Фаталист

Все воспоминания и прочие подобные им мысли напоминают затягивающий на дно омут, который окутывает его с головы до пят. Когда это началось? Почему Рейген? Что это за чувство? Правильно ли это? Есть ли в этом смысл? Важно знать о причинно-следственных связях, о корнях своих собственных чувств, о каких-то незначительных деталях, которые влияют на судьбы и жизни. Все это кроется в таинстве воспоминаний, спрятанных где-то совсем глубоко в подсознании. Вот только, когда Экубо тянет светлые волосы на себя, вдалбливая его в матрац кровати и наслаждаясь громкими стонами, все эти вопросы, воспоминания и прочая абсолютно никому не нужная ересь кажутся пустым звуком. В мире есть только источник звуков и он сам. Разве не это самое важное? У мужчины со светлыми волосами гибкое тело, которое он подставляет под ласки и плети, получая от всего происходящего слишком много удовольствия, чтобы это было правдиво. Но, когда Экубо глядит на это раскрасневшееся лицо, он понимает, что готов умереть, лишь бы он смог увидеть больше. И еще больше. И еще. И еще. Когда все кончается, он ложится рядом с податливым телом, сжимая его в своих крепких объятиях, и Рейген засыпает. Экубо глядит на его трепещущие ресницы и мягко касается тонкими губами светлого вспотевшего лба. В какой именно момент это все произошло? Воспоминания не желают выстраиваться в единую картину, мороча голову. Дух напрягается, но все, что он может вспомнить, это отрывки, не желающие подсказать, что именно произошло. Все, что Экубо помнит: Теплый душ; «Я люблю тебя»; Взгляды украдкой; Крошки вокруг рта; Очередная ссора; Томный взгляд и раздвигающиеся ноги. Нет, последнее определенно случилось около часа назад, когда Рейген совсем сошел с ума, распластавшись на покрывале в своем рабочем костюме. Экубо помнит, как Аратака вызывающе приподнимает ягодицы и как дух набрасывается на него, срывая одежду. У экстрасенса этот томный взгляд, прожигающий Экубо насквозь, манипулирующий им, заставляющий танцевать под свою дудку. Чертов шарлатан. Дух вспоминает, как одними зубами срывает чужую рубашку, лишив ее почти что всех пуговиц, а Рейген тяжело вздыхает и напряженно говорит, что подобные действия уже чересчур. А потом накидывается на Экубо и покрывает всю его шею легкими укусами. И кто тут еще перегибает палку? Это не начало, это точка, до которой они дошли. Но с чего все началось? Дух напрягает голову, пытаясь отыскать решение ребуса, но только закапывает себя во тьме еще глубже. Офис, вечер, Моб и Серидзава уже ушли, оставив их наедине друг с другом. Этот спор ни о чем, очередная глупость, на которую они тратят свои жизни. (Зачем вообще они спорят? В этом нет никакого смысла!) Экубо отворачивается от экстрасенса, сдерживая поток сквернословия, после чего говорит, что уходит. — Я люблю тебя. Дух не сразу понимает, что именно происходит. Пятисекундное осознание, двухсекундное озарение и мгновенный поворот в сторону шарлатана, а потом резкое «что?!», но Рейген лишь удивленно вскидывает бровь и спрашивает, что произошло. Экубо кричит-объясняет, но Аратака пожимает плечами, искренне не понимая, как дух мог подобное услышать. Рейген такого не говорил. И, конечно же, ничего такого не чувствует. Как вообще можно ощущать что-либо такое сложное по отношению к зеленому куску раздражимости и эгоизма? Экубо покидает его почти сразу же. Это не могло быть началом. Экубо помнит этот момент, он переваривает его каждый день, как нечто яркое и удивительное. А еще дух знает, что если бы Рейген в тот день признал бы, что он сказал то, что сказал, они бы оказались в этой постели намного раньше. Но что произошло до этого? Экубо смотрит на умиротворенное лицо Аратаки и на краешки его губ. Каким бы профессионалом Рейген не был, а деревенщину не изменить. Дух помнит, как в тот день он бесцеремонно подошел к экстрасенсу и слизал с его губ раздражающие крошки, оставив на их месте свою теплую слюну. Аратака чуть было не вскочил с места, но совсем непринужденно вытерся рукавом пиджака, проверяя, что никто этого не увидел. Экубо облизывает губы и целует Рейгена в закрытое веко, заставив экстрасенса тихо промычать. Еще раньше. Душ. Рейген под струями горячей воды и Экубо, следящий за ним со стороны. Он помнит это тело: помнит, как вода лоснится по светлой коже, как мужчина проводит рукой по мокрым волосам, как он искоса глядит в сторону Экубо, но почти сразу отворачивается и начинает размазывать по торсу гель для душа. А дух исчезает из ванной этого человека, из квартиры и мечтает просто стереть себя из этого мира. В какой именно момент вуайеризм становится основой жизни, Экубо не замечает, просто коротает время от вечера к вечеру, наблюдая и молясь, чтобы его не прогнали. Нет, это не начало. Даже близко не оно. Экубо рыскает в чертогах памяти, надеясь выудить тот-самый-момент, но ничего не получается, только голова начинает болеть. Веселая улыбка, строгий взгляд, упреки – все не то, все это уже последствия. Капелька пота, тяжелые вздохи, резкие вздрагивания, взгляд исподлобья – еще позже. Или раньше? Дух прикусывает внутреннюю сторону губы, но это совсем не помогает сосредоточиться, только путает еще сильнее. Когда это происходит? Когда Экубо впервые смотрит на него и думает, что он нашел то, что искал? В какой момент его жизни он понимает, что во всех взглядах, вздохах, смешках и грубых словах есть скрытый и глубокий смысл? Он вообще был? Экубо добирается до их встречи в «Когте», когда Рейген впервые его видит. Нет, не подходит. Еще раньше. Их самая первая встреча: Экубо раздраженно мечтает отправить Аратаку в больницу, а экстрасенс даже не видит духа перед собой. Может быть, это? Экубо напряженно закрывает глаза и размышляет. Этот момент их встречи, когда они были друг другу никем. Это оно?.. Нет. Это слишком… — Что у тебя с лицом? Экубо распахивает глаза и смотрит на легкую заинтересованность на лице Аратаки. Экстрасенс легко касается подушечками пальцев грубой щеки, будто щекоча ее. Когда дух коротко вздрагивает, Рейген широко улыбается и тихо посмеивается. Светлые волосы, темно-зеленые глаза, добрый смех и абсолютное спокойствие. Экубо наваливается на него сверху, ставя руки по обе стороны от его головы, и аккуратно целует. Это слишком поздно. Еще раньше. Еще до их встречи. Еще до их рождения. Еще до чего-либо осязаемого или реального. Экубо повидал многое в своей жизни, а потому он точно знает – красной нити судьбы не существует. Это просто бред, придуманный влюбленными идиотами. Поэтому Экубо отстраняется от Рейгена и тянется к полу, к розовому галстуку, которым он связывает их руки. Аратака удивленно глядит на крепкий, почти болезненный узел, а потом смотрит на духа. — А ты романтик, да? — Заткнись. И Экубо снова целует его.