Один способ лечения бессонницы

      Настроение у Франкенштейна было просто отвратительное. С тех пор как его прекрасный дом превратился в общежитие, стрессы стали для гениального ученого постоянным явлением. Но на этот раз постояльцы превзошли сами себя. Нет, конечно, они молодцы, смогли сдерживать натиск врага, защитив не в чем неповинных людей. Но какой ценой. Надо же и головой иногда думать, прежде чем лезть на врага, превосходящего не только силой, но и численностью. Франкенштейн давно подозревал, что у его подопечных есть игра «сможет ли гениальный учёный собрать их из этого пазла на этот раз». И периодически задачу усложняли. И Франкенштейн, конечно, собирал. В общем-то, здесь блондин слегка кривил душой, данная практика его жильцов была не нова, и давно воспринималась как обыденная. Однако итог последней стычки всё-таки выбил блондина из колеи. На этот раз серьёзно досталось не только троице с Регисом, но и мисс Сейре, и даже Раэлю. Франкенштейна, впрочем, тоже потрепали. Мастеру пришлось использовать силу, чтобы спасти нерадивых подопечных. Из-за чего его и так плачевное состояние ухудшилось.       Теперь же, молодые главы кланов, медленно и грациозно перемещаясь по дому, прятали своё не лучшее состояние. Активность их сильно снизилась. Раэль хвостом ходил за мисс Сейрой, пытаясь помочь, но зачастую только мешал. Регис предпочитал сидеть на диване и лишний раз не двигаться. М-21 почти не выходил из своей комнаты, хотя Франкенштейн настаивал, чтобы он оставался в лаборатории. Но тот, как обычно, кинул своё «я в порядке» и покинул святая святых. Тао и Такео же надолго были прикованы к кушеткам, последнего так вообще пришлось буквально вытаскивать с того света. Но это мелочи. Больнее всего Франкенштейну было смотреть на своего Мастера. Несмотря на то, что Рейзел сидел на своём привычном месте, как ни в чём не бывало, блондин прекрасно понимал, почему тот не берёт чашку с чаем, а долго гипнотизирует её взглядом. Не потому что не хочет чай, а потому что не может поднять руку. И последнее просто убивало учёного. Молодых благородных и троицу модифицированных он был в состоянии поставить на ноги, да и у самого давно ничего не болело. Но Мастера… Франкенштейн готов был выть в голос от понимания, что ничего не может сделать, что вынужден бессильно взирать со стороны как древнее существо, сильнейший среди благородных, его Мастер, медленно, но так явно умирает.       Мысль помочь Рейзелу никогда головы учёного не покидала. Даже когда он не думал об этом прямо, она роилась где-то на периферии сознания и каждый раз, когда Мастер использовал силу, всё глубже вбивала клин в уравновешенное состояние Франкенштейна. На этот раз она своего добилась.       Он должен был что-то сделать. Хоть что-нибудь. Несмотря на то, что блондин понимал, что это состояние временное, что Кадис возьмёт себя в руки и всё вернётся на круги своя, он просто не мог уступить смерти своего Мастера. Ни сейчас, ни потом. Мысль помочь Рейзелу стала маниакальной, а за ней пришла бессонница. Из-за бессонницы падала работоспособность, а мысль становилась всё более навязчивой. Вот такой замкнутый круг.       Ситуацию не исправлял даже тот факт, что Рейзел пришёл в себя и снова ходил вместе с детьми и юными ноблесс в школу. Мысль засела глубоко и пустила корни, заставляя каждую свободную минуту проводить в лаборатории, пугая до нервной икоты Тао и Такео, которым всё ещё приходилось находиться там. Даже когда блондин уходил спать, то до утра ворочался, обдумывая, как помочь. Из-за бессонницы мысли путались, двигались медленнее, цеплялись друг за друга и давали с каждым днём всё худший результат. Настроение было просто ужасным. Тёмная энергия выходила из под контроля. Домочадцы старались лишний раз на глаза Франкенштейну не попадаться. Чтобы собраться, необходимо было отпустить, задушить безумную идею, и учёный это прекрасно понимал. Но уступать в этом вопросе не собирался даже себе.       Первые дни М-21 просто наблюдал за блондином, считая, что само пройдёт. Но когда стало понятно, что не пройдёт, решил действовать. Некоторый доступ к голубоглазому демону он всё же имел. Так почему бы им не воспользоваться на благо всех обитателей этого дома. Дождавшись, когда вечером блондин удалится в свою комнату, последовал за ним.       Франкенштейн мрачно оглядел свою спальню. Сегодня раздражал даже цвет обоев. Он устало подошёл к кровати, обременённый тяжёлыми думами, и не сразу заметил, что в комнату вошёл кто-то ещё. Оглянулся, лишь когда услышал хлопок закрывающейся двери и щелчок щеколды, сообщающий о том, что дверь заперта. На пороге стоял М-21. Бледное лицо и тени под глазами говорили, что тот ещё далеко не здоров, и должен неподвижно лежать в лаборатории, а не шляться тенью по дому, ища аудиенции с Франкенштейном. Но хищная улыбка сообщала, что сюда не для светских бесед пришли. Только вот у блондина не было ни малейшего желания, ни то, что миловаться с сероволосым, но даже видеть его.       Однако М-21 проигнорировал тяжёлый взгляд. Медленно подошёл и аккуратно, но настойчиво повалил учёного на кровать, а сам навис сверху, с ухмылкой всматривался в недовольное лицо своего любовника. Франкенштейн также изучающе смотрел на М-21, и не мог понять, обнаглел ли тот в край или окончательно рехнулся. От нависшего тела исходил стойкий запах бинтов и запёкшейся крови. Он не здоров, и любое резкое движение приведёт к тому, что Франкенштейну придётся накладывать новые швы. Но, так и не поняв, что произошло с его полуоборотнем, решил спросить напрямую. -М-21, что ты делаешь? -А на что это похоже? – вопросом на вопрос ответил тот, и ухмылка стала ещё шире.       Франкенштейн вздохнул, похоже, любовник решил поиграть. Тот же начал легко целовать шею. Однако его действия вместо возбуждения приносили лишь раздражение, которого и так было предостаточно. Уняв недостойное чувство, учёный принялся взывать к голосу разума. -М-21! – строго сказал он. – Тебе нельзя сейчас даже двигаться! -Кто это сказал? – промурлыкал оборотень в шею блондина. -Твой лечащий врач, знающий твоё тело лучше тебя самого!       М-21 оторвался от своего занятия и посмотрел в глаза учёного. Хитро сощурившись, он в самые губы произнёс: - А мы ему не скажем.       Ухмылка опять расползлась по его лицу. Франкенштейн понял, что отступать тот не намерен. Однако тащить в лабораторию скрюченного от боли полуоборотня, когда швы всё-таки разойдутся, совершено не хотелось. Поэтому, продолжая душить в себе нарастающее раздражение, тоном заправского учителя, он начал: - М-21…       Но был тут же бессовестно перебит: - Не волнуйся. У меня секса сегодня не будет. – с явным ударением на «меня».       «Если у него секса не будет, то зачем он пришёл? Я также не в настроении заниматься чем-то подобным. В чём смысл? У меня столько дел, столько работы, а он поиграться, видите ли, решил. Сейчас у меня совершенно нет времени на бесполезные действия, удовольствия от которых не получит никто. Что он вообще о себе возомнил? Нет, сейчас же нужно его выставить вон! А позже проверить голову, похоже, его всё-таки сильно приложили, а я не заметил…» - мысли подогреваемые раздражением неслись явно не в ту степь. В комнате ощутимо похолодало, тёмная аура начала проявляться сама собой. Франкенштейн дёрнул за плечи М-21, заставляя на себя посмотреть. - Сейчас не лучшее время для игр. - Нет, сейчас, – сказал сероволосый. В глазах отражалась решимость. Неважно, что сделает Франкенштейн, он не уйдёт.       От полуоборотня начало пахнуть свежей кровью – блондин слишком резко дёрнул того. Её явно было мало, швы не разошлись, но запах напомнил учёному, что использовать силу на М-21, не навредив, не получится. Сам тот уходить отказывался, насильно вытолкать его не представлялась возможным. Учёного явно загоняли в тупик. Франкенштейн в сердцах уже начал жалеть, что вообще когда-то начал эти отношения. А ведь он сам, первый, подошёл к модифицированному. Видел же, как на него смотрели. И был рад, когда ответили согласием. Да и сейчас в своём выборе нисколько не сомневался, но бессонница делала своё чёрное дело. Франкенштейн злился на весь белый свет, но под руку попался именно любовник.       Смотря в серые глаза, говорящие, что никуда тот не пойдёт, на блондина навалилась жуткая апатия. Ему ничего не хотелось, совершенно. - Делай, что хочешь, – со вздохом произнёс он, понимая, что на этот раз проще уступить. «Чем быстрее наиграется, тем быстрее отстанет», - подумалось блондину. На лице полуоборотня отразилась победная улыбка. Подло, конечно, использовать своё состояние, как щит, но как говорится, на войне все средства хороши. Ему уступили – и это главное, с остальным как-нибудь разберётся. - Но после, вне зависимости от результата, ты уйдёшь, – тоном не терпящим возражений, всё же выдвинул своё условие Франкенштейн. М-21 в ответ хмыкнул куда-то в волосы, и продолжил своё занятие.       Нежно целуя за ухом, он медленно стал спускаться к шее и ямочке над ключицей. Расстёгивая рубашку пуговку за пуговкой, спускался всё ниже. Данные действия не вызывали у Франкенштейна никакого отклика. Тот явно решил просто перетерпеть. Но М-21 не собирался сдаваться. Покончив с пуговицами и остановившись на солнечном сплетении, полуоборотень слегка выпустил когти. Лёгкие покалывания в области сердца не доставляли дискомфорта, но и не вызывали возбуждения. Пока сероволосый не стал водить руками по телу. Аккуратно, не царапая кожу. Но острые, как скальпель, прикосновения, начали пробуждать в учёном воинские инстинкты. Он слегка подобрался. Раздражительность отступила, а часть неприятных мыслей выветрилась. Тело реагировало на мнимую, но всё же опасность. Это не возбуждало, но будоражило. Проведя языком от солнечного сплетения до пупка, М-21 пустил руки по бокам идеального тела, словно специально метя в самые незащищённые места. По телу блондина побежали мурашки, модифицированный расплылся в улыбке, - он на правильном пути. Поднял голову и заглянул в небесные глаза, там не было возбуждения, но и отрешённости больше не наблюдалось. Сероволосый усмехнулся и слез с учёного. Не прерывая зрительного контакта и продолжая одной рукой поглаживать торс, вторую он медленно спустил на пах и потёр его через штаны. Возбуждения там не было, но во взгляде блондина что-то промелькнуло.       Мысли в светлой, во всех пониманиях, голове также роились тёмными тучами, но М-21 привлекал с каждым действием всё больше внимания. Сейчас он напоминал охотящегося зверя, - медленные плавные движения должны усыпить бдительность жертвы, и тогда он нападёт. Про себя Франкенштейн отметил, как красив его любовник. Теперь учёному было стыдно за свои малодушные мысли о неправильности выбора. М-21 был для него идеален. Помимо красивого тела и лица, любовник отличался довольно большим набором положительных (по крайней мере для Франкенштейна) качеств: волевой, умный, язвительный, упрямый, хитрый, не любящий подчиняться, но умеющий это делать, с ним можно было, как поговорить, так и помолчать. Но самое главное, М-21 принимал Франкенштейна таким, какой тот есть, без условий и недомолвок. Он спокойно относился к маньячному блеску в глазах, не ревновал к Мастеру, не просил больше уделять ему внимания и не боялся тёмного копья, давно ставшего частью учёного, опасался, – да, - но не боялся. Он даже не требовал любви. Желал её, но не требовал. Последнее немного разочаровывало, но ничего, не всё сразу. И вот он у него в кровати, с победной улыбкой на лице, трёт через штаны его пах, а он ещё и не рад. Кстати, чем он там не довольствовался? Это, кажется, было важным…       От любования Франкенштейна отвлекла рука, ощутимо сжавшая детородный орган. Даже через толстую ткань брюк учёный почувствовал на нежной коже покалывание острых когтей. Мурашек стало больше. В действиях явно было обещание, то ли наслаждения, то ли боли. Это будоражило. Сильно.       М-21 почувствовал, как член блондина стал твердеть под рукой и прервал зрительный контакт. Сполз вниз, и Франкенштейн услышал, как щёлкнула застёжка ремня, разъехалась ширинка, и штаны вместе с нижним бельём спустились вниз по бёдрам. М-21 посмотрел на наполовину возбуждённый член и жадным взглядом проследовал по идеальному телу к шее, любуясь. Снова заглянул в глаза. И взял член в руку. Пару раз провёл ей от основания к головке и обратно, ощущая, как тот продолжает твердеть. Теперь в голубых глазах отразилось желание, хотя блондин всё ещё был напряжён. Однако полуоборотень знал, что на верном пути. Сероглазый занял более удобную позицию между ног блондина, и, последний раз взглянув на любовника, опустил голову вниз. Больше Франкенштейн его не видел, но явственно ощущал его дыхание рядом с возбуждённой плотью. Вот теперь это возбуждало. Неприятные мысли одна за другой исчезали из головы, почти всё внимание было приковано к ощущениям.       Нет, М-21 делал ему минет и раньше, и достаточно неплохо. Но это было скорей небольшой прелюдией перед основным действом, и то только потому, что это нравилось партнёру. Сейчас же в действиях М-21 было нечто большее, не просто механические действия, приносившие удовольствие телу. Это было обещание наслаждения. Томление подстёгивало желание. И это чертовски возбуждало.       М-21 же не торопился. Медленно, явно испытывая терпение, провёл языком от основания к головке, слизнул выступившую смазку и облизал головку. Но, вопреки ожиданиям любовника, не взял в рот, а опустив голову ниже, поцеловал мошонку и слегка прикусил кожу. Франкенштейн издал удивлённый стон и попытался приподняться, дабы увидеть, что там творится. Но рука М-21 легла на грудь учёного и настойчиво потребовала, чтобы тот вернулся в исходное положение. Блондин послушался и лёг обратно, всё же он сам дал позволение делать с ним, что хочется. Полуоборотень тем временем облизал наливающиеся яйца, и, обхватив, стоящий колом, член рукой, легко провёл вверх вниз, задев при этом ногтем венку на стволе. Франкенштейн издал всхлип. От таких манипуляций у него сбилось дыхание. Грудь под рукой начала вздыматься чаще. Теперь всё внимание блондина было направленно на ощущения в одном единственном месте. Мысли остались где-то на периферии, в том числе и та, что говорила, что это неправильно, и голова учёного должна решать задачи, а не отдаваться наслаждению. Всё это отодвинулось, время погрызть себя за беспечность будет позже, сейчас же хотелось вкусить столь желанный запретный плод, отдаться в руки своего соблазнителя и утонуть в ощущениях. И М-21 делал всё, чтобы так оно и было.       Наконец, сероволосый приподнялся и, слегка лизнув уретру, вызвав стон из уст любовника, взял в рот головку. Облизал её по кругу языком и протолкнул член внутрь. Но не до конца. Послышалось протяжное мычание. Если бы рот не был занят, М-21 улыбался бы в 32 зуба, - своего он явно добился. Кстати, насчёт зубов. Полуоборотень протолкнул член ещё глубже и слегка сжал зубы, чем вызвал, то ли протестующий всхлип, то ли согласный стон. Ну что ж, самое время переходить к основному блюду.       Теперь уже не отвлекаясь, М-21 заглотил член настолько глубоко, насколько вообще позволяло ему горло, и начал двигаться. То быстро, то медленно, периодически облизывая орган и пытаясь размять горло. Вырывая из любовника тихие стоны и всхлипы. Манипуляции нравились Франкенштейну, М-21 тоже входил во вкус. Когда он смог заглотить весь пенис целиком, вдруг почувствовал, как на его голову легла рука. Однако, вплетаясь в волосы, она не начала задавать ритм. Просто лежала на голове, перебирая серые пряди и позволяя делать всё что заблагорассудится. В отличие от бёдер, которые безучастными оставаться не собирались. Сначала медленно и осторожно, а потом, отдаваясь желанию без остатка, быстро и плавно, они подмахивали движениям головы, подстраиваясь под ритм. Стоны становились всё громче, и в них всё отчётливей слышалось удовольствие. Такие звуки и импотента возбудят, но, к своему сожалению, М-21 чувствовал лишь удовлетворение от состояния любовника, пытаясь меньше двигать корпусом, дабы не разошлись швы, и про себя радуясь, что план, похоже, сработал. Также сероволосый был счастлив, что в доме очень хорошая шумоизоляция.       Полуоборотень почувствовал, как член во рту начал пульсировать, приближаясь к кульминации, и задвигался более интенсивно. Заполошное дыхание блондина становилось всё рваней, стоны и всхлипы более частыми. М-21 протянул руку и довольно ощутимо сжал в ладони яйца любовника. Это стало последней каплей. Франкенштейн схватил М-21 за волосы, выгнулся дугой и с протяжным стоном излился. Оргазм прошёлся по каждой клеточке тела. В голове было абсолютно пусто.       Когда учёный открыл глаза, то не сразу понял, что происходит. Он лежал в темноте, в своей постели под одеялом, абсолютно голый. Одежда лежала рядом, аккуратно, но не идеально, сложенная. До сонного мозга постепенно начало доходить произошедшее. Он зашёл в комнату около восьми вечера, сейчас же часы показывали без десяти пять утра. Похоже он вырубился сразу после оргазма. И проспал почти девять часов. Телу было хорошо, разуму ещё лучше. Навязчивые мысли более не терзали его. Мозг работал хорошо, предлагая разные идеи, и готовый к новым свершениям. Намеренье помочь Мастеру никуда, конечно, не делось. Но теперь оно было рациональным, с пониманием, так сказать, что здесь нужна не срочность, а основательность. Он, кажется, даже знает с чего начать, только нужно дождаться восьми утра... И благодаря этому, приходило долгожданное спокойствие. На лице блондина расплылась улыбка. Так вот чего хотел М-21, ах он хитрый жук.       Франкенштейн сладко потянулся и положил руку туда, где предположительно должен был лежать его полуоборотень. Но рука наткнулась на пустоту. Только сейчас учёный заметил, что новонаречённый жук в комнате отсутствует. Он недоумённо уставился на пустующее место. Заминка была не долгой, мозг услужливо преподнёс воспоминание о начале вечера, где Франкенштейн прямо сказал, что М-21 должен будет уйти. И тот, конечно, выполнил данное требование.       Вот теперь действительно стало досадно за свою несдержанность. Да, у сероглазого масса достоинств, но и недостатков имеется целый вагон. Одним из самых явных был его страх оказаться надоедливым, особенно тем, кто ему нравится. Поэтому он уходил сразу, как его прогоняли, даже не спрашивая причин. Франкенштейна эта особенность в его любовнике сильно раздражала, но что поделаешь, жизнь того учила довольно жестоко, так что на некоторые раны просто лучше не наступать. Со временем научится и доверять, и требовать, нужно лишь подождать. А о том, чтобы это случилось, Франкенштейн позаботится.       Блондин тяжело вздохнул. Такое прекрасное утро было омрачено его вчерашним неаккуратным выражением. Ну, тут винить некого, сам дурак. Значит, самому и исправлять.       Одевшись, учёный тенью выскользнул из своей спальни и целенаправленно пошёл в сторону комнаты М-21. В доме было тихо, впрочем, как и на улице. Мёртвый час как-никак. Добравшись до места назначения, блондин как можно тише открыл дверь и проскользнул внутрь. В отличие от коридора, где очень темно, здесь света было предостаточно. Полуоборотень почему-то не занавешивал шторы. Свет уличного фонаря хорошо освещал небольшое пространство комнаты. М-21 спал, отвернувшись к стене. Одеяло было натянуто до самого подбородка, а сам он лежал, съежившись.       «Мёрзнет» - отметил про себя Франкенштейн. Что, в общем-то, было вполне закономерно, большая кровопотеря в стычке будет аукаться организму ещё долго.       «Надо будет выдать ему второе одеяло, пока не восстановится полностью», - подумал домовладелец, - «Сам-то попросить не в состоянии, язык, наверное, отвалится».       Франкенштейн мотнул головой, отгоняя возмущение от такого халатного отношения к собственному здоровью. Завтра он серьёзно поговорит с модифицированным на эту тему. Одеяло ему, конечно, тоже выдаст, но утром. А сейчас погреет любовника другим способом. Аккуратно присев на край кровати, блондин снял розовые тапочки и, нырнув под одеяло, обнял сероволосого. Кровать была довольно узкой, так что его действия не остались незамеченными. М-21 открыл глаза и посмотрел через плечо на нежданного гостя. - Франкенштейн, – то ли вопрос, то ли утверждение. - Да-да, – игриво ответили ему в самое ухо. - Что ты тут делаешь? Сколько времени? – М-21 спросонья пытался понять, что случилось. Это вызвало у блондина улыбку, - сейчас его полуоборотень был не ершистым, как обычно, а обескураженным, и как никогда походил на обычного человека, которого неожиданно разбудили. В этом была какая-то своя прелесть. И Франкенштейну она нравилась. - Ну, я проснулся, а тебя рядом нет. Спать одному довольно холодно, и я подумал, может ты не прочь, чтобы мы погрелись вместе, - прошелестел учёный. - А если я вполне «прочь»? – скорей на автомате, чем осознанно, огрызнулись в ответ. - А что-то не так? М-21 чем-то не доволен? - с напускным волнением спросил блондин. - М-21 не доволен, когда его трогают без надобности, - проворчал тот.       Похоже, сероглазый был слегка в обиде на своего любовника за неприятные слова, или же просто не рад, что его разбудили. В любом случае Франкенштейн знал, что делать. Он хищно улыбнулся, прижался ещё плотней и нежно в самое ухо прошептал: - А мы ему не скажем.       Теперь пришла очередь М-21 уступать. Впрочем, он был не против. Ощущение нужности греет лучше, чем любое одеяло. И способ блондина сказать «извини и спасибо», хоть и странен, но услышан и принят. Но всё это мелочи. Главное, что Франкенштейн успокоился, а значит, больше не будет кошмарить ноблесс, доводить до нервного тика Тао и Такео, и перестанет своим состоянием расстраивать Рейзела, который прекрасно понимал причину такого поведения своего слуги. Спокойный демон – залог мира в этом доме, да и городе тоже. А с остальным как-нибудь да разберутся.