Проклятье извне

Звон неприятно осел в голове Саске, и он тут же поднял голову вверх, просверливая стеклянными взглядом потолок, как будто желая проникнуть им сквозь белоснежную преграду. Не было надобности что-либо говорить Итачи – он уже ринулся с места и вскоре исчез из комнаты. Саске сделал то же самое, в последний момент увидев уставшие глаза отца. Фугаку же просто выдохся. Фугаку просто не держали ноги от моральной тяжести семьи, города, людей. Но он слишком упертый, чтобы остановиться хоть на шаг. «Меня не волнует их мнение, если надо будет, я прикрою их от ста пуль и двухсот ножей», – со злостью думал Саске, анализируя весь разговор. Семья была для него ценнее всего на свете. И главной целью была их безопасность. По дороге с тысячей ножей и игл должен идти он, но никак не они. Даже пытавшийся помочь Итачи не должен следовать по ней. Но он все равно сделает по-своему, уперт ведь похуже Фугаку. Саске знал, что будет дальше. А именно – ад и ничего, кроме ада. Уж слишком дорого стоит любовь Сакуры. Даже больше, чем слишком. Братья ворвались в комнату. Саске стиснул зубы, когда увидел порванную веревку, осколки, беспорядочно разбросанные по полу и изящную руку преступницы, слабой хваткой вцепившуюся в раму окна. Сакура вот-вот могла расцепить пальцы с аккуратными темно-фиолетовыми ногтями и спрыгнуть в темноту. Тогда шансы и надежды ухнут вместе с ней. Она бы не разбилась со второго этажа дома, не покалечилась бы, но сбежала. Навсегда. Саске с максимальной скоростью оказался возле разбитого окна и с силой сжал, пока ещё не ускользнувшие пальцы девушки. Поддавшись вперед, он смог различить висевший в воздухе силуэт, обрамленный лишь бесстыдным взором луны. Розововолосая опустила голову вниз, смотря через плечо на землю и, похоже, прикидывая, как же сгруппироваться, чтобы помягче приземлиться. Почувствовав на своих пальцах прохладу чужих рук, она резко подняла голову к Саске и замерла. Даже рука не захотела отпускать ровную гладь рамы, а только сильнее схватилась за неё. Желание быть свободной потухло огромным пожаром. Замереть, не шевелиться, удивиться и не издавать ни звука на самом деле было ради чего. Сейчас девушка представляла собой тряпочную куклу, которую можно было легко порвать, растерзать, но вместо этого её бережно держат за руку, не желая отпускать. В данный момент для Харуно, Учиха Саске был слишком красив. Идеален. Словно сама Афродита спустилась с небес и наградила брюнета неземной красотой. Шрамы не мешали, не портили, создавая некую причуду. Длинная челка черными клинками спадала на глаза, которые сияли при свете луны ярче бриллианта. Злые, но безупречные черты лица были напряжены, под глазами аккуратно залегли небольшие круги. В самом выражении лица доминировали ярость, холод, сомнения. Мадара и Саске были слишком похожи. Не хватало лишь длинных прядей шелковистых волос, всегда шумным водопадом обрушившиеся на плечи и спину. На глаза Сакуры навернулись тоскливые слезы. Девушка слишком сильно скучала по Мадаре. Она не стала извиваться, когда сильные руки начали поднимать её. В душе было слишком пусто, чтобы сопротивляться. Чего-то не хватало… Нет же, не хватало абсолютно всего. Её будут держать здесь столько, сколько понадобится нужным. Сакура поняла, что она намного слабее, чем думала о себе раньше. Её затащили обратно в комнату, бережно положив на пол. Она и сама не поняла, как оказалась в плотном кольце рук, но, опять же, не стала ничего предпринимать, почувствовав знакомый запах. Даже одеколон, похоже, тот же. Харуно тяжело опустила голову на плечо обнимавшего её Саске и немного прикусила ткань его рубашки, с жадностью, как будто это был Мадара. Саске же вдохнул запах новой, как он понял, кожи куртки Сакуры и только с пониманием погладил ту по густым волосам. Её тут держат насильно, а она просто хочет на свободу, домой… Хоть она и была преступницей, но все ещё оставалась человеком. Этого было не отнять. Сколько она не хотела показать себя непробиваемой, человеческие слабости побеждали. Первый кирпич в стене рухнул. Осталась ещё тысяча таких же кирпичей. И их, как бы то ни было, надо разрушить за ничтожные полгода. - Я крепко завязал веревки. Это не оправдание, это факт, - Итачи говорил медленно и равномерно. Саске понял, что брат обращается никак не к нему, знает же, что не время и не ситуация. Выходит, это мог быть только Фугаку. - Уже вижу, - парень даже оборачиваться не хотел, одно неправильное движение могло поставить кирпич на место. Этого не хотелось, - Тут поработал нож. Это странно. Вы точно тщательно её обыскали? Никто отцу не ответил. Саске усмехнулся. Они не только тщательно её не обыскали, они элементарно про это забыли. Но Фугаку обязательно сокрушится, если узнает об этом, поэтому лучше будет соврать. - Нет, мы её вообще не обыскивали, - а вот Итачи, в отличие от Саске, повода лгать не видел. Но и выслушивать брань Фугаку об их безответственности тоже, поэтому быстро начал перебивать не успевшего ещё ничего сказать мужчину, - Но все же обошлось! Ничего не говори, мы с Саске просто безответственные идиоты, знаю. Но эта особа могла бы найти, хотя нет, обязательно нашла бы другой способ смыться. Так что извини, пап, но это ты не прав. Наглости Итачи было не занимать. Но этот плюс в огромной коллекции положительных черт Учихи помог ему выбраться из множества не самых приятных ситуаций. А почему именно плюс… «Учихи, они такие, у них все минусы превращаются в плюсы», - Саске, сидя спиной и не видя лиц брата и отца, мог четко представить всю сложившуюся ситуацию. Слишком хорошо он их знал. - Бог с вами. Просто будьте внимательными. Вместо ножа могла оказаться пушка, и ваша оплошность, в которой я ещё и «не прав», оказалась бы смертельной. Теперь, как полагаю, я могу её обыскать? – темноволосый понял, что Фугаку смотрит на него осуждающе. Саске ведь до сих пор обнимал Сакуру. «Дурацкие морали и правила. И почему в этих чертовых понятиях не может быть дружбы, или даже романа между преступницей и сыном главы полиции? Такой глупый мир…» - Учиха крепче сжал розововолосую в объятьях, не желая отдавать на растерзание отцу, всем. Закону в первую очередь. И Акацукам. Теперь только его руки могут обнимать её. Другие он просто отрубит. Сакура заснула, тихое дыхание еле касалось шеи Саске. Он легко подхватил её на руки и положил на кровать Итачи, прикрыв ту покрывалом. - Оружия у неё больше нет, я бы заметил, - черноглазый зацепил взглядом короткое лезвие и, подняв его, кинул отцу, не боясь никого ранить. Фугаку ловко поймал нож в вытянутой руке. Вот поэтому и не боялся. – Снова связывать я её не дам, пусть спит. Преступники – это не мусор, Фугаку, это люди с другой судьбой. Впервые Саске назвал отца по имени. Это было что-то вроде вызова. Вызова о неподчинении, своенравие, твердости. Итачи уже давно бросил этот вызов, вступив в Акацуки. Саске же понял всю неожиданную свободу в имени отца только сейчас. И только что, голыми руками, он черпнул свободу из сырой земли, впитывая её в себя. Теперь все будет по-другому. И Саске нравились эти фатальные изменения в жизни. Он не боялся неизвестности. Он принимал от неё вызов.