Счетчик: Пять Собак

— Вы уверены? — переспросил молодой человек, — знаете, это все же большая ответственность, да и, честно говоря, они не проживут больше пяти лет… Зачем вам все это? Поперечный медленно перевел взгляд с бланка на своего собеседника, сделал глубокий вдох и, холодно произнес: — Не ваше дело. Вы пытаетесь меня отговорить, или хотите, чтобы я избавил вас от лишней работы? Работник приюта немного замялся на этом месте. Атмосфера полнейшей безысходности нависла над столом, за которым они сидели. — Это причинит вам много боли, — еле слышно добавил работник, отдавая своему клиенту все необходимые документы. — Возможно, этого я и добиваюсь, — еле слышно прозвучало в ответ. В этот день Даня привез к себе домой пять собак. Больных, слабых, старых, слепых… Он давно думал об этом. Лет с семнадцати он с нетерпением ждал этого дня и боялся одновременно. В этот самый день квартира Поперечного наполнилась лаем и новыми звуками, каким-то странным счастьем, смешанным с непреодолимой тоской. Тоской, грустью и одиночеством, и счастье среди них было совершенно новым, давно забытым чувством, неестественным и пугающим. Одиночество — вот кто сопровождал парня последние шесть лет. Ни друзей, ни любви. Лишь мимолетные знакомства и бесконечные предательства. Пять мисок, пять лежаков, пять огромных пакетов с кормом, пять собак, один хозяин. Совершенно один. С первых дней он привязался к этим дворнягам так сильно, как не привязывался ни к одному из людей. Он ласково называл их по имени, следил за каждой, ради них он стал работать на дому и появлялся в офисе крайне редко. В обществе своих питомцев Дане явно было лучше, чем в офисном бестиарии, с его шипящими сплетнями и ядовитыми запахами раздраженности и ненависти ко всему сущему. Его первый пес умер через пять месяцев. От старости. Он ушел неожиданно и быстро — никаких мук и страданий. Лишь последнюю неделю перед своей смертью пес клал свою голову на колени хозяину и смотрел перед собой своими водянистыми, серыми глазами. Поперечный все понимал ровно так же, как и собака и со страхом ждал этот день. Просыпаясь каждое утро, он с опаской подходил к тощему псу, проверяя жив ли он. В то утро пес был мертв. Парень просто сидел на коленях перед его лежаком, а из глаз крупными каплями катились слезы. Казалось, все шумы во вселенной переместились к нему в голову. Он не помнил, сколько просидел так, сколько слез он пролил, кричал ли он навзрыд или сидел молча, в конце концов, Поперечный был опустошен. И одновременно напуган. Еще четыре раза предстояло ему пережить это, и только сейчас он осознал всю боль от смерти, то, чего тогда, в приюте, он не мог даже представить. Жизнь продолжилась. Одиночество не отставало ни на шаг. Ни один человек так и не стал другом Поперечного. Да тот уже и утратил надежду на то, что когда-нибудь его жизнь изменится в лучшую сторону. Четыре миски, четыре лежака, четыре огромных пакета с кормом, четыре собаки, один хозяин. Один он заходил купить камеру. Он тратил почти всю свою зарплату на собак, но со смертью одного из них, у Поперечного появилось немного свободных средств. Камера создавала воспоминания. Создавала прелестные снимки. Создавала видео, на которых лаяли псы, на которых их хозяин улыбался. И все еще надеялся. Прошел год. История повторилась тогда, когда его полуослепшую собаку сбила машина. Еще одна мгновенная смерть. Одно лишь — Даня даже не успел понять, что произошло. Как он мог выпустить из рук поводок, почему он отвлекся на другого собачника, почему он такой? Чувство вины и собственной никчемности давило, почти раздавливало. Несколько дней парень не прикасался к еде, не мог спать, не мог играть, не убирал квартиру, выходил на прогулку и выглядел, словно живой труп, пустота, которая, казалось, и так была бесконечна в нем, увеличилась вдвое и стала давить на виски, стучать в голове, и сжимать все тело перед сном. Но и это прошло. Улеглось, утихло, успокоилось. Жизнь вновь возобновила свой привычный ход. Три миски, три лежака, три огромных пакета с кормом, три собаки, один хозяин. Один он заходил в зоомагазины и покупал множество новых игрушек. Пищалки, палки для перетягивания, косточки и прочее, заполонило всю квартиру Дани, что даже шагу нельзя было ступить. Его собаки радостно играли и растаскивали по квартире все это добро. Поперечный не был против. Он так любил их, что готов был простить все перекушенные зарядки от телефона и ноутбука. Был готов простить и прощал. Продолжал жить в ожидании того, что все еще наладится, что судьба дарует ему человека, с которым они вместе будут прощать три несносных собаки. Два года утекло. Новая смерть не заставила себя долго ждать. Запущенная болезнь почек, слишком поздно выявленная грозила смертью уже через месяц. На глазах Данилы еще один его друг быстро затухал. Перестал играть, перестал есть, пить, ходить. Лишь только спал целыми днями. Спустя несколько недель собака изнемогала от боли. Поездки по ветеринарам ничем не помогли, все в один голос утверждали, что ее нужно усыпить, чтобы та не чувствовала боль. Это будет гуманно, сам парень это прекрасно понимал. Он выжидал до последнего, но все же привез своего друга в клинику. На ватных ногах, трясущимися руками. Поперечный старался не понимать происходящее, отказывался от реальности. На прощание им дали пять минут. Все время они смотрели друг другу в глаза, и только под конец Даня произнес: «Спасибо тебе огромное, и прости меня, ты больше, чем друг». Собака лизнула его руку своим шершавым языком, отдавая на это последние силы, после чего Поперечный вылетел из клиники, сдерживая слезы. Еще одна боль. Еще две причины, чтобы побыстрее прийти в себя. Две миски, два лежака, два огромных пакета с кормом, две собаки, один хозяин. Один он принял решение о более частом посещении ветеринара. Он стал очень бояться смерти. Не своей. Своя жизнь ему нужна, покуда он заботится о своих питомцах, затем она не будет иметь никакого смысла, а без смысла не жалко и самому уйти. Ночью его стали преследовать кошмары, поэтому он всегда брал на кровать собак. Теперь они прекрасно умещались с ним, хотя раньше парень старался не разрешать им спать с ним, поскольку самому Дане места не оставалось. Теперь об этом можно не беспокоиться. Поперечный стал ненавидеть сон. Каждый раз просыпаться в поту, каждую ночь ощущать на себе противные прикосновения липкой простыни, липких волос. Ночи он проводил за работой, беря на себя дополнительные нагрузки, и ненадолго забывался. Даня все еще мечтал о том дне, когда одиночество покинет его, но все еще боялся сближаться с людьми, боялся предательства, ко многим он испытывал недоверие. Даже к той девушке-собачнице, с которой они часто гуляли. От нее веяло холодом, Поперечный всегда доверял этому чувству холода, холодные люди не смогут согреть твою жизнь. Семь месяцев пронеслись мимо. Жизнь преподнесла Смерти новый дар. Пищевое отравление. Один из придурковатых жителей района разложил в парке отравленное мясо, желая истребить всех бездомных собак, но пес Данилы нашел яд быстрее. Даня пытался спасти его, и у него бы это вышло, если бы пес не был таким слабым изначально. Три часа потребовалось для того, чтобы еще одна пустота образовалась внутри Поперечного. Ему казалось, что он уже привык к этому, что в четвертый раз это принесет ему куда меньше боли, но ошибся. Опять слезы и разрывающая, выворачивающая на изнанку ненависть. Если бы он только знал, кто приложил руку к созданию этого «угощения», то наверняка бы убил. Но и это ушло. Теперь он точно понимал, что ничего не изменится в его жизни, что остается ждать последней смерти. Точнее двух последних смертей. Одна миска, один лежак, один огромный пакет с кормом, одна собака, один хозяин. Они часто сидели в квартире вдвоем. Собака молча слушала все то, что говорил ей хозяин. Он часто повторял, что теперь они на самом деле одни, но он не ненавидит свою жизнь, ведь, значит так надо, ничего сделать уже не выйдет. Скоро время подойдет к концу, скоро живой счетчик окончит свой отсчет, уничтожит весь смысл существования, превратит все сущее во тьму. И пустоту, которой и так слишком много, но еще недостаточно. Всю свою любовь, последние капли ее Даня отдавал маленькой лохматой дворняге. Но и ее час настал. Действительно, чуть больше пяти лет потребовалось, чтобы они все ушли из его жизни. В этот раз Даня даже не плакал. Теперь он окончательно пуст. Один хозяин. Хозяин? Когда на город опустился вечер, Даня уже поднимался по лестнице на крышу высотки. Сброситься это так тупо, но ничего другого он не хотел, так уж он видел свою смерть. Еще тогда, в 17 лет он решил, что заведет пять собак, которых никто никогда не возьмет, кроме него самого, если к двадцати двум он так и не найдет себе близкого человека. Он не нашел. И если он не найдет никого, пока живут эти собаки, если он не уничтожит свое одиночество, то так и быть, пусть с последней смертью одиночество уничтожит его. Под ногами зияла пропасть. Машин в этом переулке не было, людей тоже. Идеальное место. Ветер обдувал парня со всех сторон, в горле пересохло, а сердце судорожно билось перед прыжком. — Эй, парень! — раздалось откуда-то с середины крыши, — Скажи мне, что ты тоже любитель посмотреть на ночной город, а не чокнутый долбаеб. Иди-ка ты лучше сюда и расскажи мне историю поинтересней, чем твое тело, отскребаемое от асфальта. — Тебе не кажется, что после таких слов хочется спрыгнуть еще сильнее, — Даня протащил эти слова через свое высохшее горло, бросив их предполагаемому собеседнику. — Дело твое. Мы с тобой тут не случайно пересеклись, будь уверен. Может, я хожу на эту крышу уже несколько лет, чтобы твою задницу спасти? Даня перешагнул через перила обратно, что-то подсказывало, что так оно и есть. Весь дрожащий, он подошел к незнакомцу, но холода не почувствовал. От него веяло таким же одиночеством. Возможно, смерть откладывается. — Даня. — Миша.