Подвиги Белого истари (рабочее название)

Опыты решил начаться с простого и не опасного, - достучаться до кусочка духа внучки, который я вынес внутри себя. Ничего у меня не получалось. Я прекрасно чувствовал её внутри себя, но то ли дух был не живой, то ли глубоко спал, читай в коме. Расшевелить это образование не удавалось. Варканарэ пристально следила за моими опытами. Порой она напоминала мне кошку, что может часами сидеть напротив мышиной норы, без звука, без движения, практически дремать, ждать. Но стоит ей уловить звук из норы, как одним стремительным движением она вонзит свои коготки в жертву. Бррр… Надеюсь жертва – не я. Иногда я приглашал Ивана, надеясь, что его везучесть перевесит чашу небесных весов в мою пользу. Мне пришлось потратить много сил чтобы сделать его более глубокомысленным. Даже поумнев, он не слишком стремился постигать глубину замыслов, вдаваясь в подробности и прикидывая разные варианты. Его удачливость создавала склонность к поверхностному восприятию вещей и событий во всех сферах жизни. Но когда мне удалось привить ему глубокомыслие, я вспомнил поговорку: «Дурака учить, только портить». Я был бы рад вернуть его поверхностный образ мысли, чтобы не выслушивать его витиеватые рассуждения которые и мне понять удавалось не сразу, в них обнаруживались вторые и третьи смыслы. А особенно витиеватыми были его рассуждения о кулинарии, он умудрялся такой нейтральный предмет представить в невероятных политических сравнениях и ведь я прекрасно чувствовал, что это всё он выдает как юмор и иронию, выстраивая вкусовые композиции и рассуждая о гармонии. Но вернемся к опытам. Во внутреннем пространстве мне через некоторое время и энное число попыток удалось визуализировать свою родственницу из Арды. Её дух был сильно поврежден. Были расплывчатые места, и вся она мерцала. Теперь понятно, почему не удавалось до неё достучаться, теперь есть с чем работать. Из этой ситуации я видел два выхода, два пути. Первый, - это дополнить недостающие и нестабильные участки использовав себя как донора. Второй, - это закапсулировать то, что есть и поместить в тело на начальной стадии формирования, то что я делал в Арде, только с начальной подселенной духовной сущностью. Был еще третий способ, состоящий в совмещении первых двух, его я и выбрал. Первый способ обеспечивал быстрое развитие, но давал вероятность ошибки. При невозможности быстро вырастить тело этот способ терял актуальность. Да и куда мне спешить, зачем. Второй значительно более долгий путь исключал возможность ошибки, технология была в большей степени отработана. Совмещение было чем-то средним по скорости и вероятности ошибки. Создать в Олоре искусственную матку – купель рождения было реально. Все недостающие материалы удалось заменить местными аналогами. Порой аналоги работали не на законах мироздания, а на механике игры, но и родиться это существо (нехорошо как-то звучит), родиться моя родственница должна была в игре. Труднее было с получением эмбриона и внесении генома. Эта часть мира была плохо прописана. Гены были, но уже у родившихся существ. У не рожденных развитие шло по схеме, которую обеспечивала пресловутая механика игры. Пусть эта схема бралась с родителей, но она не была постоянной и могла свободно меняться до рождения по воле системы. Казалось бы, с этой биологической основы следовало прописывать живой мир в законах. Но если подумать, то система, удерживаясь от этого, обеспечивала возможность для маневра. Сейчас живой мир мог перемениться за одно - два поколения совершенно неузнаваемо, без всяких мутагенов и радиаций. Мне пришлось две недели заниматься шаманскими плясками и песнями, и это не в переносном смысле. Таким образом, я пытался убедить невидимую, но хорошо заметную в проявлениях систему в необходимости «узаконить» привычные механизмы наследования. Моя самодеятельность понравилась системе, особенно повеселилась Варканарэ, и через две недели в игре появились обычные для реала особенности биологии. После этого прорыва ничего сложного не было. Выделить дух родственницы из себя было затратно и неприятно, но никаких невероятных усилий не потребовало. Зародыш тоже был готов, яйцеклетку взяли у местной, за солидное вознаграждение. Закапсулированную душу поместил в только начавшее формироваться тело и на протяжение семи суток безотрывно увязывал их между собой, потом трое суток отсыпался. Дальше было всё как обычно, каждодневные попытки достучаться до души посредством телепатии, рассказы в образах и так далее. Через пару месяцев она начала раскрываться и отвечать. Я начал заставлять её вспоминать свою прежнюю жизнь. Вернее не заставлять, а стимулировать воспоминания. Отправной точкой стала наша встреча в безвременье, или это было уже в другом месте, похожем на безвременье. Когда она что-то вспоминала, я стимулировал её удовольствием. Людям свойственно искать удовольствие, это биологический маркер для закрепления положительного опыта, и через некоторое время она вспоминала всё больше и больше. Конечно, пришлось несколько раз вносить правки и постепенно ослаблять стимуляцию. Мне не нужна была деформированная личность наркомана. Она вспомнила всё. *** Из того, что я увидел в воспоминаниях Ириманэ, я понял, что жила она более чем через тысячу лет после моего ухода из Арды. После моего ухода из Арды там началась война, но не та война от которой я сторожился и к которой готовился. Война кольца закончилась почти так же как и в каноне. Отвлекающий маневр, последний рывок Фродо к роковой горе (или правильнее сказать Амон Амат?) и Горлум летит в раскаленную лаву, знаменуя этим окончательную гибель Саурона. А вот дальше начинается совсем другая война. Для кого-то война, = это всё. Для них война, - это смысл бытия.

Сила – сталь блестит синевой Небо на половины Жажда – жажда ринуться в бой Черной лавиной Театр Теней – Всадник.

Закованные в стальные доспехи воины на могучих конях сходятся на поле двумя неудержимыми волнами. Грохот копыт нарастает подобно грохоту приближающейся лавины сходящей с горы. Свист стрел, напряжение нервов и сил. Но всё это для меня не имело значения, я воспринимал войну как работу и расходы, а не как возможность выслужиться, или проявить героизм. Армию в Арде я создавал не для того чтобы всех нагибать, а для того, чтобы не у кого не возникло даже желания таким «макаром» нагнуть меня. Всегда есть желающие срезать путь, поступить просто, переломить силой. Сам я таких способов решения проблем чурался. Но понимая, что не все такие как я, постарался обезопасить себя с этой стороны. Да и если быть откровенным, то не пропала эта армия без дела. Сама Ириманэ той войны не могла видеть, знание о ней дошли в виде легенд и сказаний. Соответственно и достоверность знаний об тех событиях была сомнительная. Те кто был очевидцем в Арде осталось мало, но еще присутствовали, но они молчали о делах того времени. Может что скрывали, может, неприятно было вспоминать, ведь у каждого тогда умер кто-нибудь родной. В безумии или беспечности король Арды и правитель валар Манвэ Сулимо выпустил в мир то, что запер Эру Илуватар, чтобы не было оно выпущено. Выпустив же понял, какую страшную ошибку совершил и старался исправить её, но не преуспел. Коснулась эта страшная сила владыки валар и изменила его. Варда, жена Манвэ, видя перемены в муже, не смогла смириться с ними и отвернулась от мужа своего. Тогда стал владыка валар искать способ отчиститься от этой силы, но скаждым днем только всё больше менялся, и никто не заметил, что сила эта коснулась не только Манвэ. Позже эту силу назвали Мором. Всё больше погружался Манвэ в безумие, пока не настал момент, что владыка валар не смог больше сдерживаться и выпустил из себя силу Мора. С тех пор никто не называл больше Манвэ иначе как чумным ветром. Началась тогда война всех со всеми. Эльфы воевали с эльфами, гномы с гномами, люди с людьми. Смерть тогда вошла в каждый дом, никто не остался в стороне. Упоминались в этой легенде и дети Сарумана. В живых на окончание войны остались Турнэил, Эала и Ардаэль, так эльфы называли Василия, Гению и Василису соответственно. Калэалкар и Валдаэру перешли на сторону Манвэ (Светослав и Михаил), позднее погибли. Остальные: Калэина (Света), Аммэилу (Маша), Аркуэн (Гена) – погибли, сражаясь с Манвэ и его армией тьмы. Турнэил занимался беженцами и почти не участвовал в битвах, потому наверное и выжил. Аркуэн погиб сражаясь со своим братом Калэалкаром, сам Калэалкар пал от руки Калэины. Все остальные пали в последнем бою. Каким-то образом удалось вынудить Манве принять генеральное сражение. Что там было толком не известно. Ириманэ знала только сухую статистику и скупые фразы: этот пал от руки того, тот пал от руки другого. Известно было, что Аммэилу не участвовала в том сражении, у неё была какая-то своя миссия, которую она выполнила пусть и ценой своей жизни. В той последней битве погибли многие, но могли погибнуть и все, если бы не вмешался сам Эру. Явил он силу свою и забрал Манвэ к себе, дабы чинить над ним суд. Армия Манвэ лишенная своего повелителя была разбита. Но долго еще болезни и мутации мучили средиземье, долго еще селения оставались полупустыми. Все сильные во главе с валарами оставили Арду, теперь жители средиземья сами определяли судьбу этого мира. Галадриель уцелела в той войне, было короткое упоминание. Решение оставить Арду было договорным, общим. Валары, майары, эльфы и дракониты (так назвали детей Сарумана) заключили соглашение и уходили в другие миры, не все, но многие. Дракониты после войны изменились. Мало кто достигал формы мага, до драконьей формы доходили единицы, энергетическая форма считалась легендой. Техногенная и магическая науки откатились сильно назад в развитии. Чего и следовало ожидать при уменьшении населения в десять раз. Началась эра техноварварства. Достроенный но так и не взлетевший космический корабль использовался как храм Аркуэна. Были и другие артефакты, некоторыми даже научились пользоваться, но всё это с молитвами и восхвалениями древних предков. Так продолжалось тысячу лет. Только во времена Ириманэ начались попытки применять научный подход. Сложившееся духовенство сильно препятствовало развитию науки. Эльфы ушли не все, гномы тоже сохранились, дракониты стали связующим звеном между людьми и этими старыми расами. Вот такая мрачнень тогда происходила. *** Когда Ириманэ родилась, или в данном случае правильнее сказать созрела, чтобы покинуть купель рождения, она вспомнила всю свою прежнюю жизнь. Войдя в этот мир она была в восхищении от механики игры, сообщений системы и от того, что мир складывается при её участии. Имя она захотела сменить. Прежнее хоть и останется её именем, но будет обозначать её прежнюю жизнь. Она попросила меня дать ей имя. - Виолетта, - назвал я имя. - Почему Виолетта? – спросила она. - Когда я тебя первый раз увидел, ты была такая фиолетовая, и глаза у тебя сиреневые, - дал я самый простой ответ. Имя ей понравилось. Сидеть без дела Виолетте не пришлось, Варканарэ быстро привлекла её к разнообразной работе в ордене. Энергетическую установку я построил, и она даже работала. Но в некоторых моментах реальную работу заменяла пресловутая механика игры. Пришлось вносить правки, пока работа установке не стала соответствовать законам на сто процентов. Только после окончательной доводки следовало начанать работу по проекту Франкенштейн, то есть я хотел сказать «Доктор Штейн». Для начала следовало построить установку в реале, и от того, будет ли она работать, зависело, смогу ли я осуществить переход, достаточно ли совпадают законы двух миров. На постройку ушло порядочно времени. Установка заработала, пришлось только окалибровать, чтобы привести ёё к условиям реала. Иванов всё время сообщал тревожные вести о «телодвижениях» американцев. Они пытались найти контакты с китайцами, обещая им молочные реки и кисельные берега. Для всего этого благолепия всего лишь нужно было «сломать» русский сектор. Но пока китайцы не верили, понимая, что русские являются естественной преградой, чтобы в свою очередь сломать уже их самих. Но Иванов держал руку на пульсе, безотрывно мониторя ситуацию. Сколько времени понадобится американцам, чтобы найти предателей среди китайского сектора? Давление увеличилось и в играх. То там, то здесь возникали мелкие конфликты, межклановые претензии и совершенно невероятные территориальные споры. Полным ходом шла предвоенная идеологическая накачка, пропаганда нужного взгляда.