За минуту до нас...

Как известно, у каждого человека есть родственная душа. Человек, который любит вас всем своим существом, и которого не слабее любите вы. Защита, забота и счастье - вот что вас ждет в будущем вместе с ним. Как известно, у каждого человека на запястье есть циферблат, отмеряющий время, за которое он должен найти свою душу. Не менее известно то, что нахождение души может исцелить и увеличить время вдвое. До семи лет Диппер об этом не знал. Да и его сестра тоже. И именно у неё первой появилось время. Просвещение пришло до жути банально: они вместе играли, когда Дип заметил на запястье сестры надпись, и поинтересовался у неё. Мейбл тогда завизжала и побежала к родителям, и они спокойно объяснили, в чем дело. Мейбл это успокоило. Диппера лишь частично. Время на запястье сестры отмеряло той 30 лет. В восемь их отдают в младшую школу, и Диппер невольно замечает, что время есть у большей части учеников. Но не у него. Беспокойство и подозрительные мысли начали прокрадываться в сознание мальчика, но он успокаивал себя тем, что у некоторых время не проявилось так же, как и у него. В тринадцать лет над ним смеётся добрая половина школьников, ведь как можно не посмеяться над слабым ботаником, да ещё и без таинственных цифр на запястье? Дип боится, что у него нет родственной души, но Мэй-Мэй и родители убеждают его в обратном. Диппер не верит, но никому об этом не говорит. И да, на насмешки тупоголовых школьников ему плевать. В пятнадцать, когда Дип отчаялся, время, наконец, появляется. Приметив цифры, парень с радостью заглядывает на них. Но его тут же пробивает мелкая дрожь от своей наивности и беспечности. Двенадцать лет. Для его сестры - двадцать два года. В семнадцать врачи ставят Дипперу роковой диагноз: рак. Вся надежда на препараты и на случай. Время отмеряет ему 8 лет. Вместо положенных 10-и. Родители и Мэйбл в шоке. Диппер заверяет их, что все будет хорошо. И сам не верит в свои слова, туман неопределенности накручивает Диппера на мыслях о смерти, но тот изо всех сил старается отогнать их, вгоняя себя в депрессию. В восемнадцать Диппер старается вести себя, как самый обычный подросток. Он покорно принимает таблетки и усердно учится, чтобы не расстраивать семью. К этому времени мать успела поседеть и осунуться, а отец спиться. Мэйбл мыслит оптимистичнее остальных, хоть порой поглядывает на Диппера заботливо-грустно. Время поставило новый срок - семь лет. Время Мэйбл — девятнадцать лет. К двадцати годам Дипперу не становится лучше. Совершенно. Его волосы прекрасного шоколадного цвета почти полностью выпадают. Сам он становится бледным, болезненно слабым, но старается не грустить перед семьёй. Но как только судьба щадит, и он остаётся один, то отчаявшийся студент даёт волю своим эмоциям. Обречённость захватывает его в плен, медленно погружая под слой иного мира, когда время продолжает ломать Диппера: вместо пяти лет ему остаётся три. В двадцать один его кладут в больницу. Таблетки не помогают, удача явно не на его стороне. Осталось полтора года до конца. Мэйбл везёт больше. Она находит Пасифику и её время теперь — пятьдесят пять лет. Диппер искренне рад за сестру и теперь точно уверен: даже если он умрет, Мэйбл не останется одна и сможет прожить долгую и счастливую жизнь. Постепенно эмоции утихали: парень не скорбил или завидовал, не пытался найти счастья в мелочах или досады и гнева в том, что без него всё будет прекрасно. Единственное его желание - найти душу, которая поможет спасти его и огородить от всей этой грязи из ближнего конца и далекого шанса на выживание. В двадцать два он ждёт своей смерти с хлебом да солью. Боль снедает его тело каждый день, каждая секунда подобна Аду. Какие бы лекарства он не принимал боль не отступает, лишь накатывает ещё сильнее, не позволяя забыть о себе ни днём, ни ночью, ни во сне, ни наяву. Время вновь оступается и вместо положенных шести месяцев, даёт три. Диппер больше не желает искать свою душу. Он понял это только тогда, когда в голове промелькнула мысль: "Может ли это когда-нибудь закончиться?" За 4 дня до окончания времени он узнает о новом враче, который может вылечить любого, даже самого неизлечимо больного человека. Его возраст непозволительно мал — всего 25 лет, а опыт работы больше, чем у любого профессора. От этих новых известий он лишь смеется в своем подсознании. Он прекрасно понимает, что судьба и время беспощадны, а перед лицом смерти мы выглядим, подобно безликим манекенам. За день до конца врач узнает о Диппере. И просит отдать его ему. Лечащий врач Диппера соглашается, не только потому, что смерть его пациента может подпортить ему репутацию, но он и искренне желал увидеть досаду и боль в глазах молодого зазнайки, и новичок точно поймет, где его место. Время окончательно издевается над ним последние шесть часов, когда безразличный Диппер узнает, что его переводят к новому лечащему врачу — Биллу Сайферу. Он никак не реагирует, ведь боль не даёт ему здраво мыслить. Оставалось полтора часа. До его смерти считанные пол часа, когда врачи обратили внимание на время на его запястье и ужаснулись. Билл подоспел через 20 минут. Все знали, что никакое чудо не спасет Диппера, считая и Билла. Он просто хотел увидеть того, кого мог спасти от беспощадных лап смерти, но не успел. Много ли можно изменить за год до смерти? А за месяц? А за час? Много за год, меньше за месяц и почти ничего за час, ответите вы. А что можно изменить за минуту до смерти? Ничего, ответите вы. Диппер тоже так думал. И Билл.

Pov. Диппера

Я уже чувствовал дыханье смерти, слышал её тихие, не торопливые шаги, её жуткий смех, когда услышал тихий хлопок двери и, не менее тихий, но более быстрый, перестук шагов. Я думал, что это Мэйбл пришла отпустить меня. Моё тело отказывалось мне повиноваться, долгие месяцы страданий истощили меня, но, хоть и с трудом, я открыл глаза. Первое, что я понял, что это не Мэйбл. Передо мной стоял блондин, смотрел на меня, не моргая, с неподдельным удивлением и восхищением. «Не так смотрят на умирающих,» — подумал тогда я. Я почувствовал жжение на запястье с меняющимися каждый миг цифрами и подумал, что оно остановилось. Я глубоко и тихо вдохнул и выдохнул, готовый провалиться в бесконечную тьму. Но ничего не произошло. Я так же лежал на больничной койке и смотрел на этого странного парня. И вдруг, в моем мозгу что-то щелкнуло. Я понял, что больше не чувствую дыхания смерти, а из всей той боли, что снедала меня, осталось лишь жжение в запястье. Я чувствовал как меня наполняют новые силы, которые переливались по всему телу, совсем как раньше, когда я ещё не знал о времени и душах. Меня с головой накрыло неверие. Я оторвал руку от постели, хотя не мог этого делать уже долгие два месяца. На запястье светилось Новое Время: тридцать четыре года и двадцать минут. Я окинул парня передо мной полным недоумения взглядом. Тот, сначала увлечённо рассматривал своё запястье, потом перевёл взгляд на моё, и, наконец посмотрев на меня, он растянул губы в улыбке и сказал:  — А я-таки спас тебя.