Эхо надежды

Что ж, несмотря на то, что Мерлин живет на свете уже черт-знает-сколько-со-счету-сбился лет и получил массу знаний, в том числе и о магии, он всё равно периодически допускает ошибки. Пропустит букву в слове заклинания или сыпанет чуть больше ингредиента зелья, чем требуется — ну с кем не бывает. Обычно последствия нестрашные и недолгие и устраняются довольно легко. Но в этот раз что-то явно пошло не так. Мерлин рассчитывает, что действие его телепатического заклинания закончится через сорок восемь часов, и все это время прилежно сидит в квартире, предупредив своего босса, заведующего одной небольшой газетой, что он приболел. Однако расчеты оказываются неверными, и в итоге Мерлин, вышедший на работу через два дня, едва высиживает в редакции, заткнув уши наушниками, в которых беспощадно орет музыка. Дорога домой оборачивается настоящим адом. Ни одни наушники не могут спасти от такого давления мыслей, и голова волшебника буквально разрывается от чужих голосов, восклицаний и торопливых невнятных бормотаний. Мерлин ужасно сожалеет о том, что передумал применить телепортацию тогда, когда его никто не видел. Решил прогуляться хорошим вечером, видите ли, всё равно до дома недалеко! А теперь он просто не может телепортировать: для этого нужна сильная сосредоточенность, но при таком дьявольском шуме о ней нельзя и мечтать и легко можно загреметь в какую-нибудь стену. Мерлин понимает, что ему необходимо где-то переждать час пик, иначе он просто не выдержит, и у него может на полном серьёзе политься кровь из ушей, начаться затяжная мигрень или и того хуже. Подавляя желание обхватить голову руками и просто заорать, чтобы все заткнулись, Мерлин стремительно вбегает в кафе «Сандей», где, как он знает, никогда не бывает наплыва посетителей, даже несмотря на то, что там продается алкоголь. Чаще всего туда заходят одиночки за парой кружек пива, офисные клерки, которым нужно разве что кофе на вынос, и молодые парочки. Едва Мерлин закрывает за собой дверь, как невыносимый гул тотчас кто-то словно приглушает на несколько децибел. «Я думал, у меня отвалятся уши, — облегченно выдыхает парень, потирая лоб. — Было бы жалко потерять из-за этого всю свою привлекательность». На оттопыренные уши люди действительно часто обращают внимание в первую очередь. А потом отмечают взлохмаченные черные волосы и добродушный взгляд, который располагает к себе окончательно. Мерлин нацеливается было на свободный столик, как вдруг стремительный шелест голосов перебивает отчетливое: «Он уже не вернется». И чужая горькая боль в этих словах эхом проносится внутри, вытаскивая наружу сотни прожитых лет, вороша воспоминания и стремясь докопаться до чего-то расплывчатого, туманного, но такого остро-болезненного и так старательно забытого. Мерлин резко застывает на месте и быстро оглядывает маленькое кафе. Всего пять четырехместных столиков, два из них стоят у окна, все они заняты, но заняты кем-то, кто пришел не один. Все, кроме единственного. Фигура с чуть сутулыми плечами и светловолосым затылком сидит в самом дальнем темном углу и держит в руках пивную кружку. «Господи, сколько это будет продолжаться? — слышит Мерлин надрывный стон в своей голове и неясно вспоминает веселый, раздражающий шум таверны и свои трусливые попытки залить ужасное горе чем-то очень крепким. — Сколько ты будешь вот так спускать в унитаз свою жизнь, Джон Ватсон?» Джон Ватсон… Джон Ватсон… Мерлин читает газеты. Он хмурится, пытаясь отогнать полный страданий голос, мешающий думать. Точно, Джон Ватсон, блогер и друг детектива Шерлока Холмса, того, который не вынес позора и бросился с крыши. «Жизнь… Это не жизнь! Почти вернулась хромота, я готов бежать за любым, кто хоть чем-то напоминает мне Шерлока!» — воет мужской голос, и Мерлин видит, как посетитель за тем самым дальним столиком почти яростно плюхает кружку на стол. Мерлин сам не понимает почему, но он идет к этому столику и, не спрашивая разрешения, опускается на второй стул. Незнакомец медленно отрывает затянутый пьяной пеленой взгляд от кружки. — Вы кто? — слышит Мерлин отчетливым эхом: наяву и в качестве чужих мыслей. — Мерлин, — пожимает плечами он. — Вы ведь не против? Я всегда тут сижу. Хорошее место. Мужчина пристально смотрит на него оценивающим взглядом. «Да какое мне дело? Пусть сидит, раз хочет» — и одновременно с этим он произносит: — Ради Бога. Мерлин. Мерлин, — мужчина ухмыляется. — Я так допился, что ко мне стали вол… — он икает, — …шебники приходить? — Эй, я вполне реален, — обижается Мерлин. Мужчина чуть наклоняется голову и долго смотрит на неожиданного собеседника. «Забавные уши» — слышит Мерлин, но почти не обращает на это внимания. Он уверен, что если бы обладал даром в принципе читать чужие мысли, то слышал бы это постоянно. — Мерлин… — в третий раз тянет мужчина. — А я Дж… Джон. И раз ты, — тыкает он пальцем в Мерлина, — Мерлин, то где Ар… Ат… — язык пьяного Джона беспощадно заплетается, и даже его мысли перестают быть связными. — Король Артур? — усмехается Мерлин, оттягивая синий теплый шарф. — Он мертв. Джон вздрагивает, и даже его взгляд как будто проясняется на секунду. — Мертв… — бормочет он в унисон своим мыслям. — Гадкое, поганое слово… Ненавижу его, ненавижу его, ненавижу Шерлока, чтоб все провалилось! — переходит на яростное шипение. — Он тоже мертв, — говорит Мерлин прежде, чем успевает подумать, и лицо напротив искажается от боли и осознания, ужаса, который Джон так старательно топил в алкоголе. — Все знают… Все знааают, — стонет тот, болезненно морщась. — Мне говорят… П-пишут, что я идиот… Раз п-поверил ему, в его… В его ум… Он был заносчив, но стольких спас… А они все заб-были… — Самодовольный болван? Знакомо, — бормочет Мерлин, а Джон это слышит и взмахивает кружкой. — Ты об Атуре? — фыркает он. — Вы были друзья? — Наверное, — пожимает плечами Мерлин. Он действительно не может назвать их отношения с Артуром дружескими. В те времена дружба между знатной особой и чернью была обречена. Но Артур был для него больше, чем просто господином, а сам Мерлин удостаивался гораздо большей заботы, чем заслуживал простой слуга. Не дружба. Не подчинение. А что-то совсем иное. — Мы тоже… Наверно… Каким он был? — вопрошает Джон, подаваясь вперед. — Занозой в заднице, — тут же выпаливает Мерлин. Джон ухмыляется. — Мой тоже. — Он допивает остатки виски. — Вечно приходилось вытаскивать его изо всякой дряни. — Ага, следить, чтобы не подстрелили, — понимающе хмыкает Мерлин. — Порой я просто поражался… — …как он вообще умдрялся жить без тебя, да? — тянет Джон. Они замолкают, понимая друг друга без слов. — Шерлк хранил головы. Отрбленные. В холодильнике, — через пару секунд выдает Джон. — Артур вечно устраивал бессмысленные походы, — улыбается Мерлин. — Проводил опты на кухне. — Джон пристально сверлит глазами опустевшую кружку. — Разбрасывал одежду где попало. — Плевал на людей. — Был высокомерным ослом. — Спасал мня, — вдруг сипит Джон, поднимая наполненный болью взгляд на задумчиво-печального Мерлина. — Отрекся от всей своей жизни ради меня. — Тот разглядывает темную столешницу, а тихий шепот «Спасибо» перебивает пьяно-горькие мысли Джона и в который раз за всю чертову жизнь режет Мерлина на куски. — Как ты живешь без него? — отчаянно шепчет Джон, и Мерлин отрывается от столешницы. Он видит перед собой запутавшегося человека, утратившего смысл жизни. Утратившего целый ее кусок. Он видит в разбитом Джоне себя бесконечное множество лет назад. — Он вернется, — уверенно произносит Мерлин, и Джону кажется, будто глаза напротив него сияют. — Надо только верить в это. И непонятно, кого Мерлин убеждает: Джона или самого себя. Но Джону и не нужно понимать: он завороженно слушает этого незнакомца и доверяет его словам. — Вернется. Они вернутся, — шепчет Джон, расплываясь в пьяной, но полной искренней надежды улыбке. И в его мыслях и мыслях Мерлина эта надежда отзывается теплым эхом.