***
Дэйзи вновь плачет: она вновь разбита. Красные, фиолетовые и пунцовые оттенки окрасили ее тело. Оно больше не матового молочного цвета. Ее глаз не сияют изумрудами, а локоны волос не распадаются косами по плечам. Я вновь вооружился клеем, бинтами и таблетками. Мне нужно, чтобы она заснула; мне нужно, чтобы она забилась. Мне это нужно, она должна… Приходится влить в ее тонкое горлышко алкоголь, притупить ее чувства и склеить вновь. Когда она проснется, посмотрит на себя в зеркало и станет вновь фарфоровой куклой на витрине магазина. Я хочу ее купить. Наплевать на ее товарный вид, ее душевное состояние. Я хочу ее. Хочу сделать ее своей. Я вновь выбираю ее. Но она — нет. Ибо я слишком беден. Но я куплю ее. Обещаю, Дэйзи.***
Нужно действовать быстрее, — пока она спит. Я не могу потревожить ее, не могу своими чувствами, своей одержимость причинить ей боль, я не могу больше терпеть это, я не могу больше терпеть себя. У меня больше нет сил. Действия быстрые, четкие и чувственные. Я покрываю ее вспухшую от ударов кожу, оставляю на ее теле грубые следы. Она чуть подрагивает, когда я целую ее сухие губы. Как долго я хотел их! Как долго они были отданы другим… Злость берет меня, и я сжимаю в руке ее волосы. Она не чувствует эту боль, которая раздирает меня, словно тонкие зубы акулы. Тысяч акул, в чьих руках она была. В чьих руках она была куклой. Чьи пасти пользовались ей: грубо, неестественно. Я представляю, как сухие языки проводили по ее фарфоровой коже. Она дрожала в их руках, но в моих она пляшет, словно балерина. Мой язык скользит, увлажняет и доставляет удовольствие, словно… Словно лепестки лилий. Именно эти духи подарил один из них. Именно он виноват в этом. Именно поэтому я отстраняюсь. Так нельзя, я больше не могу так.***
Мокрый переулок — грязные женщины. Именно здесь я смогу найти его. Мне все равно его имя, его профессия, я лишь знаю, что у него есть одна вещь. Именно эта вещь спасет меня. А я спасу этим Дэйзи. Горбатая спина, темный плащ и острые зубы. Его сухие пальцы суют мне пачку. Я разворачиваю, любуюсь блестящим дулом и царапиной на рукояти. Все мои деньги — шестьсот долларов, которая я копил четыре года — я трачу на оружие. Раньше оно казалось мне смертью, губительной тварью, но теперь оно кажется мне спасением. Таким лечащим и спокойным. Осталось совсем немного. Я обещаю, Дэйзи. Я спасу тебя. Я выберу тебя. А ты — меня. И если этого не будет, тогда пусть Земля горит в пламени моего греха.***
Они ведут меня к боссу, точнее сказать к сутенеру. Лысый, большой, с густой залысиной и мелкими глазками. Он улыбается, когда меня усаживают перед ним. Он смеется, когда я выпиваю залпом предложенное виски. Храбрость. Она нужна мне, как никогда, словно глоток свежего морского воздуха. Босс выходит, приводит самых лучших куколок — среди них Дэйзи. Она млеет. Несколько минут молчания, мы играем в переглядки. Босс смеется, завидев мой взгляд. Хлопает по плечу, желает удачи и хочет отпустить всех, но… Алкоголь уже взял верх над разумом. Пули уже летят, голоса взрываются. Босс падает ничком, пули вырезаются одна за другой в его живот и он стонет, как когда-то Дэйзи под ним. Умри! Умри! Дэйзи моя!***
Дэйзи встает на колени. Она просит прекратить, просит успокоиться. Но я не могу; мне нельзя. Эта тварь, нет — все эти твари — делали ей больно, заставляли меня склеивать ее по кусочкам. Они должны поплатиться! На меня кидаются, я — отбиваюсь. Все кричат и стонут. Еще один прыжок со спины, чьи-то губы над ухом и вновь стон. Такой же, как у Дэйзи. Она оседает, потирает ладонью пятно на животе, чуть ниже желудка и еще один полустон-полусмешок. Она умирает. От моих рук. Я падаю рядом. Сжимаю ее тельце, ловко, как бутон цветка — прекрасного, райского. Она пахнет лилиями. Теперь этот запах чист, он освободился от гнета и поганых рук. Теперь лилии свободны. Но теперь они окрашены кровью. Но я выбираю тебя, Дэйзи. Я буду любить вас всегда, лилии. Даже когда мы станем птицами и упорхнем в другой мир. Лишь запах лилий. Лишь он будет воспоминанием о нас, когда мы станем тленом. Лишь одно движение. Лишь один поцелуй. И лишь один запах…