Под дождём

Все на свете взаимосвязано, вот так и дождь связывает друг с другом всех на всей земле, по очереди касаясь каждого... Джек Керуак, «В дороге».

      Ещё несколько дней назад солнечное голубое небо радовало своим видом жителей Лондона и аристократов, проживавших в своих загородных поместьях, однако сейчас, словно исчерпав весь свой лимит радости, покрылось серыми и унылыми тучами. В довершение ко всему, словно показав, что это было только цветочками, пошёл дождь. И теперь большинство планов графа Фантомхайва касательно очередного расследования, навязанного королевой, рушились с каждой минутой.       На этот день он запланировал следующее: посетить место преступления или, что вероятнее, наведаться в лавку Гробовщика; поручить верному демону-дворецкому опросить свидетелей и собрать улики; успеть поскучать по Себастьяну, пока его не будет рядом, состроив печальное выражение лица и секунд пятнадцать смотря ему вслед. Зачем скучать и по какой такой причине? Сиэль и сам этого не знал с достаточной точностью, однако предполагать не боялся.       Когда Себастьян стоял за его спиной, становившись едва различимой в темноте тенью, а граф в это время читал очередную книгу, положив ногу на ногу и удобно расположившись в кресле, Фантомхайва уже не интересовало содержимое интересного рассказа. Вместо этого он автоматически перелистывал страницу примерно каждую минуту, мыслями находившись в самых потаённых уголках своего разума.       Там, где думы о рутине и работе, приказах королевы и других занятиях уступали место демону-дворецкому. И как бы ни пытался юный глава рода гнать несоответствующие его статусу мысли как можно дальше, они всегда возвращались к обычно в такие моменты устремившему свой взор в окно Михаэлису, и граф понимал, что от них ни спрятаться, ни скрыться. И это его ужасно раздражало, сбивало с толку и не приводило ни к чему, кроме как разглядываниям своего слуги в те моменты, когда Сиэлю казалось, что его неподобающий интерес оставался незамеченным.       Оставшись наедине с самим собой, Фантомхайв обычно подпирал голову маленьким кулачком и склонялся к философским размышлениям об испытываемых им чувствах к Себастьяну.       Пока демон готовил ужин или ванну, встречал гостей или восстанавливал или убирал поместье, Сиэль, как маленький мальчик, ещё не взваливший на свои плечи тяжёлый груз обязанностей, болтал в воздухе ногами, сидя на столе в своём кабинете, и смотрел в одну точку: когда-то это был солнечный зайчик на потолке; иногда стекающие по оконному стеклу капли дождя; а в редких случаях Финни или сам Михаэлис, работавшие в саду и сажавшие вновь цветы, кустарники и деревья.       И каждый раз граф видел и замечал то, на что никогда раньше не обращал ровным счётом никакого внимания: как идеален во всём его дворецкий, касалось это задания или встречи гостей, или устранения неполадок, или добычи и проверки нужной информации; как завораживающе начинали блестеть его глаза при свете закатного или рассветного солнца; как он улыбался, пусть в большинстве случаев эти самые улыбки можно было отнести к насмешливым и выводящим из себя.       Однако после пришло осознание того, что, когда Себастьяна нет рядом, становилось слишком пусто, одиноко, и каждый раз после того, как граф познакомился с ещё одними существами — жнецами — у него появлялись мысли сродни: «Всё ли в порядке?», «Не ранили ли его?», «Не убили ли?» И каждый раз итогом рассуждений становилась уже ставшая обыденной фраза: «Он вернётся с вестями. Он вернётся ко мне».       Что происходило на душе Фантомхайва, когда демон получал какие-либо травмы, невозможно было описать отдельными словами. Тогда бушевало море эмоций: злость на то, что он позволил себя ранить, позволил достать оружием и нанести увечья (особенно, если происходили стычки с шинигами); волнение, оправится ли он после очередного сражения; радости каждый раз, что всё обходится и возвращается на круги своя; и счастья, что раны затягиваются быстро.       Много же тогда выслушивал Михаэлис упрёков в свой адрес, на каждый ответив улыбкой или обернув в шутку. Демон не понимал придирок своего господина — ну ранили и ранили, с кем не бывает? Он же не может следить за тремя жнецами одновременно, особенно если те подкрадываются со спины и нападают без предупреждения? — и считал, что это очередные замашки графского характера.       И невдомёк ему было, что так называемые «упрёки» исходили не из желания указать на то, что он пропускал удары, а из опасений того, что когда-нибудь полученные раны окажутся смертельными и демон больше не усмехнётся, не начнёт подтрунивать, не повторит «ложечку за Себастьяна» или «скажите «А», мой лорд». Да и как дворецкий мог это знать? Он ведь всего-навсего демон, не знавший, что такое чувства заботы, страха, печали… любви.       Впрочем, в последнем Сиэль был не прав, но об этом даже не задумывался и не представлял ни малейшего понятия. Пока не узнал, что всё с точностью да наоборот. Но обо всём по порядку.       Покамест оставим скучавшего графа наедине со своими планами на будущее и мыслями и отправимся к Себастьяну Михаэлису, узнавать, что же он думал о своём милорде всё это время.       Демоны не лгут. Так каждый раз говорил дворецкий своему господину, доказав это многими примерами. Этим существам просто незачем говорить неправду, хотя обычно считается, что они лживые и тёмные, норовящие обмануть и свернуть с истинного божьего пути. Как часто церковь призывала очищать свои души путём молитв, говоря, что Бог всё видит и он поможет?       Фантомхайв был готов с твёрдостью сказать, что Бога нет.       А что же Себастьян? Он знал, что тот существовал, однако понимал, что Бог предпочитал не вмешиваться в жизнь людей, пустив всё на самотёк. Что ж, это на руку им, демонам, так как находящихся в отчаянии людей легко склонить на путь контракта. Так было и с десятилетним мальчишкой, которого решили сделать жертвой, чтобы призвать демона. И всё в заключении контракта на душу было бы хорошо… однако присутствовала частица «бы».       Михаэлис сам не знал, что с ним происходило в последнее время, но, когда Сиэль просил остаться с ним, пока он не заснёт, дворецкий оказывался в тёмном углу рядом с кроватью и наблюдал за засыпающим графом, а затем за умиротворённым мальчишеским лицом. Когда господину снились кошмары и Фантомхайв метался по кровати, демон садился рядом и поднимал мальчика на руки, прижимая к груди и проводя рукой, уже без перчатки, по щеке лорда, и затем быстро целовал того в уголок губ и возвращал на постель, укрывая одеялом, ложась на второй половине кровати и продолжая наблюдать за господином.       Что примечательно, Себастьян тоже начинал тосковать по мальчику, когда на задания приходилось тратить больше времени, чем он рассчитывал. В голову, помимо основных и касающихся непосредственно дела, лезли мысли и о редко появляющейся улыбке на губах Сиэля, которая делала его выражения лица невинным и счастливым; о тех моментах, когда граф находился на руках своего дворецкого и обнимал того, прижимаясь и опаляя тёплым дыханием шею.       Всё чаще и чаще демон хотел прижать Фантомхайва к себе и никуда не отпускать, положить ладони тому на плечи и, не позволяя отстраниться или начать возмущаться, наклониться и смять господские губы поцелуем, закрыть глаза и понять, что тебе отвечают и целуют в ответ. Но это были лишь мечты.       Делать что-то против воли графа ужасно не хотелось, и часто сидевший ночью, когда господин спал, на крыше особняка Михаэлис устремлял взгляд к небу и с усмешкой интересовался у молчаливых и сияющих звёзд: наказание ли это — невозможность получить желаемое — за все свершившиеся грехи, или же это счастье — наблюдать за вызывающим такие чувства человеком, изредка того касаясь и чувствуя, как начинает замирать и без того редко бьющееся сердце?       Демона тоже терзали сомнения и многочисленные вопросы, как и его господина, однако ответов на них никто получать не спешил. Фантомхайв боялся и ненавидел себя за то, что позволил сердцу любить, а душе трепетать; Себастьян же раздражался и недоумевал, как такое существо, как он, может чувствовать такую сентиментальность и всеми силами стараться оберегать единственную дорогую душу — нет, единственного любимого человека.       И так бы они и мучились, прожигая друг друга взглядами, однако не давая понять, что смотрят друг на друга, если бы не сегодняшний день.       Как и говорилось ранее, на улице шёл дождь, и граф изволил находиться в библиотеке, расположившись в мягком кресле и читая книгу. Верный из-за контракта демон стоял рядом, спрятав руки за спиной, и задумчиво изучал макушку господина, жалея, что не может прочитать мысли.       — Себастьян? — перелистнув очередную страницу, сделал закладку и отложил книгу граф, подняв голову вверх и посмотрев на дворецкого.       — Да, мой лорд, — тут же нацепив обычную улыбку, произнёс демон, ругая себя за то, что позволил задержать взгляд на этот раз дольше обычного.       — Я хочу отвлечься, — поднялся на ноги мальчик, отправившись в сторону главного входа в особняк. Михаэлис последовал за ним. Тем временем Сиэль подождал, пока дворецкий откроет перед ним дверь, и вышел на улицу. — Не надо, — заметив, что Себастьян хотел открыть зонт, покачал головой мальчик. — Идём.       — Господин, Вы можете простудиться, — обеспокоенно уведомил демон, спускаясь вниз по лестнице и идя рядом с Фантомхайвом.       — Тепло, — хмыкнул граф. — Ничего не случится.       — Милорд, зачем Вы вышли в такую погоду? — когда волосы прилипли ко лбу, закрывая обзор, а они прошли половину пути к парку, всё же спросил дворецкий.       — Скажи мне, Себастьян, только правду, — не сбавив шаг и не обернувшись, мальчик поспешил ошарашить и поставить в тупик своего слугу вопросом: — Демоны могут… любить?       Михаэлис остановился, всерьёз задумавшись над ответом, однако потом поспешил за мальчиком.       — Нет, господин, — и дворецкий не солгал: до этого момента он действительно так считал. — По крайней мере, я в это чувство не верил, — вздохнул.       — Почему так происходит? — печально осведомился Сиэль, повернув направо и пройдя мимо цветущих белоснежных роз к беседке, остановившись рядом с ней.       — Нас интересует только душа, — пожал печами тот.       — Понятно, — запрокинув голову, граф закрыл глаз и подставил лицо холодным каплям дождя, которые, попадая и скользя вниз, забирали с собой и выступившие на глазах слёзы.       А на какой ответ он надеялся? Что Михаэлис скажет, что такие тёмные существа верят в существование великого чувства, которое может испытать каждый живой человек: любовь? Что утвердительно покачает головой и тут же расскажет, как это прекрасно: видеть улыбку на губах любимого и всеми силами стараться сделать его счастливым?       Нет, это всего лишь жизнь. А в жизни истории о любви почти никогда не заканчиваются хорошо. Однако граф признавался себе, что разочарован ответом.       — А по какой причине Вас это заинтересовало?       — Простое любопытство, свойственное детям, — усмехнулся Фантомхайв, всё ещё не открывая глаз. — Но почему ты говоришь в прошедшем времени? — догадался спросить граф, проанализировав и вновь повторив про себя ответ дворецкого.       — Потому что всё поменялось, — оказавшись перед мальчиком и наклонившись, перекрывая доступ дождю к лицу господина, ответствовал Михаэлис.       Мальчик замер, чувствуя, как возникшая на мгновение надежда падает вниз, ударившись о сердце и постаравшись утянуть его с собой.       — Ты влюбился? — дрогнувшим голосом, всеми силами постаравшись совладать с чувствами, приподнял брови Сиэль.       — Да, мой лорд, — наклонившись ещё ниже и задержав дыхание, надеясь, что мальчик не откроет глаз, произнёс Себастьян.       — Хорошо, — развернулся на сто восемьдесят градусов мальчик, спеша оказаться как можно дальше от дворецкого, однако остановился, сделав семь шагов, и, приоткрыв глаз и повернувшись к демону, напоследок спросил: — В кого?       — Вы точно хотите знать? — отвечать на вопрос не хотелось совершенно.       Фантомхайв прикусил губу и задумался. Серьёзно: так ли уж он хотел узнать ответ на мучивший теперь его вопрос? Ведь если он узнает, это ничего не сможет изменить. Михаэлис не изменил своего к нему, Сиэлю, отношения, и никогда не изменит. Ведь демона интересует только душа. Так ведь? Но всё же…       — Да, — согласно кивнул граф.       Ответ заглушил раскат грома, и сверкнувшая молния на мгновение ослепила. Когда зрение вернулось, Фантомхайв вздрогнул и приподнял голову, так как дворецкий оказался слишком близко.       — В Вас, — тихо повторил демон.       Сердце забилось быстрее, а надежда вновь заняла своё место.       — Хорошая шутка, — согласился Сиэль, когда голос вернулся и уменьшилась вероятность того, что он снова пропадёт.       — Я никогда не лгу, — сверкнул очами Себастьян, наклонившись к самому лицу мальчика и прищурившись. — А Вы кого-нибудь любите?       — Да, — холодно отозвался глава рода. — Это…       Снова загрохотал гром, и мальчик улыбнулся, отметив, какое удивление отразилось на лице Михаэлиса, как тот распахнул глаза и вопросительно вскинул брови.       Проведя ладонью по щеке мужчины, Фантомхайв приподнялся на носочки и осторожно поцеловал демона в уголок губ, как тот целовал его, когда успокаивал и прижимал к груди, когда шептал ласковые слова, не догадываясь, что граф не спит а, наоборот, с упоением слушает и про себя ликует.       Себастьян подался вперёд, вовлекая мальчика в настоящий поцелуй, наполненный чувствами и невысказанными словами, не нуждающимися в произношении. Ноги Сиэля подкосились, и он упал в заботливые объятия дворецкого.       Тот распрямился, отрывая юного лорда от мокрой земли, и прикрыл глаза, когда заметил, что граф сделал то же самое. Он углубил поцелуй, скользнув языком в рот любимого, и почувствовал, как тот вздрогнул, натолкнувшись на инородный предмет языком.       Сплетая языки, осторожно проводя кончиком, описывая круги, мужчина отстранился только тогда, когда почувствовал, что графу начинает не хватать воздуха. Всё ещё держа господина в объятиях и на весу, демон улыбнулся, ловя искреннюю улыбку в ответ.       Снова потянувшись к губам любимого, Себастьян не успел поцеловать мальчика, как тот сморщил нос, зажмурился и оглушительно чихнул, столкнувшись лбом с носом Михаэлиса. Виновато пожав плечами, граф отметил, как капли дождя очерчивают изгибы шеи дворецкого, исчезая под рубашкой, и тут же нахмурился, ощутив холодок. Он только сейчас вспомнил, что на улице идёт дождь и холодные капли скользят по спине вниз.       — Я люблю Вас, мой лорд, — тихо сказал, а после склонил голову Себастьян, быстро целуя господина и ставя того на землю, отходя на почтительное расстояние.       Ответить помешал очередной чих, и дворецкий, прищурившись, сложил руки на груди и отрицательно покачал головой.       — Вы всё же простыли, господин.       Хотевший было возразить мальчик снова чихнул, потёр нос и согласно кивнул, быстрым шагом направляясь в сторону поместья, спеша укрыться от дождя. Все сомнения смылись, грусть и тоска прошла, остались на душе лишь радость и безграничное чувство свободы. Обернувшись и бросив взгляд в сторону делающего вид, что ничего не произошло, Михаэлиса, граф задумался над очередной проблемой, появившейся в его жизни: как теперь объяснить Элизабет и её семье, почему он расторгает помолвку?