Фотография

             Уэйд обосновался в квартире Фрэнсиса около четырех месяцев назад. И почти все это время он не видел в ней владельца: Аякс постоянно пропадал в лабораториях или же ездил на встречи с крупными шишками. Так что Уэйд с чистой совестью мог сказать и не соврать: "Если Фрэнсис появится здесь хотя бы один раз за неделю - это огромная удача".              Вне квартиры они практически никогда не пересекались: у Фримана своя дорога, у Уэйда - своя. Исключение носили лишь моменты, когда Дэдпул специально вламывался в график доктора. Но такие сюрпризы быстро были пресечены на корню. Хватило лишь рукопашки с Фрэнсисом, который вышел победителем в этой бойне, и Дэдпул сразу передумал заглядывать к доктору в гости.              На самом деле, с этим хрипящим дристалещем оказалось не так уж и скучно, как поначалу думал Уэйд: у того было чувство юмора, пускай и своеобразное, а еще он иногда давал наемнику. Так что обслуживание здесь было весьма неплохим.              Однако, Уилсон почти ничего не знал об Аяксе, а тот, что весьма раздражало красного, знал о нем все. И даже когда им удавалось пересечься, Фрэнсис отказывался о себе рассказывать. А когда Уэйд становился совсем невыносим со своими расспросами, не брезговал и врезать по изуродованному лицу. Таким образом Аякс старался отгородиться от прошлого, чтобы сохранить, с его слов, "ясность ума" для будущего. На самом же деле Уэйд давно уже заметил, как после попыток выведать у него правду, доктор долго думает о чем-то своем. Личном. Уязвимом. Иногда даже выуживает из прикроватной тумбочки помятую пачку сигарет и закуривает. Уэйд не должен был этого знать, просто случайно увидел силуэт Фримана на балконе, а когда присмотрелся, то увидел в руке сигарету и дымок, поднимающийся вверх.              Но в один прекрасный и тихий вечер, уставший, как собака, после трудного для наемника дня, Уэйд ввалился в чужую квартиру через окно и, прислушавшись, понял, что и сегодня он будет ужинать один, а затем, уже приняв душ и перерыв в поисках нормальной одежды весь стул, неожиданно осознал, что все его майки закончились, а пойти в магазин за едой почти топлес - не прельщало.              На самом деле, можно было надеть куртку на голое тело, но Дэдпул так замотался и устал, да еще и окоченел, что снова морозиться ему совсем не хотелось. Оставался лишь один выход - стрельнуть что-нибудь у Фрэнсиса.              Погрузившись в недры чужого шкафа, Уэйд выудил обычную клетчатую рубашку. Очень мягонькую, тепленькую рубашечку, которая почему-то оказалась в самом темном и пыльном углу. И, насколько помнил Уэйд, Фримана он еще ни разу в ней не видел.              Уже надев ее и посмотрев на себя в зеркало со всех ракурсов, Уэйд заметил, что из верхнего кармашка что-то выпирает. Не долго думая, наемник вытащил оттуда пополам сложенную фотографию. И, когда развернул ее, даже забыл о пустом холодильнике и урчащем желудке.              - Доктор Зло и детишки? - пораженно выдохнул Уинстон, внимательно рассматривая фотографию.              Но больше всего Уэйда поразило то, что на фото Аякс не лысый.              Должно быть, сказочка выйдет отменная, если док мне все расскажет, - пронеслась шальная мысль в голове любителя красного.              С подобными мыслями Уинстон таки ушел в магазин.                                            ***              Уэйд долго думал, как бы так подкатить к Фрэнсису, чтобы он вместо какой-нибудь колкой фразы или душевного удара в жизненно важные органы рассказал историю той фотографии. Много идей закрадывалось в его больную голову, но наконец он выбрал ту, которая, по его мнению, самая подходящая.              А потом ждал чуть ли не месяц, чтобы воплотить ее в реальность... Благо, наконец, этот судьбоносный момент настал.              - Фрэнсис, дорогой, - целуя доверчиво подставленную шею, горячо шептал наемник, - Ты сейчас такой расслабленный... Мягкий и вкусный, - легкий укус в область ключиц, - Сделаешь сейчас все для папочки, верно? - рука скользнула с пресса на паховую зону, легко оглаживая сквозь брюки вставшее естество.              Если бы Фриман не был сейчас так возбужден и нетерпелив, то наверняка заметил бы даже в темноте, что рядом с кроватью, на тумбе, валяется его клетчатая рубашка. Но сейчас он еле-еле соображал.              - Я не слышу ответа, док, - аккуратно сжав член, прохрипел наемник в самое ухо Фримана.              Громко вздохнув, Аякс подался бедрами навстречу руке, - Я подумаю, - прорычал томно и эротично настолько, что Дэдпул чуть было не забыл про фотографию.              - Так дела не делаются, Фрэнсис, - почти обиженно пробурчал Уэйд, кусая доктора в солнечное сплетение.              Это одно из самых чувствительных местечек Доктора Зло, поэтому Уэйд лишь самодовольно ухмыляется, когда Фрэнсис выгибается всем телом. Уилсон в этот момент уже вылизывает чувствительную кожу чуть выше брюк, не забывая оставить отпечаток зубов на выпирающих тазовых косточках.              Уилсон всего на секунду поднимает взгляд, но этого хватает, чтобы чуть не кончить. Фриман облизывается. И это откровеннее любого горлового минета, которым его редко баловал Фрэнсис. Это, блять, супер по-блядски, новый уровень извращенности, от которого Уэйда крышу просто сносит.               А Фрэнсиса ведет после вынужденного длительного воздержания настолько, что он уже почти ничего не соображает, лишь подставляется под ласкающие руки и рот. И то, как Уэйд медленно расстегивает ремень его брюк, кажется небывалой пыткой. Пыткой, от которой в предвкушении в животе сворачивается тугой узел.              - Милый, у меня к тебе очень важный разговор... - и ведь для Дэдпула он был действительно важным, потому что он буквально чувствовал, что эта фотография - ключик ко многим вопросам.              - Тебя тянет поболтать в такой момент? - опершись на согнутые локти, Фриман посмотрел на Уилсона, как на безмозглую какашку.              - А когда еще? Ты же рано утром снова убежишь, - и Уилсон говорил чистую правду, - Так вот... - Уэйд проводит руками от коленей обратно к паху, запуская кончики пальцев под резинку трусов Фримана, на что тот отзывается глубоким вдохом, - Расскажи мне кое-что, и я сделаю для тебя все, что ты только захочешь, - на последнем слове рука наемника бесстыдно проникает под ткань трусов.              - Спрашивай, - выдыхает доктор, вновь откидываясь обратно на подушки, готовясь к, как минимум, хорошей дрочке.              - Расскажи мне об этой фотографии, - перед носом Фрэнсиса оказывается та самая фотка.              Фрэнсис щурится, силясь разглядеть в темноте, что же изображено на фотографии. Сдавшись, он дотягивается до своего телефона и светит на нее.              И тут же меняется в лице.              Аякс буквально вырывает фотографию из руки наемника, а затем каким-то резким движением уходит от руки Дэдпула в своих трусах, отодвигаясь. И тут же замечает свою рубашку на тумбе.              В таком шоке и, пожалуй, бешенстве Уинстон Аякса еще не видел. Уэйд даже теряется, не ожидав такой реакции.              Аякс, кинув телефон на рубашку, встает с кровати и судорожно роется в тумбочке, выуживая оттуда пачку сигарет, - Чтобы больше не рылся в моих вещах, Уинстон, - его имя он выделяет таким ненавидящим и холодным тоном, что в комнате становится холодно, как в водах Антарктики.              Фриман уходит на балкон, чтобы выкурить несколько сигарет меньше, чем за минуту. А Уилсон лишь смотрит, понимая, что задел за живое. И настолько глубоко, что Фрэнсису даже плевать, что его слабость к никотину теперь раскрыта, что он проявляет слишком много эмоций, когда можно было спокойно соврать. Но Фрэнсис просто не сумел соврать, когда на него с фотографии смотрел он из прошлого. Будто бы все грехи, накопленные годами, увидел сам в себе и почувствовал всю их тяжесть.              Атмосфера давит. Ни Фриман, ни Уилсон не собираются что-то друг другу объяснять. Последний же вообще не знает, как ему поступить в сложившейся ситуации. Но почему-то он, встав с кровати, твердым шагом направляется на балкон.              - Как же ты заебал со своими вопросами, - выдыхая дым, произносит Фриман, смотря на фотографию.              - Расскажи...- Уэйд делает еще пару шагов и, прижимаясь к Фрэнсису сзади, ведет носом по чужой шее.              - Уэйд - Уэйд... Какой же ты все-таки идиот, - пустив бычок в свободное падение, Аякс, выпутавшись из цепких лап Уэйда, уходит обратно в спальню.              Аякс сидит на кровати, облокотившись спиной о изголовье кровати, и смотрит на фотографию, внимательно ее изучая. Его брюки застегнуты, и Дэдпул понимает, что своей выходкой он не только задел Фрэнсиса, но еще и оставил себя без секса.              - Больше трех лет назад... - неожиданно рассказ прерывается нервным смешком Фрэнсиса, - Такое ощущение, будто сейчас я расскажу тебе печальную, но хорошо закончившуюся сказочку...              Дэдпул уже успел занять удобное место где-то в ногах дока, вытянувшись поперек кровати, поэтому, скосив глаза, посмотрел на дока как можно более выразительно, дабы намекнуть на продолжение сказочки.              - Если говорить кратко, то я всего лишь работал в онкологии врачом. Особо не выделялся, не был гением или кем-то в этом роде, но работу свою всегда выполнял по совести, из-за чего, собственно, меня не могли уволить. Начальство хотело этого страшно, потому что я частенько грубил наглым мамашам и папашам. Хотя, если честно, я грубил почти всем, кроме детей.              Уэйд вот-вот расползется в улыбочке, потому что его док и тогда был не подарком.              - На одном из конгрессов, на которые так любили меня посылать, я познакомился с весьма неординарной личностью... Он смог рассказать мне о чем-то новом, и мы стали общаться. Чистый обмен опытом. Это было захватывающе...              - Но ничто не бывает вечным, да, Уэйд? - это был риторический вопрос, поэтому Уэйд промолчал, - Он показал мне лабораторию, в которой Он и его коллеги разрабатывали новые сыворотки. И угадай, кто смог оцарапаться об использованный шприц?              - Ты даже тогда был довольно неосторожным, - хмыкнул Уилсон, чувствуя, как улыбка расползается на лице.              - Ты прав настолько, что мне хочется зашить тебе рот, - фирменный оскал маньяка, и Уэйд снова видит привычного ему Фримана, а не парня, потрепанного жизнью, - Было весело, когда я пришел домой и понял, что даже не знал, что было в том шприце... Тем не менее, прошла почти неделя, а никаких отклонений я не наблюдал. И я уже начал тихо радоваться, что пронесло...              - И именно в этот момент появляется вот этот мальчишка, - Аякс смотрит на фото, будто оно - зеркало в прошлое, своеобразное кино, которое после просмотра хочешь забыть, но не можешь, - Он выжрал у меня все нервы, потому что с ним творилось что-то непонятное: то он стремительно идет на поправку, то снова даже встать не может. И все время просит с ним поиграть или погулять, не давая нормально работать.              Уилсон почему-то представил себе Фрэнсиса, сидящего в палате мальчишки и выслушивавшего его жалобы.              - Но больше всего этот проныра обожал, когда я приносил ему бумагу и карандаши. И пока он рисовал, у меня было время на остальных больных. А перед сном он требовал, чтобы я нарисовал ему что-нибудь, и не замолкал, пока я этого не сделаю. Так как мне было лень, да и рисовать я не люблю, я просто писал ему какую-то ахинею, выдавая это за древние письмена Египтян. И пока он разбирал врачебный почерк, проходил день-два.              Дэдпул смотрит на Аякса и не может поверить, что вот этот самый человек сидел в палате с ребенком и что-то строчил на листочке, чтобы развлечь дитя. В конце концов, Фриман совсем не похож на доброго доктора.              - И вот почти четыре месяца спустя его выписывают. Его мать тогда чуть шею мне не свернула, повиснув на мне, так была счастлива, что все эти испытания закончились.              Неожиданно Фрэнсис хмыкает. Зло, будто на кого-то злится.              - Через неделю я случайно столкнулся с мальчишкой. Он налетел на меня, как метеор, удивляясь, как я и без халата хожу? Странно, но на нем оказалась такая же футболка, как и на мне... Сама судьба, сука, шутила.              - Я еще немного погулял с парнем, а потом ушел по своим делам... Через дня два-три я вновь увидел в больничной палате мальчишку. В этот момент мне показалось, что он больше отсюда не выберется. И тут же я почувствовал, как у меня по губам что-то потекло... Проведя рукой по ним, я увидел кровь, шедшую из носа. Мне пришлось поспешно уйти от него, чтобы коллеги ничего не заметили.              - После этого случая я стал замечать, что буквально с каждым днем слабею... А между тем работы становилось все больше и больше хотя бы потому, что мальчишка совсем не хотел идти на поправку. Однажды я зашел в палату к нему, но, не услышав его громкого голоса, насторожился. Он лежал весь в проводах и что-то очень старательно пытался нарисовать, но его руки ослабли настолько, что он банально не мог контролировать карандаш. А когда он поднял на меня глаза, полные непролитых слез, и спросил: "Я умру?", я готов был умереть за него, лишь бы не видеть его таким жалким и изможденным. Это отвратительное чувство беспомощности... В эту секунду я возненавидел весь мир с его инновациями, которые не могут спасти этого мальчишку. И себя, ведь моих знаний и умения не хватило... Я оказался бесполезен. А между тем парень плакал. Тихо, потому что сил у него почти не осталось.              Дэдпул видел, как Фриман напряженно всматривается в фотографию, как доктор напрягается всем телом. И не нужно быть пророком или гением, чтобы понять Фрэнсиса... Он испытывает отголоски тех уничтожающих его чувств. Лишь жалкие ошметки, потому что на большее он теперь не способен: очерствел, отгородился от всего этого дерьма большой стеной, которую пробить уже невозможно. Потому что Фриман привык ничего не чувствовать. Потому что так действительно легче жить.              - На следующее утро я проснулся от жуткой боли во всем теле. Мне было настолько хреново, как, наверное, никогда. Кое-как встав и одевшись, я буквально поковылял на работу. И как только я переступил порог больницы, меня тут же оповестили, что мальчишка совсем плох.              - Рядом с ним сидела мать и молча рыдала. Я вошел в палату и так и остался стоять. В тот момент я просто не мог сказать ей, что ее сын уже, скорее всего, одной ногой в могиле. И когда он окончательно переступит грань живого и мертвого - лишь вопрос времени. А времени, если судить по состоянию парня, осталось совсем мало. И черт меня дернул посмотреть на стопку рисунков. Может, если бы я этого не сделал, то я сейчас не распинался бы перед тобой, а все еще работал врачом...              Фрэнсис задумался, а Дэдпул терпеливо ждал продолжения.              - В стопке лежал рисунок, где я и мальчишка сидим в палате и что-то рисуем. Вообще, я не уверен, что это была палата, ибо нарисовано было очень коряво, но мне показалось, что комната была именно палатой. И от всего происходящего вокруг мне стало настолько погано, что я вынужден был уйти, чтобы через пять минут склониться над унитазом и воочию увидеть свой завтрак. Я чуть не потерял сознание, обнимая белого друга, когда моя голова закружилась, а слабость навалилась с новыми силами. Я, черт возьми, постигал всю бренность мира, стоя на коленях в туалете. И только я вышел, приведя себя в более-менее сносный вид, как мне сообщили о его смерти. И знаешь, что я в этот момент сделал? - Фрэнсис посмотрел прямо в глаза Уэйду, и тот невольно напрягся, ощущая на себе чужую ярость, - Я просто вернулся обратно в туалет и... Сломал себе костяшки пальцев правой руки, кроша плитку, пуская по ней паутину трещин. Я больше не видел ни матери, ни друзей парнишки, которые иногда приходили его навещать, ни, разумеется, самого парня. Ни его рисунков: в тот же день палата была освобождена от следов пребывания маленького мальчика, который боролся до последнего.              - А дальше началась полоса беспросветного дерьма: после того инцидента, когда меня пытались успокоить три мужика, чтобы я перестал портить несчастный внешний вид туалета, меня вежливо отправили отдохнуть денек - два. И, придя домой, я начал с того, что продолжил все громить. Уничтожал я свое имущество ровно до момента, пока не рухнул на пол от слабости. Я не помню, что было дальше, ибо очнулся я уже в машине скорой помощи. Соседи, как потом выяснилось, вызвали полицию, услышав грохот в моей квартире...              - Три дня я то умирал, то воскресал. Температура все время была под сорок, и ее не могли никак сбить. Меня лихорадило, выкручивало в такие позы, о которых я даже и подумать не мог. И постоянная нарастающая с каждой прожитой секундой боль. Она выжирала меня изнутри, и все это время я мечтал перестать ее чувствовать. Медики же тем временем уже не знали, что делать: то, что творилось со мной, было похоже на изгнание самого Дьявола. Но еще веселее стало, когда они не смогли даже определить, что со мной. И, блять, что вообще меня добивало - это мерещащийся мне мальчишка.              - А потом ко мне пришел человек, пообещавший спасти меня и наделить способностями супергероя. Если честно, то мне было на тот момент уже наплевать, что он собирается со мной делать: все, что я хотел - избавиться от боли.              - Я точно не помню, что со мной делали, чтобы сыворотка начала действовать, но кое-что я запомнил навсегда. Ледяная каталка, лампа, которая светила прямо в глаза, вися под потолком прямо надо мной, и чувство страха напополам с безысходностью. И океан боли.              - Вроде, меня окунали в ледяную воду и избивали, а, может, мне это почудилось. Но, видно, я надоел им настолько, что они решились на крайний метод. Знаешь, по типу: "Если выживет, то хорошо. Сдохнет - все равно". Могу сказать точно, что у тех, кто занимался мной, были очень холодные и грубые руки. Но сильные: я помню, как один сломал мне запястье, пытаясь вызвать мутацию. Не получилось: для меня это на тот момент был как комариный укусик.              - Меня привязали к столу. Я помню, как один держал меня, а другой связывал. Все было будто в тумане, и я, уже давно потеряв счет времени, проведенного в качестве их лабораторной крысы, почему-то отчетливо понимал, что сейчас решится моя дальнейшая судьба. Последнее что я увидел - это амбала, который занес руки, в которых был штырь, для удара. Меньше чем через секунду мне в живот всадили железный и ржавый штырь... Знаешь, когда я снова смог мыслить, то первое, о чем я подумал: "Больше никогда не хочу ничего чувствовать...". Как накаркал...              В комнате повисла тишина... Уэйд пытался осмыслить все то, что только что услышал. А думать ему было нужно много над чем хотя бы потому, что он никогда не думал о Фримане в таком ключе. Наемник считал Аякса маньяком, отморозком, сволочью и изредка милой попкой, но когда тебе рассказывают нечто такое, то мнение о человеке стремительно меняется. Сейчас же Уилсон старался понять, ненавидит ли он еще больше Фрэнсиса или все-таки готов понять его?              Первое кажется более логичным, ведь доктор позволил себе стать таким подонком... Но второе все равно колет еще не успевшее окончательно огрубеть сердечко.              В итоге Уэйд принимает решение ничего не менять в их отношениях. Он не будет сочувствовать и, тем более, жалеть Фрэнсиса, но и не будет его ненавидеть еще больше. Все останется таким, каким было.              Однако Уилсону не предугадать, как теперь к нему будет относиться Фрэнсис. Хотя, иногда их действия и мысли пересекались, и точкой их пересечения было некое понимание друг друга без лишних слов. И почему-то Дэдпулу казалось, что Аякс тоже решит ничего не менять в их слегка устаканившейся жизни. Или же он просто надеялся...потому что не хотел остаться один? Конечно, он найдет себе нового "друга", но будет ли он таким же интересным, как Фриман? Все же с этим хрипящим дристалещем иногда было очень весело. Порой, аж до слез от смеха.              И именно в этот момент до Дэдпула дошло, что он привык к Фриману со всеми его заскоками. У Уэйда есть много разных вредных привычек. Но самой плохой и опасной привычкой оказался Фриман. И красного этого шокировало настолько, что он упустил момент, когда на него сверху сел стокилограммовый мужик.              - Знаешь, прошлое - это, конечно, интересно и увлекательно, но я как-то не хочу на нем зацикливаться... Так что предлагаю забыть об этой сказочке и вернуться к тому, на чем мы закончили. Ты же не против, дорогой? - Фриман смотрел на Уэйда серьезно, про себя надеясь, что до наемника дойдет его немое предложение начихать на все, что рассказывалось здесь пяти минутами ранее.              Уилсон, отойдя от шока, удобно расположил ладони на чужих бедрах, - Конечно, дорогая, - он понял намек Фримана, - Вот только мы остановились немного в другой позе, - Аякс вновь оказывается прижатым спиной к кровати тяжелым телом сверху.              И в этот момент у обоих в головах проносится лишь одна мысль: "Как же хорошо, что у нас есть точка пересечения...".