Волк

Тэхён проснулся от того, что ему было очень щекотно ноге. Потом к щекотке добавилась сухость в горле и резкий запах маминой любимой аренарии. Тэ сморщился и захныкал — он люто не переносил этот запах, потому как из него травница делала ужасающе вонючий экстракт, который приходилось постоянно намазывать на себя парню. Ну а что? Это лечебная трава, заживляющая, а у Кима что не день — то новая рана или синяк. Между делом, щекотка не закончилась, а переместилась на другую ногу. Тэ попробовал убрать раздражающее нечто, потому как ему было тепло и уютно во сне, тело не ныло, голова не болела и не думалось ни о чём. Всё ещё хотелось спать, но за дрыгающуюся пяточку его схватили, потянули и раздражённо проворчали: — Ещё раз дернешься — вырву ногу. О! А вот и знакомое брюзжание! — Чонгук-и? Тэ потёр ладошками заспанное лицо, пытаясь привыкнуть к яркому свету дня и, сощурившись, разлепил глаза. Он был в хижине в роще друидов, весь укутанный в пледы и шкуры. Ну не совсем весь — из-под тёплого укрытия выглядывали лишь ноги, которые покоились на чужих коленках. И по которым старательно водили прохладными пальцами. Очень сосредоточенно так водили. — Я у тебя в сумке мазь нашёл, а у тебя всё тело в ранах… — не поднимая глаз на травника, сообщил Чонгук и кивнул в сторону открытого тюбика. — «Использовать немедленно, если ищущая приключений жопа моего нерадивого сына Ким Тэхёна попадет в беду». О боже, — травник прикрыл руками лицо. — Мамуль! Ну за что она так с ним! Он же родная кровинушка её, а она! Эх… Но с другой стороны эта мазь реально помогала заживлять раны, Тэ уже стал чувствовать, как начало пощипывать и чесаться всё. — Тебе ещё лицо надо. — Ась? — Говорю моську твою тупую намазать надо. Оу, блин, небось на лице Тэхёна сейчас всё опухшее, в синяках да царапинах, какой ужас. Наверно, Чонгуку сейчас так неприятно на него смотреть. Тэ протянул руку к мази на что получил по этим самым рукам увесистый такой шлепок. — Сиди и не рыпайся. Я сам намажу. Чонгук чуть ближе придвинулся к затихшему травнику и стал совсем уж невесомо касаться пострадавшей кожи. Аккуратно так, самими подушечками по гематомам и ранкам, принося приятное облегчение. Он был очень близко, буквально пара-тройка сантиметров. Родинка под губой, шрамик, глаза — чёрный опал. Боженьки, как же Тэхён влип. — Слушай, Тэ. Я хотел, хотел, ну знаешь… — Если выдвинемся сейчас, можно будет переночевать в деревне кирпичников, а оттуда к полудню уже в Вергене будем. У дяди Джина, — резко прервал Чонгука травник. Блин, ну серьёзно? Чон только настроился, только вдохнул поглубже, чтобы сказать то, что он произносит крайне редко. Нет, зачеркните, он никогда этого не произносит. Знаете, гордость иногда может выходить боком. — Да. Да, Джин, точно, — Чонгук сжал губы в тонкую полоску и резко отпрянул от лица Кима. Этот приставучая маленькая зараза сейчас сидела перед ним, вся такая ломкая и тихая, без извечных криков, смехуёчков и «Волчары», что конкретно так озадачивало Чона. — Так... Идём? — Идём. Тэхён опустил взгляд в пол и принялся выкарабкиваться из мягкого вороха. Собираться им особо не надо — всё уже давно покоилось в рюкзаках. Осталось только взять что-то перекусить в дорогу да попрощаться с друидами и дриадой. Кстати по поводу дриады. Чимин как-то внезапно переметнулся на сторону приставучего придурка, стал ворковать над травником, шушукаться с ним, гладить по мягким волосам, прощаясь, а на Чонгука смотреть косым недобрым взглядом лиловых глазищ. Но Чонгуку как-то вообще откровенно плевать на лиловые глазищи, вот если бы чужие карие, влажные и блестящие, на него наконец посмотрели, а не на землю под ногами… Чёрт, как неловко. Чонгук же хотел извиниться. Серьёзно, из-за него, из-за его чёрствости обидчивый прилипала попал в такие неприятности. И кажется, Тэ до сих пор обижается. Хотя вроде не дуется, но в глаза всё так же не смотрит. И это прям-таки нервирует. И волк внутри тоже нервирует. Он внезапно решил, что раз Чонгук один раз позволил взять контроль, то теперь можно беспрестанно тыкаться мокрым носом и требовать внимания. Ну конечно, за ночь зверюга выспалась и теперь была готова к новым подвигам, в то время как Чон всю ночь напролёт стерёг травника, а когда у того жар спал немного — принялся намазывать той самой странной мазью. Волчара конечно подкидывал идеи, что-то вроде: «облизать — быстрее заживёт», но вот хотите верьте, хотите нет — облизывать чью-то кожу по собственной инициативе Чонгук был не готов. Поэтому пришлось мазюкать. Стёртые в кровь запястья, порезы на ладошках, исколотые шипами и терновником ноги. Вот на ногах травник и очнулся. А Чонгук даже слова правильного подобрать не смог. Всё так же продолжал молчать и хмуро зыркать исподлобья на рядышком шагающего парнишку. Как ни странно, по пути не встречалось уже такое количество разномастной нечисти, а та что и встречалась, завидев бойко шагающего парня с кровавыми глазами, испарялась кто куда. Да и густой лес стал редеть, всё больше протоптанных тропинок встречалось, пока наконец они все не сошлись на большом тракте, ведущем в город. И всё это под аккомпанемент мрачного молчания. Чонгук вообще-то уже привык к тому, что его попутчик обычно без умолку трещал, ну либо падал, а потом трещал. Либо сначала трещал, а потом падал. И так по кругу, но сейчас полнейший штиль. Бесит неимоверно! И это противное ощущение в груди, давящее, тяжёлое, и это вовсе не проделки волка. Это совесть, которая проснулась и требовательно начала привлекать внимание. Ну хоть бы одно словечко. Хоть вздох какой-нибудь, хоть что-то, за что Чонгук смог бы ухватиться и начать разговор. — Чонг… — Я не убил его, — прервал хриплым голосом травника парень. — Кого? — Говорю, того мерзкого слизня не убил. Чимин забрал его лечить к другим дриадам, — пояснил Чон. И мысленно чертыхнулся. Это не совсем то, что он хотел сказать. Какое простое слово «прости», но как сложно его произнести вслух. — Эм, ясно. — Если тебе ясно, может ты тогда перестанешь вести себя так, будто ты сейчас расплачешься? С ним всё будет в порядке! — Да с чего ты взял, что меня это волнует? — У тебя же на моське всё написано! — взорвался Гук. — Ты же, блин, когда даже без сознания был, всё мычал что-то про то, что тебе его жалко и какой он хороший, наверно. Тэхён округлил и без того свои громадные глаза. Да что он опять сделал не так? Почему эта хмурая жопа вновь на него кричит? — Прости… И да, ты прав. Меня это волновало, — неожиданно заговорил травник и подошёл ближе к остановившемуся Гуку. — И я так не поблагодарил тебя за спасение. Спасибо, Чонгук-и. А потом что-то мягкое коснулось щеки брюнета. Подождите, его только что реально поцеловали в щёчку? Так по-детски в знак благодарности? Прости ещё это. За что? Это не тебе надо говорить это слово, Ким Тэхён. Вовсе не тебе… Чонгук скривился, пытаясь справиться с накатившим его омерзением к себе же. Только вот раздражение на чужом лице травник принял на свой счёт, поджал губы и опустил взгляд. Всё медленно катится в тартарары. Чонгук отдалился ещё больше, хотя куда уж больше, они ведь и так… даже не друзья. Всё, что их связывает, это только Волче. По прибытию в деревню кирпичников, парни окончательно устали, да и Тэхён, который, несмотря на действие мази, был всё ещё слишком слаб и выглядел болезненно. Хорошо, что в деревне оказалась знакомая бабулька Тэхёна, у которой они и остались на ночлег. Кажется, у общительного недоразумения буквально на каждом шагу есть друзья, готовые помочь в любую секунду. В Мегаполисе у Чонгука всё было не так. Хороших, верных друзей днём с огнём не сыщешь. Чон лежал на большой мягкой кровати, умиротворенный мирным сопением травника. Шило в заднице у травника перестало свербеть, и он прекратил вошкаться, пыхтеть и наконец уснул. А вот наглый зверь не спал. Ждал, не отводя алых глаз, когда сам черноволосый уснёт. Чонгук так сильно устал от всего этого. Пусть он и пытается не показывать того, что его это всё волнует, пугает, но это блин реально пугает, чёрт возьми! Пугает этот мир, этот волк, пугает, что он уже стал привыкать к этому. Блин, да ему даже понравилось, когда он делил одно тело вместе с альфой. Это было ново, увлекательно, здоровски! И слава богу, что кроме самого наглого волка об этом никто не знал. Но проблема в том, что это всё точно не Чонгука. Не его это. Его — это квартира в Мегаполисе, друзья-студенты, дядя с тётей, которые его воспитывали с самого младенчества, и заначка на случай непредвиденной пьянки. Вот что его. А вот это… Очень сложно понять, почему в груди так давит и чьё именно сердце сходит с ума от теплоты чужого тела, свернувшегося клубочком и притиснувшегося как можно ближе. В груди, в которой равномерно бьются два сердца на равных, довольно сложно разобрать что твоё, а что чужое. Потому что там, за рёбрами, урчит мохнатая тварь, уверенная в себе, гордая, умная и опасливо тихая. Чонгук точно знает, что как только он уснёт, волк вновь завладеет им. И дай бог, чтобы парень случайно не проснулся и не увидел, что его телом делает зверь. И то, как на это будет реагировать Тэхён. Каким взглядом будет смотреть на вовсе не Чонгука. Сон не шёл. Не спал Чонгук, не спал и волк. Он выжидал, мерно пофыркивая и щурясь. — Альфа. Волк поднял клыкастую морду и вопросительно уставился на человека. Что этот засранец от него хочет? — Я сейчас усну. И… Я ведь знаю, что ты сделаешь то, что сделаешь. Так что, просто просьба, волк. Не смей меня будить. Я этого видеть не хочу. Понятно? Зверь тихо рыкнул и кивнул. Мол, ладно. Хотя, что-то странное сколыхнуло чуткий нос волка. Запах от человека шёл… — Тебе больно? Как помочь? — Ты не поможешь, — припечатал Чонгук и развернулся лицом к стене, прикрывая глаза. — Попробовать? Ха! Серьёзно? Это чудовище хочет помочь? Чонгук поморщился и злобно прошептал: — Уйди. Из моего тела, волк. Только так ты сможешь мне помочь. Волк пристыженно опустил голову и прижал уши, едва слышно проскулив. Ему было горько? Обидно? Но ведь же… Этот противный человек, он ведь принял волка? Позволил волку быть рядом, но и сам никуда не пропал. Такого с альфой никогда не было. Обычно мифического зверя либо держали на цепи в самой глубине людского сознания, либо нежная трепетная человеческая душа не выдерживала такой силы и просто исчезала со временем, покидала своё тело, оставляя его в полное владение волка. Зверь тихо подкрался и ткнулся мокрым носом в плечо человека, на что тот взбрыкнул и, сверкнув чёрным разозлённым взглядом, наглухо закрыл дверь, оставляя волчонка в полнейшей темноте его разума. Так же, как было в начале. Чонгук с головой укрылся ворсистым старым пледом и нервно зажмурился. К чёрту! К чёрту это всё! Этого чудовища, чувства которого теперь ощущаются будто родные, к чёрту весь этот мир с его кикиморами, болотницами, и мряками, к черту приставучего Тэхёна, с его запахом этим, с его «лапочкой» и абсолютно дебильнейшей улыбкой. К чёрту! Чон просто должен добраться до этого Джина и освободиться от проклятия. Таков был план, и он будет его придерживаться. Только вот это желание оберегать, желание быть рядом, желание тупо просидеть всю ночь, согревая и успокаивая, трепетно намазывать чужие раны и шептать глупости в макушку — где гарантия, что это всё исчезнет вместе с волком? Нет, ему это не нужно. Вот это всё! Он должен всё закончить, вернуться домой и навсегда забыть, как страшный сон, эти приключения. И болтуна этого неловкого тоже забыть. Славного тёплого мальчишку с милой родинкой и страной любовью к громадным чудищам. Чонгук сжал что есть силы кулаки и зажмурился. В глазах защипало отчего-то. К чёрту же, да?