Прикосновения

      Легкие, успокаивающие прикосновения к изувеченной спине были просто невыносимы. Уж лучше бы он тоже бил, унижал, насиловал, но не приходил после каждого избиения и не касался когтистыми лапами покрытой черными синяками и кровоточащими ссадинами спины. Мягкие прикосновения от лопаток до поясницы и обратно сводили с ума. Они пробуждали чувства, которые она давно похоронила внутри себя. А внутри рождалось ощущение, будто ты все еще кому-то нужен.       А Предатель, действительно, не мог представить жизнь без своей тюремщицы. Вот только он никогда в этом не признается, потому что это предаст его любовь к Тиранде. При чем сам-то он осознает это, но привычное баранье упрямство все равно брало над ним верх.       Но его привязанность к тюремщице была уже давно. И возникла она не без причины. Иллидан никому не рассказывал о том, что в темнице его постоянно избивали самые простые тюремщицы, потому что им было скучно. После них всегда приходила Майев и лечила его. Иногда она даже обращалась за помощью к Элуне, когда кровотечения или другие травмы были слишком серьезными. И после этого не оставалось даже шрамов, а внутри появлялось странное чувство легкой эйфории. Тюрьма казалась тогда раем на земле.       На секунду Иллидан замешкался, почувствовав под пальцами странную неровность. Чуть сильнее надавил на правый бок тюремщицы, чем вызвал нездоровый стон с ее стороны. Было сломано одно из ребер. Оно давило на легкое, мешая нормально дышать. Сначала ему хотелось тут же рвануть за лекарем, но почти сразу передумал. Майев могла сама залечить раны, если они не были смертельными.       Снова его руки скользят вверх, задевая огромную ссадину.       — Прекрати, — хрипло стонет Песнь Теней, не выдерживая. Она почувствовала, что, если не скажет этого, сойдет с ума. — Что тебе нужно от меня? Зачем ты жалеешь меня каждый раз, когда я страдаю?       Предатель замер, но лишь на пару секунд, будто о чем-то задумавшись, через мгновение он уже продолжил водить лапой по синякам. Иллидан всегда был немногословен, когда приходил. Единственное, что всегда слышала бывшая тюремщица — его тяжелое, глубокое дыхание над ухом. И эти чертовы мягкие прикосновение к спине, путающие мысли и обостряющие все чувства.       — Ладно, — хмыкнул Иллидан, скользнув руками выше обычного к шее. — Ты тоже постоянно приходила ко мне после избиения. Ты думала, что я был без сознания, но на само деле я старательно впитывал каждое твое прикосновение. И каждый раз я боялся, что ты больше никогда не придешь.       — Пытаешься отблагодарить?       — Отвечаю добром на добро, — строгий тон Иллидана помог Майев отвлечься и вслушаться в его слова. — Я бы вообще вернул тебя к ночным эльфам, но это не поможет. Твое чувство праведного долга заставит тебя вернуться за мной. Ты не сможешь остановиться, пока не посадишь меня в тюрьму. Твоя ненависть ко мне слишком велика.       Неожиданно, но очень мягко Предатель потянул тюремщицу на себя, прикоснувшись грудью к ее обнаженной спине. Обхватив Майев сильными руками за талию, он уткнулся носом в ее седую макушку, стараясь впитать в себя ее запах, пока его не оттолкнули и больше никогда к себе не подпустили. Такой знакомый до жути запах клетки. Он слишком долго пробыл в заключении, чтобы больше никогда ни с чем его не перепутать. Иллидан не понимал, что сдавливая ее так сильно, причиняет невыносимую боль. Но он боялся растерять последнее, что у него осталось — глубокая ненависть этой женщины.       В первую же секунду Майев попыталась вырваться, но боль не позволила, поэтому попытку эту Иллидан и не заметил. Сцепила крепко зубы и хотела было попробовать еще раз вырваться, но ее остановил знак. Его прислала богиня, которая уже очень давно молчала.       Время остановилось. Одним сплошным потоком в голове Майев появились воспоминания Иллидана. Он оказался своеобразным гением, который прекрасно разбирался в магии. Она увидела его хитроумные планы по защите мира от демонов. Прекрасно продуманные план о предательстве и создании нового Источника Вечности. Он знал, что Легион вернется. И за десять тысяч лет в темнице он продумал многие варианты развития защиты мира от демонов. План постоянно менялся, но цель его оставалась прежней — защитить свой любимый мир. После всего увиденного, слегка запутанное пророчество наару было ожидаемым и почти не удивило Майев.       Неожиданно все вернулось на круги своя. Правда голова раскалывалась, глаза слезились, в горле стоял ком. Вряд ли Ярость Бури, до сих пор обнимающий Майев, хоть что-то заметил.       — Отпусти, — хрипло попросила Песнь Теней. — Мне больно.       Как ни странно, Иллидан подчинился, отрезвленный резким, холодным тоном женщины. Он слишком сильно заигрался в героя-романтика. Не хотелось отпускать Майев, но и распалять ее ненависть к себе нельзя было.       — Ты никому не рассказывал про это пророчество? — тяжело выдохнув, спросила Майев.       — Никому, — кивнул Предатель, слегка удивленный. — Если узнают враги — бросят все силы ради моего уничтожения. Узнает кто-то из своих — или возгордятся, или попытаются помочь, привлекая ненужное внимание. И мне нужно как-то это обойти.       Майев развернулась к нему лицом, поправляя старую рубаху, грозно нахмурилась и принялась барабанить указательным пальцем по правой щеке. Иллидан чего-то недоговаривал. Не просиди она вместе с ним тысячелетия под землей, никогда бы об этом не догадалась. Предатель уже давно научился искусно лгать.       — Ты не просто так держишь меня здесь, задумчиво изрекла Песнь Теней. — А сваливать все на обычное плотское желание — глупо. Если бы было оно так сильно, давно бы взял меня силой.       — Выбирай выражения, — возмутился Предатель, сжав когтистую лапу в кулак.       Она лишь усмехнулась уголком губ. Держать длинный язык за зубами всегда удавалось с трудом.       — Мне нужно притворяться настолько безумной, чтобы заражать безумием остальных. Я должна убить тебя, убедить всех в твоей гибели, кроме моих Стражей. Заточить тебя и твоих сильнейших воинов в темницу, чтобы потом, когда внимание Легиона будет отвлечено от тебя, вернуть тебя к жизни, — Майев говорила слишком спокойно. Это могло насторожить любого, но только не Иллидана, потому что он знал, что лишь она сможет быть верна клятве всю жизнь.       — Честно говоря, я не хочу возрождаться в виде нежити, — хмуро заворчал Ярость Бури.       — Тебе и не придется. Есть у меня пара способов поддельного убийства. Если, конечно, ты мне хоть немного поддашься.       Сдержать нелепый, неуместный смешок, Иллидан не смог. Тюремщица и без поддавков могла спокойно поймать, скрутить, связать и вернуть его за решетку.       — Только у всего в нашем мире есть цена. Готов ли ты заплатить ее? — холодно спросила Майев.       — Чего ты хочешь?       — Этих странных, обжигающих прикосновений к своей спине. Чтобы из-за них можно было забыть собственное имя, чтобы можно было опьянеть сильнее, чем от вина, чтобы мурашки разбегались по всему телу.       Предатель усмехнувшись, очень серьезно ответил:       — Я знал, что ради них ты душу дьяволу продашь.