Для тебя

Светлый эльф резко выделяется на фоне почти чёрного, с редкими вкраплениями узора цвета спелой вишни, постельного белья. Тёмный же, напротив, теряется, сливаясь с полумраком комнаты. Единственная свеча, стоящая у изголовья кровати, освещает немного, придаёт блеска капелькам пота на висках тёмного и одинокой алой, готовой вот-вот сорваться капле на прокушенной в пылу страсти губе светлого. Верис – менестрель, его голос способен вселять силу, веру и даже удачу, но сейчас он без зазрения совести тратит его лишь по прихоти любовника. Сильмар – танцор смерти, его движения завораживают, не дают оторвать взгляда, так и манят присоединиться, отдаться, позволяя вести. Неуживчивый, но совершенно смертоносный тандем света и тьмы. Невозможно уйти от властных ласк, да и нет никакого желания. Верис вскрикивает, когда после недолгой подготовки пальцами, Сильмар резко входит на всю длину члена, прижимая любовника к кровати, почти как живой утробно крякнувшей. Двигается тёмный резкими толчками, не давая не то что вставить слово, даже лишний раз вдохнуть. Но голос менестреля всё равно звучит в голове, вот оно, преимущество быть избранным: «Ты злишься?» Танцор молчит, но до конца мыслей скрыть не получается. Верис ловит обрывок воспоминаний, скорее даже чистых эмоций, вскрикивает в полный голос от очередного сильного толчка внутрь тела, убыстряющихся движений, но лишь откровеннее выгибается, позволяя делать всё, что заблагорассудится. «Ревнуешь.» Не вопрос – утверждение. И снова Сильмару не удержать эмоций, внешне холодный, он пылает словно вулкан: ярость и любовь готовы всё сжечь на своём пути. Но менестрель смеётся золотистым смехом, и танцор тает, словно мягкое масло, забывается в его голосе, его волшебном, сказочном голосе. А злость осыпается битым хрусталём, радужными брызгами удовольствия, стоит Верису вновь поделиться мыслями с любовником: «Не стоит, я люблю только тебя. Только ради тебя я стал менестрелем. Не хотел, чтобы ты танцевал под чью-то чужую музыку. Только мою и только для меня…» Светлый с готовностью становиться на колени, прогибает спину, прислоняясь грудью и щекой к шёлку простыни и подушек. Так нравится обоим, почти звериная страсть, пик удовольствия. Теперь уже нет сил даже думать, каждое движение и член тёмного цепляет нужную точку внутри. Верис выгибается, толкаясь назад, но до пластики любовника ему далеко. Сильмар прижимается к нему грудью, чуть смещаясь в бок, целует в губы, захватывая контроль над телом до конца, обхватывает одной рукой напряжённый член, а второй теребит и чуть потирает сосок. И вот теперь точно никуда не деться от скрытого испепеляющего мысли удовольствия. Это длится вечность. Вероятно, мир успел пасть за это время. Но свеча прогорела лишь на треть, и оба эльфа знают, что прошёл лишь десяток минут, после которых кажется, что ты успел родиться заново. «Я всегда танцевал только для тебя, мой менестрель…»