться у меня сегодня? Ронан вальяжно оперся на дверь, закрывая собой обзор на все остальное вокруг, хотя Адаму в общем-то было все равно. Ронан посмотрел Адаму в глаза, потом отметил голову, наклоненную вбок, и его улыбка испарилась. — Хорошо, — произнес он, кивая. — Конечно. У меня все равно нет никаких дел. — Отлично, — сухо сказал Адам. Ронан снова усмехнулся, внезапно возбужденный, и опять кивнул. — Мне нужно забрать кое-что из своей комнаты, — сказал он. Мне нужно сообщить Гэнси, что я ухожу, на тот случай, если он будет волноваться, услышал Адам. — Сейчас вернусь. — Я буду здесь, — произнес Адам. Снова кивок. Потом Ронан быстро подался вперед и поцеловал его, беззаботно и обыденно, так, словно они делали это все время. А затем он вернулся в Монмаут. Адам знал, что сегодня Ронан не будет спать на полу.