Обычный зимний вечер

Первые зимние месяцы в Каллеве, по мнению старожилов, выдались на удивление мягкими. Морозы были несильные, снегопады небольшие. И теперь, уже в конце января, люди начали поговаривать, что в этом году весна начнётся рано. Но сегодня зима чётко давала понять, что не намерена сдавать свои позиции: снег начался после полудня, к вечеру ветер усилился, и теперь бушевала целая буря. За стенами дома выло и свистало, порой черепицы на крыше гремели так, что слышно было даже в атриуме. Марк в такие моменты внутренне съёживался, стараясь не показывать свой страх перед домочадцами. Прошлой зимой не было таких сильных бурь, или в шумной компании и за каменными стенами казармы они не казались такими жуткими. А ведь вроде бы обычная погода для этого времени года в далёкой от Рима провинции. Дядя вот спокойно развалился в своём кресле, обдумывая очередной ход над игральной доской, Эска, с ничего не выражающим лицом, присел у стены. Хотя нет - Марк присмотрелся – раб хмурился и поджимал ноги, но это можно списать на сквозняк в доме. Но чаще что-то пробегало в его глазах, когда на очередное завывание ветра, тот смотрел то в сторону окна, то оглядывался на коридор и сосредоточенно смотрел на пылающие на жаровне угли. Это был вечер праздника Сементив. Именно сегодня, в конце января в деревнях и городках в южных тёплых областях империи праздновали окончание посевов. Здесь в Британии посев ещё даже не начинался, а у богини земли было другое имя, но старый Аквила и выходцы с Этрусских земель чтили старый обычай. Пусть праздник был скромный и почти семейный, но он связывал римлян с древними корнями. По традиции римляне приносили пожертвования богине Церере, украшали дома лентами и приветствовали гостей. Сегодня была ещё одна дата. Ровно месяц назад в дом был приведён новый раб, и сегодня старший Аквила по семейным традициям провёл ритуал перед домашними ларами. - И что такого в этом лохматом упрямом варваре, что боги хотят принять его в такой день? - проворчал Стефанос, когда прикинул совпадение празднований. - Но это добрая примета. Сам Эска так похоже не считал, но повинуясь обычаю, покорно стал на колени перед хозяином дома, взял из его рук корку хлеба. Молодой британец был до сих пор для Марка загадкой. Уже месяц прошёл с того вечера, когда старый раб ввёл бывшего гладиатора в дом, но Марку всё ещё вспоминался разговор в тот вечер. Слишком не обычен был тот разговор между римлянином и варваром. Не раб, купленный за деньги римлянина, стоял в тот вечер перед ним, а молодой воин. Бывший гладиатор не отвёл взгляд, как положено рабу. И что совсем не соответствовало правилам, первым задал вопрос, который интересовал его уже целые сутки: «Почему ты переломил вчера волю толпы?» Не вёл себя бритт как зависимое существо, а бросил вызов как равный равному. Упрямый и гордый характер – не лучшие качества для раба, но разве не это Марк уже видел на арене. Бывший центурион принял вызов и до сих пор гадал, была ли эта проверка для него неожиданностью. А отвечая на вопрос Эски, Марк сам понял, что его тяготило в последние месяцы и что он искал, в бывшем в этом ощетинившимся бритте: «— Мне не нужен такой, как Стефанос, он был рабом всю жизнь, и поэтому он только раб, и больше ничего.» Марку был нужен не сколько раб, сколько товарищ. «Я — пес центуриона, и готов лежать у его ног» – клятва бриганта. Этого Марк никак не ожидал. «Странный разговор между господином и рабом, но ни тому, ни другому не пришло это в голову» Но это было только в первый вечер, а потом.... Потом Эска усердно вёл себя как раб, как будто и не было того разговора. Он беспрекословно выполнял приказы, бережно относился к вещам, но с лица не сходил угрюмый взгляд, как бы другие рабы не бранили его. Марк пытался несколько раз разговорить его, но попытки были неудачные – молодой раб ограничивался немногословными ответами и угрюмыми взглядами и чётко определял границу между положением раба и хозяина. Замкнутый в себе Эска, совсем не пытался принять римские традиции. Даже вчера, когда рабы выложили на столик в атриуме целую кучу цветных лент, бритт даже не поинтересовался зачем, не тронуло его и общее радостное ожидание праздника. Не так давно Марк сделал очередную попытку разговорить этого упрямца. Старший Аквила задержался в гостях, и парни возвращались домой вдвоём. Пройти надо было всего несколько домов. Редкое в этих местах солнце по зимнему ярко светило, создавая праздничное настроение.. И Марк, поддавшись моменту, начал рассказывать, как празднуют дни Сементив в старом имении. Эска подставил плечо, чтобы хромому римлянину было легче идти, но делал вид, что его не интересуют воспоминания Марка. Только к одному существу в римском доме Эска относился иначе: к старому псу. Пёс-человек и пёс-зверь сразу приняли друг друга. Марк часто замечал их рядышком: Эска тихо и певуче что-то говорил Проциону, а тот внимательно слушал, иногда по-своему, по собачьему отвечая и прикасаясь боком или носом. Или как сейчас – волкодав лежал рядом с Эской, подставив тёплый бок, который тот почёсывал. Марка удивиляло поведение Проциона, да и от других жителей дома такое явление тоже не осталось не замеченным. Однако, и кухарка Сасстика, и хозяин дома были очень довольны. - В племенах за маленькими детьми присматривают собаки. Удачей считается, если недавно родившегося ребёнка подложить к щенкам в логово суки. Считается, что так собака передаст человеческому детёнышу свою животную суть, и что такие дети будут хорошими охотниками.... А ещё умеют разговаривать с животными, - рассказал однажды дядя. Он усмехнулся, глядя на удивление Марка, - Напоминает легенду о Ромуле и Рэме. Не так ли, Марк? Очередной удар ветра заставил вздрогнуть не только Марка, но и Эску. Их глаза встретились, но оба сразу отвели взгляд. Дядя всё также молча обдумывал свой ход, примериваясь, то к одной шашке, то к другой. Жуткие завывания ветра и сквозняк невольно влекли взгляд Марка к источнику тепла. В жаровне уютно потрескивали веточки вишни, теплом вело от оранжевых, чуть поддёрнутых чернотой угольков. Неуютное место – эта Британия. А ведь где-то там, в центре империи сейчас нет такой жуткой погоды. И где-то на Этрусских холмах, где растут старые оливы, люди празднуют завершение посевов. В семье своей тётки, где жил Марк, сельский праздник Сементив не пользовался почётом, но по обычаям все комнаты украшались лентами, алтарь и домашние лары цветами, рабы целыми днями готовили яства дабы удивить именитых гостей. В Риме удачей для Марка было тайком выбраться из богатой виллы, чтобы побродить в пёстрой толпе. Печёные яблоки и пироги, театральные представления и уличные музыканты – вот, что манило мальчишку сбежавшего из под присмотра рабов. В богатой вилле Марк отчаянно скучал по старому имению, умершей матери и вольнице в Этрусских холмах. С резким щелчком старший Аквила переставил шашку, привлекая внимания Марка. - Ну вот. Теперь твой ход, Марк, – улыбнулся дядя. – Доиграем эту игру и на покой. Сегодня был длинный день. Рука Марка замерла над доской. Варианты ходов уже Марк уже продумал, оставалось решить, какой из них сделать.