***
Оно ощущается на физическом уровне - приближение чего-то мощного, быстрого, сопровождающееся дуновением ветра. Крис инстинктивно зажмуривается, но нечто не достигает его, замирает на границе, очерченной белой крошкой. Дурацкий солевой круг работает! Решившись, он всё же открывает глаза. Крис ожидает чего угодно - злобного рычания и завываний, раската молнии или вихря, вызванного разгневанной сущностью, но только не этого. – Интересно… – задумчиво раздается из воздуха, источник звука явно движется вдоль солевой насыпи. – Такого еще не было. Это что за белая херня? – Соль, – невесть зачем вякает Крис. Его по-прежнему бьет адреналин, заставляя цепляться ладонями за обрывки обоев и нервно облизывать губы. – Мм… – тянет голос, то приближаясь, то отдаляясь, пытаясь подобраться к застывшему у стены Эвансу с разных сторон. – Зачем ты таскаешь с собой столько соли, детка? Может в твоих сумках еще и текила припрятана? Так ты доставай, не стесняйся. Крис недоуменно морщит лоб, наугад пялясь в сторону невидимого обладателя бархатистого мужского голоса. Призрак только что назвал его деткой и намекнул, что не прочь вместе выпить? Тем временем нечто не унимается: – Каким ветром сюда вообще занесло такую милашку? Кстати, – Крис явственно слышит, как незримый собеседник шумно втягивает носом воздух, – ты охуенно пахнешь. Очень, очень сладко. «Меня точно сожрут», – уныло констатирует Эванс. Он в отчаянии зажмуривается, внутренне съеживается до размеров молекулы, надеясь лишь, что убьют его быстро и не очень болезненно. – Не бойся, я не сделаю тебе больно, – вкрадчиво шепчет призрак. – Если, конечно, ты сам меня об этом не попросишь… Ну же, красавчик, открой глазки. Крис осторожно открывает сначала один глаз, а потом и второй, несколько раз моргает - перед глазами пляшут черные мушки, видимо от стресса. Когда зрение окончательно обретает четкость, он понимает, что его визави перестал быть таким уж невидимым. Теперь сомнений не осталось - перед ним привидение. Полупрозрачный силуэт, чуть ниже самого Криса, слабо мерцает в свете фонарей. Короткие, слегка вьющиеся каштановые волосы пребывают в полном беспорядке, а одежда чем-то напоминает устаревший прикид рокера – кожаные штаны, майка с каким-то свершено безумным принтом и черный жилет, тоже судя по всему из кожи. Всё это надето на мускулистое тело, кружащее вдоль соляной границы, словно акула вокруг намеченной жертвы. У призрака светло-голубые глаза, подведенные черным карандашом, и длинные ресницы. А еще – нахальная улыбочка, от которой у Криса по спине проносится табун мурашек. – Видишь, я совсем не страшный, – мурлычет гость из мира мертвых. – Мы подружимся, поверь. У Эванса помимо воли вырывается нервный смешок. Если б перед ним не стояла потусторонняя сущность, всё выглядело бы так, словно его клеят. Отличная тема для нового выпуска программы. И ведь должно быть до жути страшно, так почему же он не боится? Шок? Или Крис уже начал сходить с ума, как те бедняги из психушки? Стоп, неужели все рассказы об ужасах мотеля – правда? – Ты меня убьешь? – Крис бросается с места в карьер, не видя смысла гадать о своей дальнейшей участи. Уж лучше пусть прикончат прямо сейчас, терять-то особо и нечего. – Что? Разве можно мыслить так стереотипно? – его собеседник картинно возмущается, изумленно хлопает ресницами. – Раз призрак - то сразу кровожадный… Нет, ну я кровожадный, конечно, но в меру. Смотря как ты будешь себя вести, детка. То ли на нервной почве, то ли действительно пресытившись манерной болтовней привидения, Крис недовольно бурчит: – Может хватит называть меня деткой? – О, ну да, мы ведь так и не познакомились. Я Себастиан, – призрак подается вперед, и в воздухе разливается тонкий запах каких-то совершенно бабских сигарет со вкусом шоколада и дорогого одеколона. – Но ты можешь звать меня Себ. Тут до Криса начинает доходить, что если его и убьют, то не сразу. Но ведь на его долю может выпасть и кое-что похуже. «То есть технически же это неосуществимо… кажется. Господи, о чем я вообще думаю», – мелькает в голове неясная мысль. – Ну, а как тебя зовут? – нетерпеливо напоминает о себе Себастиан. – Не скажешь сам - выпотрошу твою сумку и найду документы. – Крис, – ему стоит гордиться тем, что голос ни капли не дрожит, хотя на слове «выпотрошу» у кого-то здесь едва не остановилось сердце. – Очень приятно, – чинно произносит Себ, при этом плотоядно пялясь на Криса. – Нет, правда, приятно. Ты даже не представляешь, как было скучно, пока ты не призвал меня… – Я никого не призывал! – возмущение на секунду затмевает инстинкт самосохранения. – Хрень какую-то несешь, ты… – Тшш, – снисходительно прерывает его Себастиан. – Ты хотел, чтобы появилось что-то сверхъестественное? Хотел. Думал об этом? Думал. И вот я здесь. Знаешь, как это работает? Ты помогаешь мне зафиксироваться на этой стороне. Прекрасно, потому что в мире мёртвых скучновато, хотя и присутствуют своеобразные бонусы... Вау, смотри, – он проводит руками вдоль своего тела, через которое теперь почти невозможно разглядеть находящиеся за его спиною предметы. – Чем больше ты думаешь обо мне, тем материальнее я становлюсь. Крис со странной смесью паники и восхищения понимает, что за время их разговора вид призрака претерпел значительные изменения. Он уже не кажется зыбким силуэтом, всё четче прорисовываются черты лица - острые скулы, яркие глаза и пухлые губы. Когда Себ в очередной раз оказывается слишком близко, Крис отмечает, что его зрачки имеют явно нездоровый размер - словно две черные дыры на фоне безмятежного голубого неба. Если б призраки могли быть под кайфом, Эванс готов был бы побиться об заклад, что данный конкретный экземпляр недавно закинулся каким-то ядреным потусторонним аналогом кокаина. – Почему-то мне кажется, что подобру ты меня не отпустишь, – шепчет себе под нос Крис, следя за кружащим по комнате призраком. Тот уже стал плотным настолько, что ему под силу взаимодействовать с предметами интерьера. Вот он садится на кровать, роется в сумке, наполненной хламом для борьбы с нечистью, потом оказывается на ногах, подходит к окну, затем вновь возвращается к затаившемуся в соляном круге пленнику. Несмотря на стремительный переход в мир живых, соль по-прежнему не позволяет Себастиану приблизиться. – Не глупи, детка, – Себ лениво растягивает слова, неодобрительно косясь на дорожку из соли. – Ты же не можешь приклеиться к этой стене навечно. Рано или поздно придется выйти. – Нашел дурака. Разве ты не должен испариться с первыми лучами солнца? Мне осталось подождать всего каких-то часов 5. Себастиан разражается смехом, таким искренним и заразительным, что Крис невольно подвисает, заслушавшись. – Я тебе не какой-нибудь там вампир из детских книжек, – отсмеявшись, заявляет Себ. – И утром я никуда не денусь, как, впрочем, и ты. У меня в запасе очень много времени, могу подождать. Крис смотрит на него с недоверием, но призрак, судя по всему, не врет. – Блять, – лаконично выдает Эванс, объединив в одном слове все свои эмоции от происходящего. Устало сползает по стене и опускается на корточки, бдительно оставаясь в пределах защитного круга. Адреналин отпускает его резко, оставляя обессиленным и опустошенным. Он в ловушке, один на один с обаятельным, но совершенно неадекватным привидением… И всё же какое-то врожденное упрямство не позволяет Крису окончательно сдаться. Подняв взгляд на Себастиана, он скалит зубы в агрессивной усмешке. – Да похуй, лучше я сдохну в этом сраном соляном кругу, чем выйду. Как тебе такой вариант? Себ поднимает брови, его лицо принимает забавное изумленное выражение. Потом он задумчиво прикусывает губу, мелькают белоснежные ровные зубы. – Зря ломаешься, – от его приторного тона Крису становится не по себе. – Могу поспорить, что очень скоро ты выйдешь ко мне сам, – он опускается на корточки, копируя позу Эванса, наклоняется вперед, так, что их лица оказываются на одном уровне, разделенные лишь невидимой границей, жарко шепчет: – И позволишь делать с собой всё что угодно. Какое-то шестое чувство подсказывает Крису, что под чем угодно подразумевается не банальная кровавая сверхъестественная расправа. На долю секунды его охватывает опасное желание шагнуть за пределы круга и проверить, что случится, но он резко отшатывается назад, ударяясь спиной об стену. Это здорово отрезвляет. – Отвали, – грубо выплёвывает он, обхватывает себя руками и в течении следующих двадцати минут старается полностью игнорировать сам факт нахождения в комнате нахальной потусторонней сущности. «Может быть, если не думать о призраке, он вновь начнет исчезать», – с надеждой предполагает Крис и принимается усиленно не думать. Вернее, думать - о работе, подружке-модели, деньгах, бухле, мотоциклах, пушистых котятах, о чем угодно, кроме развалившегося в кресле Себастиана, сверлящего его тяжелым взглядом. И - вот чудо, глупый метод начинает давать плоды, потому что Себ недоуменно бормочет: – Что за… – он разглядывает свои ладони, на мгновение словно бы размывшиеся, а после вновь обретшие четкость. Злобно щурится на пленника, расплывшегося в самодовольной ухмылке. – А вот суку включать не стоит, Крис. Эванс ликует, с демонстративным удобством устраиваясь в углу. Вот он, его шанс на спасение. Постараться максимально ослабить привидение, а потом рвануть к выходу, плевать на аппаратуру и личные вещи - главное самому ноги унести. Едва ли Себ сможет преследовать его - насколько Крису известно, призраки должны быть привязаны к месту смерти, предметам или своим останкам, а значит вне мотеля он будет в безопасности. Просто не думать, не позволять Себастиану подпитываться своими мыслями… – Кстати, ты ведь многое теряешь, – Себ подает голос очень не вовремя, отвлекая Криса от антипризрачной медитации. – Нам может быть очень весело вместе… Я умею доставлять удовольствие. Ну, ты понимаешь, в постели. Крис с досадой ловит себя на том, что прислушивается к тихому, обволакивающему баритону призрака. Поднимает на него взгляд, всё еще пытаясь не пускать образ Себастиана в мысли. Тот почти растекся по креслу, перебросив одну ногу через подлокотник и томно откинув голову на высокую спинку. По гладкой коже на его шее змеится багровый рубец, словно след от веревки. Эвансу впервые приходит в голову вопрос - а от чего умер этот парень? – Ты пялишься на меня, Крис, – довольно сообщает Себ, бросая на него хитрый взгляд. – Признайся, я нравлюсь тебе. – Чувак, ты призрак, – Эванс фальшиво смеется, барабаня пальцами по левой коленке. – О чём мы вообще говорим? – О сексе, например, – невозмутимо отвечает Себастиан. – Рассказать тебе историю? – не обращая внимания на уверенное «нет», он с большим комфортом устраивается в кресле и устремляет на Криса взгляд, который обжигает почти физически. – Был у меня один дружок, мы с ним любили позабавиться. Наручники, плётки, БДСМ, легкое удушение - никаких извращений. И, вот беда, однажды мой партнер чересчур увлекся и слишком туго затянул шнурок, – Себ задумчиво проводит кончиками пальцев по своей шее. – Я и не заметил, пока не стало слишком поздно… Наверное потому что мы оба были под кайфом. Всё произошло прямо в этом кресле. А знаешь, что самое обидное? Я умер в какой-то паре минут от совершенно крышесносного оргазма. Чуть-чуть не хватило, чтоб как следует кончить перед смертью. – Очень занимательный рассказ, – нервно фыркает Крис, тайком впиваясь ногтями в ладони. Сводит колени вместе, пытаясь усилием воли устранить стремительно зреющий в джинсах стояк. От болтовни Себастиана у него эрекция, только этого не хватало. Его собственное мнение о своей персоне только что упало ниже уровня моря. – Мм вот и мне так кажется, – Себ облизывает нижнюю губу, ерзает в кресле. – Занимательно и будит воспоминания. Я почти чувствую здоровенный член Итана в моей заднице. Обычно я предпочитаю доминировать, но в тот раз позорно проиграл это право в карты. Сначала было больновато, зато потом… – опустив ладонь на свой пах, он принимается поглаживать себя через обтягивающую кожаную ткань брюк, сквозь которую безошибочно угадывается внушительных размеров бугор. – Такое не забудешь даже после смерти. – Какого хера ты творишь? – с трудом выдавливает из себя Крис, словно под гипнозом следя за рукой Себастиана, расстегивающей ширинку кожаных брюк. Если это именно то, о чем он думает, то не обращать внимания на мастурбирующего в одной комнате с ним парня будет чертовски сложно. Особенно когда у самого в трусах полная боеготовность. – Угадай, детка, – Себ мило улыбается, словно они ведут беседу о полевых цветах. – Собираюсь подрочить, настроение такое. – Сука ты, – с детской обидой заявляет Эванс, отворачивается и принимается преувеличенно внимательно разглядывать покрытые плесенью обои в углу. Не смотреть и не думать, не смотреть и не думать. У него получится. Подумаешь, в десятке метров от него дрочит безумно красивый и явно чокнутый мертвый парень. Этот факт вполне можно выкинуть из головы и думать о гонках Наскар. О разноцветных ревущих болидах, блестящих и обтекаемых, машинах его мечты… Спустя несколько минут Крис уже в открытую пялится на Себа, который, кажется, напрочь позабыл о его присутствии, чрезвычайно увлекшись процессом. Брюки спущены на бедра вместе с черным нижним бельем, скованные несколькими тяжелыми перстнями пальцы плавно движутся вдоль толстого ствола, оплетенного сеткой голубоватых вен - от гладко выбритых яиц к блестящей бордовой головке. Каждое движение сопровождается тихими стонами, вырывающимися из приоткрытых губ. Веки опущены, майка задралась, обнажив загорелый пресс - такой восхитительно-пошлой картины Крису видеть еще не доводилось. – Прекрати, – шепчет он, не в силах оторвать взгляд от набухшего члена в кольце идеальной формы пальцев. – Почему? – Себ не открывает глаз, лишь невинно улыбается. – Тебя это напрягает? – Нет, – Крис хмурится. – Да. Да, напрягает. – Тем, что ты хочешь присоединиться? – Не хочу! – чуть громче, чем следовало возражает Эванс. – Я хочу, чтобы ты… – он закашливается, – перестал. – Это прозвучало так, словно ты собирался сказать что-то совсем другое, – радостно сообщает Себастиан, слегка ускоряя движение своей руки, ласкающей член. – Шлюшка похотливая, – срывается Крис. Злится, потому что чёртов призрак прав - он хочет сказать многое, начиная с «я хочу отсосать тебе», заканчивая «я хочу, чтобы ты выебал меня». Кажется, он всё-таки потихоньку скатывается в омут безумия. – Грубо. За такие слова тебя следовало бы выпороть тем ремнем, что удерживает джинсы на твоей восхитительной упругой заднице. Ты ведь был бы не против, правда? Позволил бы мне разложить тебя прямо на этой обглоданной термитами кровати, отходить ремнем так, чтобы кожа на ягодицах покрылась красными полосками. Ты просил бы бить сильнее, ведь ты и вправду был очень плохим мальчиком, мм? А потом я бы вытрахал из тебя всё это хамство… Это то, чего ты хочешь, Крис? – Эвансу начинает казаться, что голос Себастиана наполняет комнату как приторный удушливый газ, просачиваясь в каждую пору, затуманивая разум. – Брось, мы ведь здесь одни, так будь честен если не со мной, то хотя бы с самим собой. Давай же, скажи, что тебе сейчас нужно? – Чтобы ты заткнулся! – Крис вскакивает на ноги, сжимает кулаки. Ему тяжело дышать, всё тело покалывает, а от болтовни Себа мурашки захватили 90% всего кожного покрова. Призрак оказывается на самом краю соляной границы в мгновение ока. Вот он лежал в кресле, расслабленный и томный, а сейчас уже стоит почти нос к носу с Эвансом - даже ширинку успел застегнуть. В глазах Себастиана что-то дикое, голодное, и выглядит он ничуть не менее реальным, чем сам пленник круга. – А если не заткнусь? Что ты мне сделаешь? – Себ откровенно издевается над почти рычащим от злости на самого себя Крисом. – Я уже не один десяток лет мертв, парень, меня сложно чем-то напугать. – Зато раз ты теперь весь такой материальный и плотный, тебе вполне можно в морду дать, – Эванс делает рывок вперед, опасно нависая над соляной чертой и едва не вываливаясь за неё, лишь в последний момент, спохватившись, отшатывается. – Ааа, я понял! – он с усмешкой грозит призраку пальцем. – Хитро, да. Решил сначала заставить меня думать обо…всём этом, а потом вынудить выйти из круга? Нихуя у тебя не вышло, Каспер! Себ склоняет голову к плечу и деликатно улыбается. – Я бы не был так уверен… – он опускает глаза, и Крис машинально прослеживает направление его взгляда. Что-то внутри обрывается, когда он видит свой правый кроссовок, замерший прямо на солевой линии, прервавший цепь мистической защиты от потусторонних сил. Прежде чем Крис успевает всерьез испугаться, его буквально размазывает по стене. Пару раз панически дернувшись, он понимает, что уже не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Ему остается лишь беспомощно наблюдать за неспешно приближающимся Себастианом, который с видимым наслаждением выдыхает ему прямо в губы: – Попался. Крису кажется, что сердце вот-вот сломает грудную клетку изнутри. Себ опускает ладони на его плечи, он близко настолько, что можно различить каждую ресничку, и его прикосновения абсолютно реальны. Только вот источает призрак не тепло, а холод, от которого волоски на руках встают дыбом. Крис прикладывает максимальные усилия, чтобы отвернуться, когда Себастиан тянется к его губам. Но того это отчаянное бунтарство лишь забавляет. – Ломаешься как девица, – мягко укоряет Себ. Обхватив лицо Криса ладонями, он заставляет его повернуться, большим пальцем проводит по его губам. Крис упрямо сжимает губы, когда Себастиан предпринимает еще одну попытку поцеловать его. Призрака такое поведение ничуть не обескураживает, усмехнувшись, он проводит кончиком языка по чужим губам, зубами оттягивает нижнюю, причиняя при этом легкую, зудящую боль. – Зачем всё усложнять? Ты же хочешь меня, Крис… – голос Себа странно вибрирует, вызывая у Эванса дрожь, и, к досаде последнего, это не дрожь ужаса. – А, понимаю, тебе просто нужно расслабиться. Себастиан кладет руку на шею пленника, и реальность вокруг Криса вдруг вспыхивает оглушительно-яркими красками. Неожиданно становится очень жарко, потом холодно, и снова жарко, настолько, что хочется сбросить с себя всю одежду. А заодно сорвать шмотки с ухмыляющегося Себа. – Что это со мной? – Крис яростно моргает, пытаясь исправить странное восприятие реальности, но проблема тут явно не в его зрении. Необъяснимое ощущение охватывает каждую клеточку тела, словно… словно он ширнулся. – Что ты сделал? – Секрет. Назовем это призрачным допингом, – рука Себастиана спускается с шеи и проникает под майку Криса, оглаживает его пресс, приятно холодя кожу, ставшую внезапно чересчур чувствительной. Через секунду к ней присоединяется вторая рука, ладони вскользь проходятся по груди, нарочно задевая соски. Эванс выгибается и рвано выдыхает. С его телом происходит что-то непонятное - оно жаждет прикосновений, и то, что его лапает мертвый парень, уже не играет никакой роли. Напротив, от осознания этого факта Криса ведет еще сильнее и в какой-то момент он понимает, что его руки лежат на талии Себа, причем по доброй воли. Сила, припечатавшая его к стене, исчезла без следа. Он может сбежать, хотя бы попытаться… Язык Себастиана проводит линию от его ключицы до уха, зубы дразняще смыкаются на мочке. Крис матерится от прошившего тело импульса и постыдного понимания того, что в срочном порядке спасать свою шкуру уже совсем не хочется. Чтобы ни сделал Себ, призрачные примочки действуют по максимуму - Крис впивается в его смеющиеся губы с такой жадностью, словно перед этим пережил целый год воздержания. Увлеченно вылизывает рот призрака, совершенно по-блядски трется пахом о его обтянутое кожей бедро. Себастиан стягивает с него майку, не встречая никакого сопротивления - Крис уверен, что на них обоих чересчур много одежды. Его неожиданный энтузиазм вызывает у Себа смешок, он отстраняется под аккомпанемент недовольного мычания Эванса. – Сыграем в игру, детка? Называется «смотри, но не трогай». Он делает еще пару шагов назад, не отрывая взгляда от застывшего около стены Криса, принимается неторопливо стягивать с себя жилет. Швыряет его на кресло, буквально по сантиметру задирает майку и стаскивает ее через голову, еще сильнее приводя волосы в беспорядок. Крис жадно пялится на мускулистые руки и рельефный живот призрака. Собственные узкие джинсы, в которые упирается каменно-твердый член, начинают казаться особым инструментом для пыток. Себ пошло закусывает губу и мучительно-медленно расстегивает ширинку на брюках. От такого зрелища у Криса окончательно срывает башню, он толкает Себастиана на кровать и когда тот опускается на краешек, сам падает на колени и сдергивает кожаные штаны до самых лодыжек. Физиология перешедшего в их мир призрака оказывается совершено человеческой - перед лицом Эванса покачивается сочащийся смазкой член впечатляющих размеров. – Хочешь? – Себ опирается ладонями в частично истлевшее покрывало, с любопытством смотрит на него сверху вниз. Эванс кивает, а когда на его шею ложится рука, притягивая ближе - послушно обхватывает губами головку. На языке ощущается смутно знакомый солоноватый привкус, всё как во времена бурной университетской юности Криса, когда он не гнушался любыми сексуальными экспериментами. Правда, еще никогда он не делал минет никому настолько красивому. И настолько мертвому. Крис начинает ритмично двигать головой, пытаясь глубже приять в рот член, старается расслабить горло, игнорируя рвотный рефлекс. Это захватывает его целиком, несмотря на долгое отсутствие практики он быстро приноравливается, незамутненным уголком сознания поражаясь собственным действиям - сосет как заправская шлюха. – Я же говорил, что нам будет весело, – Себастиан слегка надавливает на его затылок, выгибается, опершись кулаком о кровать, глубже загоняя член в горло Криса, снова и снова. – Тебе ведь это нравится? У Эванса на глазах выступают слезы, но остановиться он не может - Себ беззастенчиво трахает его рот, да и прекращать то безумие, которое здесь происходит, совершенно не хочется. В который раз удивляя самого себя, Крис согласно стонет, трясущейся рукой расстегивает джинсы и начинает дрочить, ловя настоящий кайф от члена у себя во рту и одобрительного взгляда Себастиана. Вскоре тот слегка отталкивает его, позволяя отдышаться, вытирает влажный от слюны подбородок Криса, шепчет: – Хороший мальчик. Крис по-кошачьи трется заросшей щекой о его руку, окончательно теряя контроль над своим телом и физиологическими порывами. Он хочет Себа так сильно, что почти задыхается, когда оказывается на кровати, стоящим на четвереньках со спущенными джинсами. Себастиан подносит пальцы к его лицу, и Крис берет их в рот, посасывает, как до этого член, обильно покрывает слюной. – Ты такой послушный, к чему было всё это представление? – губы призрака касаются его спины то тут, то там, отвлекая от проникающего в задницу пальца. – Как маленькая течная сучка, хочешь быть как следует оттраханным. У тебя же это на лице написано. Крис до крови прокусывает губу, чувствуя, как к одному пальцу прибавился второй, ощущая, как растягивают тугое кольцо мышц. Себ быстро находит нужный угол и несильно задевает бугорок простаты, отчего Эванса почти подбрасывает на кровати. – Блять, ещё, пожалуйста, – он позорно скулит, выгибается, пытаясь самостоятельно насаживаться на пальцы Себастиана. Серебряное кольцо на одном из них приятно холодит покрасневшее отверстие каждый раз, когда призрак делает поступательное движение рукой. – Блять, блять, блять, – Крис сбивчиво шепчет, утыкаясь лбом в пахнущее плесенью покрывало. Его щеки пылают от возбуждения и легкой примеси стыда. Никто еще не делал с ним подобного, никому он не подставлялся, не просил взять себя. – Достаточно или поиграем еще? – Себ находит сосок Криса и дразнящее потирает его пальцами, оттягивает и сдавливает почти до боли. – У меня в запасе много развлечений, но, признаюсь честно, терпеливость не входит в число моих достоинств, – он вынимается пальцы из задницы Эванса, проводит влажную полосу в ложбинке между его ягодицами, раздвигает их, любуясь результатом работы своей руки. – Неужели еще никому до меня не удалось тебя нагнуть? Детка, может это судьба? – Да заткнись уже, мудак болтливый, и вставь мне. Неужели все мертвецы так много пиздят? – Крис благополучно достиг той стадии, когда от желания хочется завыть. – А свою «детку» можешь засунуть себе в… – Снова грубишь, – в голосе Себастиана ласка мешается с угрозой. – Теперь придется тебя проучить, – он пристраивается сзади, приставляет головку к отверстию и резко толкается, входя сразу почти до упора. Мышцы хоть и растянуты, но не настолько, чтобы без боли пропустить толстый член, и Крису кажется, что его разрывают насухую. Себ накрывает его рот рукой, глуша болезненные вскрики, шепчет в ухо: – Потерпи… О, ты такой охуенный, Крис, просто потрясающий. Словно созданный для секса. Эванс всхлипывает в его ладонь, комкает ткань покрывала. От боли его разум немного проясняется и теперь картинка предстает с позиции здравого смысла - у него секс с призраком с заброшенном мотеле, и можно поставить тысячу баксов на то, что Крис живым отсюда уже не выйдет. Скорее всего, Себастиан будет паразитировать на его мыслях, пока окончательно не сведет с ума. Это должно, обязано пугать, и он честно старается вызвать в себе чувство страха. Очень сильно мешает скользящий внутри него член Себа, неприятные, острые ощущения от которого постепенно начинают сменяться тягучей сладкой болью. Крис и сам не замечает, когда именно начинает выгибать поясницу, подстраиваться под толчки Себастиана, когда сжимает пальцами свой член и начинает ласкать себя. Мозг вновь заволакивает какой-то наркотический туман, язык Себа вылизывает его шею, ногти до крови впиваются в кожу на бедрах, призрак наращивает темп, вколачиваясь в тело Криса с такой силой, что кровать под ними вот-вот разлетится в щепки. – Пожалуй, я оставлю тебя себе, – Себастиан почти рычит, его тон точно способен вызвать сердечный приступ у любого живого существа, но Эванса конкретно уносит от звука чужого голоса и слышащейся в нем собственнической агрессии. Призрак явно собирается сказать что-то еще, но вместо этого вдруг вскидывает голову, прислушиваясь. До Криса не сразу доходит, что за звук вмешался в наполненную их стонами тишину. Автомобильный гудок раздается так неожиданно и близко, что даже призрак выглядит удивленным и как будто растерянным. Он выходит из Криса и в следующее мгновение проявляется уже около входной двери, раздраженно застегивая ширинку. Эванс ошалело оглядывается по сторонам, путаясь в пелене возбуждения и тормозя. Но когда гудок раздается вновь, еще ближе, это срабатывает как будильник, приводя журналиста в сознание и выбивая из его головы остатки призрачной наркоты. Должно быть, всё дело в адреналине, иной причиной не объяснить, как Крису удается в пару движений натянуть джинсы и добраться до окна, которое он, не раздумывая, высаживает собственным плечом. Рушится на траву в облаке пыльных осколков, один из которых распарывает его руку от локтя до предплечья, тут же вскакивает на ноги и бежит, бежит так быстро и отчаянно, как не бегал никогда в жизни. Едва не попадает под колеса машины одного из сотрудников студии, не поленившегося притащить свою задницу ради срочного контакта, для подписания которого необходим Крис, ведь тот отчего-то не отвечал на звонки. Дальнейшие события кажутся всем их участникам сумбурными. Эванс трясется и нервно посмеивается, скукожившись на заднем сиденье заляпанного грязью внедорожника, водитель которого тревожно поглядывает на него в зеркало. Автомобиль привозит окровавленного Криса в больницу, а коллеге скормлена наспех придуманная история о местных отморозках, сорвавших съемки и забравших всю его аппаратуру. Раны пострадавшего обрабатывают, на руку накладывают несколько швов, и Крис возвращается домой, снабженный лекарствами, сочувственными репликами друзей и коллег, неделей оплачиваемого отпуска и приличным запасом алкоголя. Первые несколько дней он спит с зажженным светом и отныне выкуривает по полторы пачки сигарет в сутки. Себ снится ему почти каждую ночь, Крис просыпается потный, хрипя и задыхаясь, в липких от собственной спермы трусах. Во сне призрак делает с ним такие вещи, о которых стыдно даже думать при свете дня. Эванс предлагает своей подружке переехать к нему, чтобы хоть как-то отвлечься и создать иллюзию нормальной жизни, потому что с той ночи проходит почти месяц, а на него до сих пор косятся и шепчутся за его спиной. Сны прекращаются, но остается жуткая тяга к сигаретам и депрессия.***
Этим вечером всё банально - Крис сидит на полу кухни, добивая последнюю сигарету из упаковки, где-то в глубине дома болтает по телефону новоиспеченная сожительница ведущего, её звонкий голос привносит хоть какую-то ауру оживления в чересчур большой и тихий дом Эванса. Докурив, он долго давит окурок в пепельнице, почти растирая его в пыль, пачкая пальцы еще теплым пеплом. Ловит свое отражение в одном из зеркальных настенных украшений. Щетина на лице гуще, чем обычно, глаза - красные и воспаленные. Вид как у последнего бомжа, и не скажешь даже, что Эванс работает на телевидении и получает приличные деньги. Хотя кого это волнует? Пофигистично отмахнувшись от своего отражения, Крис тащится в ванную - уныние унынием, а душ еще никто не отменял. Включает воду в кабинке, лениво стаскивает с себя одежду. Из кармана джинсов с металлическим перезвоном на пол летит куча мелкого хлама - монеты, зажигалка, ключи от машины. Он с полминуты глядит на поблескивающий в свете ламп прямоугольник. Подобранная им в мотеле зажигалка, с которой Крис теперь таскается повсюду, игнорируя иные способы раскуривания сигарет. Жуткий хлам, по мнению его подружки. Раритет, по словам понимающих ребят со студии. Стоило бы ее выкинуть, учитывая, откуда она была привезена, но Крис даже не рассматривает подобный вариант. Вместо этого он частенько подолгу разглядывает ее, крутит в руках, обводит подушечками пальцев въевшиеся в перфорированный местами металл грязно-бурые пятна и вытесненный узор в виде китайского дракона - красиво, но слишком вульгарно и броско. Отчего-то ему кажется, что подобное очень в духе Себастиана. Тряхнув головой, Крис опускается на корточки, сгребает в кучу содержимое карманов, ссыпает на полку у зеркала. Швыряет пропитанные потом шмотки в стиральную машинку, автоматическим жестом выбирает режим, включает, думая при этом совсем о другом. К собственному стыду и ужасу, он бы дорого заплатил за то, чтоб еще раз увидеть озабоченного призрака-наркомана из мотеля «Парадиз», от которого чудом унес ноги. Эванс обзывает себя психом, наверное, в тысячный раз. Стокгольмский синдром, решает он. Другого объяснения тут нет. Шлепая босыми ногами по кафелю, идет к наполнившейся паром душевой кабинке, но замирает с вытянутой рукой, не успевая открыть стеклянную дверцу капсулы. Волоски на затылке встают дыбом, пальцы на ногах поджимаются, а внизу живота разливается тепло - и всё от одного лишь прикосновения холодных ладоней к груди. Кто-то обнимает его сзади, неслышно подкравшись в замкнутом, закрытом изнутри помещении. – Себ, – одними губами шепчет Крис, касается пальцами теперь обхватывающих его талию рук. Холодные, но такие же материальные, как и его собственные. – Спросишь, как я сюда попал, или сам догадаешься? – голос Себастиана будит самые грязные воспоминания, мысли, стыдливо запрятанные поглубже. Крис лихорадочно соображает, пытаясь не отвлекаться на шарящие по его обнаженному телу ладони. Догадка вспыхивает сама собой. – Зажигалка, я привез ее из мотеля. Дело в ней, да? Она твоя? – Умный мальчик, – пальцы Себастиана гладят всё сильнее твердеющий член Эванса, оттягивают крайнюю плоть, обнажая головку. – Была моей, и она мне нравилась, хотя однажды ее использовали в качестве кастета, чтобы разбить мне бровь. Это обидно, особенно когда бьет собственный папаша. А кровищи-то сколько было... Крис молчит, не решаясь даже пошевелиться. Страх за свою жизнь угасает перед боязнью того, что от всех принимаемых антидепрессантов у него начались галлюцинации, и все происходящее лишь плод его больной фантазии. – А теперь давай прикинем, как часто кое-кто обо мне думал, раз меня утянуло так далеко от мотеля, – Себ прижимается к нему всем телом, интимно шепчет в ухо: – Скучал по мне, да? Ты ведь тогда почти кончил, это было восхитительно, так сладко… Хочешь повторить? Все происходит вновь - разливающаяся по телу тяжесть, искаженное восприятие реальности, острое желание отдаться в любых возможных позициях, превращающее взрослого мужика в податливую блядь. Хотя на этот раз отличие всё же есть, сохранился остаток здравого смысла, возможность сказать нет, с воплями выбежать из ванной и добровольно сдаться на милость психиатров или экзорцистов. Только вот хочется совершенно иного. Эванс медленно кивает, задыхаясь в опытных руках призрака. Ему даже не надо видеть лицо Себа, чтобы знать, что тот победно улыбается. – Тогда запри дверь и включи воду погромче, мы же не хотим, чтоб твоя миленькая подружка нам помешала? – нараспев произносит Себастиан, и Крис покорно идет к двери, поворачивает задвижку, а обернувшись со свистом выдыхает сквозь зубы - из одежды на его призрачном госте одни лишь кольца. Капсула душевой захлопывается, тонко дребезжат вставленные в железный каркас стекла. На запотевшей прозрачной стенке отпечатываются две пары рук. Крису кажется, что он сходит с ума, сгорая от тяги к источающему холод телу давно умершего парня. – Сказать тебе, что самое классное? – Себастиан проводит ногтем линию вдоль его позвоночника, заставляя вздрогнуть, как от мощного удара током. – На этот раз всё по-честному. Ты отдаешься мне добровольно. – Знаю, – Крис закрывает глаза и прислоняется лбом к стеклянной стенке. Реальность кажется продолжением очередного греховного сна, только вот он уверен - проснуться уже не удастся.***
Он расслабленно тянет тонкую коричневую сигарету, выдыхает сладковатый дым, оставляющий во рту привкус шоколада. Любимое курево Себа оказывается не таким уж дерьмом, хотя крепости, разуется, никакой. Бабские сигарки. Покручивая в пальцах набитую табаком бумажную трубочку, Крис с ленивым любопытством наблюдает за подъехавшими чуть ранее юными смельчаками - очередными желающими посмотреть на мотель с привидениями. Бывший журналист почти видит эту картинку - местные жители, пересказывающие впечатлительным приезжим жутковатые байки о сводящем с ума призраке «Парадиза». О том, как четверо побывавших здесь туристов загремели в психушку, о «душераздирающих звуках» - как же без них, о том, как приехавший снимать сюжет о мотеле телеведущий с воплями вышел через окно 9го номера, а спустя полтора месяца его мертвое тело нашли в этом самом номере, напичканное таким количеством наркоты, что сомневаться в самоубийстве просто не было смысла. Люди любят страшилки, они охочи до того, чтобы пощекотать себе нервишки - это Крис знает из собственного опыта. А еще знает, что надолго эти сопляки здесь не задержатся - свалят еще до наступления полуночи, наслушавшись скрипов, стуков, стонов и криков. Ведь именно так и случается каждый раз на протяжении последних шести лет. – Классика, – ухмыляется Эванс, делая очередную затяжку. Из-за приоткрытой двери номера за его спиной раздается бархатный голос, нарочито капризно растягивающий слова: – Детка, возвращайся в постель. Крис закатывает глаза, швыряет в воздух бычок, который тут же исчезает - без прямой связи с носителем энергии все фантомные предметы быстро рассеиваются, бросает последний сочувствующий взгляд на доморощенных охотников за приведениями и переступает порог номера, наигранно ворча: – Я миллион раз просил не называть меня так, что ты за вредная сучка, Себастиан? Себ смеется, помахивая ему правой рукой, запястье которой, как и левой, пристегнуто в спинке кровати. По-блядски облизывает губы. – Можешь наказать меня за это. Эванс улыбается и захлопывает дверь номера. Группе туристов определенно придется прослушать весь репертуар стонов и криков, на которые только способен человеческий голос. Просто Крису по-прежнему жутко не нравится, когда его называют «деткой». И он всё еще надеется отучить Себа от такой дурацкой привычки, пусть даже для этого потребуется не один десяток лет.