Черви в глазах

      Оно, товарищи, если б не музыка и не кошка, то и жить было бы незачем. Бывало, выглянешь из окна - а там трава под окнами от твоей тоски вянет, небо серое и бескровное, люди такие же, да еще и суки, и асфальт ехидный и разбухший, что твоя печенка с перепою. И тут бы сунуть голову в петлю, а потом думаешь: не-е, я вам сочиню такое, что это вам повеситься захочется. А там уже закоротить мозги наушниками, плечи в косуху, голову в плечи, замученную лыбу в бороду и пошёл, значит. На работу. Говно чистить. В городской совет же избрали, пидорасы, понимаешь.       А Сигурд еще говорит: carpe diem, мол, лови момент, хватай судьбу за охвостье, стриги деньгу и не парься. Сигурду хорошо пиздеть, он промутной - еще в лихих девяностых магнитофонами барыжил. Думает, что в жизни устроился - ага, щас же. На то она и жизнь, что устроиться в ней в принципе невозможно - так, маетная побывка на пару десятков лет. Сигурд себе памятник воздвиг золотой, а где тот памятник в итоге будет? - у него на могиле.       И пиздуешь на работу, а вокруг - гробы на ножках. Внутрях кости, в зубах капуста, в мозгах кисель. И куда ни плюнь - мерзкие пидорасы!       Я ваще-т не гомофоб ни разу, я ж не хрюс какой. Иные говорят: это противоестественно, насилие над природой. Хуестественно, я вас умоляю, каждый ту природу насилует как умеет и со всей дури. Моря своей нефтью засрали, в Акерсхусе вон завод электросталей всю округу засмердел, добро хоть приняли закон, что лес отныне рубить не будут. Или вот говорят, мол, в жопе говно - так у кого внутри не говно? Или еще, - это дружбан мой в тюрячке со скуки-со тоски бумагу марал, - мол, если девочки между собой, то это красиво, а мужики уродливые и вонючие. Так ведь человек в принципе уродлив и вонюч, сядешь в общественный транспорт в час пик, а там картина Босха: морды и хари, и хоть бы одно лицо.       Но вот иной раз посмотришь на этих пидоров - ты их защищаешь, ты к ним по-людски, со всей душой, а они, засранцы неблагодарные, такие мерзкие! Вот взять этого мерзкого саама. Ну он пидор какой-то, у него на лбу написано. Есть такой тип людей: у них, может, и жена, и дети, и не палятся, хитрые суки, но по нему видно, что он пидорас. Увижу я его, бывало, саама этого, и думаю: ну как вообще можно таким мерзким быть?       Саамы, они вообще мерзкие. Эвронимус - тот, царство ему Люциферово, мерзкий не был. Нет, он, конечно, саам, но он был мой друг. Еще Фауст - тот тоже исключение. А вообще саамы мерзкие. Ничего не имею против национальных меньшинств, я раньше к саамам хорошо относился. Но, помню, - это когда, в девяносто седьмом, или восьмом? - начал в Эльм Стрит один саам захаживать, совсем еще сопляк, как сейчас помню - с железной кружкой ходил и просил налить, такой мерзкий. Он был из пригорода понаехавший, по деньгам голяк, и весь такой тихий и смирный, словно что-то спиздил. И ты смотришь на эту наглую кобылью рожу и понимаешь, что не зря им раньше на машинах писали "Хороший саам - мертвый саам". И я еще подвыпимши был, и говорю Культо: ничего, мол, хорошего из саама в жизни не выйдет. И труевого блэкаря из саама тоже не выйдет, это я тебе, Нок, зуб даю.       Вот этот мерзкий сброд в блэке, что нынче расплодился - это вообще чума и зараза, хуже некуда. Руки так и тянутся передушить, да сразу и опускаются. За что хвататься - за ружье, или сразу за веревку и мыло? Взять Димму Боргир - они, конечно, не тру, но они хоть нормальные пацаны. Этот Стианка-петух со своим одноклассником - они хоть и орут про то, в чем не смыслят, хоть и развели попсовую лавейщину, хоть и выёбываются как не в себя, но мы ж все друг друга знаем как облупленных. А вот был у них мерзкий саам на клавишах - ни с кем не общался, от всех морду воротил, - такую мерзость сочинял, и хуже всего, что к смыслу не прикопаешься, слов-то в его партиях нет! Слава Сатане, они хоть сообразили его выгнать к хуям. А эти уебаны-алкаши, ну которые еще название из фильма сперли, ну эти, которые на День независимости на шашлыках шлифанули коньяк техническим спиртом и с перепою подали заявку на Евровидение, - так они еще с ним дружат! Да его из любой нормальной тусовки надо ссаным веником гнать! Я не слушал, что они играют, но мне их говно и слышать не надо. Потому как с кем наберешься, то и поведется. Мерзкий саам хорошему не научит.       Отмучился я, значит, рабочий день - сам Сатана, думаю, велел зайти в рыгаловку и пива выпить. Выручки с релизов только на пиво и хватает, и правильно это, я считаю, по Сатане - не то что эти всякие, мерзкие, на искусстве наживаются. Вспомнил уже на подходе: завтра на рыбалку хотел с Ноком съездить, это к восьми надо в магазин заскочить, опарышей купить. Сел я в углу, жду, пока пена на пиве осядет (раньше так не пенилось, говно туда какое-то начали добавлять), Эвронимус с плаката так одобряюще поглядывает... Начала душа моя оживать и взбадриваться, аж непривычно - не к добру, думаю, какой-то тут подвох. И на тебе! - приносит нелегкая мерзкого саама. Всё мироздание сегодня против меня восстало!       - Дайте литруху, - говорит. - Не знаете, с каким счетом Стабек Беккестуа сыграл?       Смотрю я на него, на его мерзкое пиво, и понимаю, что мне моя поллитра уже в глотку не полезет. Это ж западло и недостойно - с мерзким саамом-нетрушником в одной рыгаловке одно бухло пить! Плакало мое пиво, буду злой и трезвый. Я, конечно, всю жизнь страдаю за блэк и эту, как её, истину... но чтобы так?! Только деньги зря просадил - что теперь, ему это брыжло в ебало выплеснуть? - хоть презрение выскажу. Так ведь по роже получу, хотя что мне терять, и так жизнь не сахар...       - Ебать, кого я вижу! - орет какой-то жупел. - Муська, да мы уже думали, не сдох ли ты часом! Ану сбреши что-нибудь!       - Звонит мне сегодня мать, - отвечает мерзкий саам, - и говорит: забери меня, Эйвинд, с работы. Заодно цветы посадить поможешь. А она ж у меня в администрации работает. У них прошел приказ насчет мигрантов: если такого загребают в ментовку, то ему положено оказать первую помощь. Привезли какого-то бездомного, цыгана, и давай его отмывать. А у него вокруг глазного яблока всё загнило и черви завелись. И вот это всё ему вычищали. Человек живет, ходит, дышит, смотрит этим глазом, а у него там черви ползают. Прикиньте? Жесть.       - Да ну тебя нахуй, Муська! - возмутился жупел. - Не уважаешь ты мужиков! Нет, чтобы чего прикольного сообразить, про баб там и угар, а ты хуйню унылую несешь!       А я всё это слушаю и понимаю, что правильные вещи саам говорит: люди живут, а внутри у них гнильца и всякая дрянь водится. Вот и я: вроде по чести и за дело, а что за червь внутри меня жрёт? Может, с глазами моими что-то не так, что мир таким хуёвым и страшным видится?       Встал я, опечалившись, да и побрел на выход. Только на улицу вышел, как:       - Фень! - окликает меня, стало быть, мерзкий саам. - Фень, ты чего такой грустный? Обидел тебя кто-то? Ты скажи, я ему морду набью.       А я молчу: что я ему скажу? Чтобы он сам с разгону в стену головой въебался? Он же вроде зла мне не хотел, а жизнь перегадил окончательно. Тошно мне от мысли про тех опарышей, что я купить хотел. Плакала моя рыбалка, моя последняя отдушина.       - А что, - говорю я тихо, - правда ли это, что у человека опарыши в глазах завелись?       - Этого я точно не знаю, - ответствует мерзкий саам, - я ж сам не видел. Может, и не опарыши; может, эти вот ниточные черви, аскариды, или как их там. Но скорее первое, раз такой кипеж подняли.       - Страшно.       - Да, страшно. Эта бесплатная скорая помощь - вообще пиздец лютый, упаси Сатана туда попасть.       Смотрю я на мерзкого саама и понимаю - он, ну как, нормальный пацан. И человек хороший, вещи толковые говорит, на Сатану уповает вроде как. Но такой мерзкий! Он же пидор какой-то, ну видно по нему. И саам. И не тру. И с пивом этим блевотным постоянно таскается, да еще и эта история с червями...       - Слушай, - говорю я ему, - как тебя там, а у тебя бывает такое чувство, что всё вокруг мерзкое-премерзкое, что аж неприкасаемое, а самый мерзкий - ты? Бывает тебе обидно и жаль себя за то, что ты, бедняга, таким мерзким уродился? Есть у тебя такое, что жить не хочется?       - Есть такое, - соглашается саам, ковыряясь в глазу. - Это депрессия. Это лечить надо. Хочешь, я тебе компанию составлю, чтоб скучно не было? Я ж безработный, у меня есть свободное время.       - Поганое нынче время.       - Поганое. Но свободное.       И вот стоим мы - мерзкий саам и мерзкий я - и смотрим то ли друг на друга, то ли никуда, то ли везде. Всё превратилось в однородную отвратительную массу, словно потроха у хорошо полежавшего трупа. Такое, понимаешь, своеобразное единение с миром. Глобальное омерзение захлестывает и смыкается над головой, выходит за все мыслимые пределы. И моя больная башка принимает решение: в таком мерзком мире западло помирать.       А саам, конечно, мерзкий - но мне на это насрать.