Йотун сердца моего (рабочее)

Тяжелый удар Мьелльнира разрубил каменное ложе, укрытое нежнейшим шелком и мягчайшей периной, надвое. Тор буйствовал и не было конца его гневу. Ему, всесильному богу молний и бурь, наследному принцу Асгарда — мира великих богов, предстояло заключить брак с йотуном. Очередной удар молота обрушился на стену, от чего по ней паутиной разбежались мелкие, но глубокие трещины — лишь магия не позволяла сводам обрушиться. Две сотни лет беспрерывной войны с миром ледяных гигантов привел Асгард в упадок, асы ослабленные бесконечными битвами захирели, запасы истощились и требовались века мирного сосуществования с Йотунхемем для восстановления былого величия. Так говорил Один Вседержитель, мудрый правитель и Всеотец. Тор с отвращением отбросил молот и в бессильной злобе упал на простыни. Ему предстоял династический брак «во имя мира в мирах». Громовержец завыл, словно загнанный зверь — протяжно, громко, неистово. Ради чего были эти битвы? Ради чего звучали бравады? Ради чего умирали его соратники? Одинсон предпочел бы изгнание в Мидгард, предпочел бы лишиться Мьелльнира, своей божественной сущности, но не связывать себя с йотунами — отвратительнейшими созданиями, переполненными злобы и ненависти ко всему живому, способному к состраданию. Разве могут быть они угодными богам? Среди них не было ни женщин, ни мужчин, только чудовища способные к деторождению даже от других, не подобных себе: богов, животных, демонических тварей. Боги! За что Один проклинал его? Почему не дал уничтожить Йотунхем до основания? За что Вседержитель возненавидел его? Тор выл, протяжные глухие стоны вырывались из груди его вновь и вновь, эхом отдавались от высоких сводов, не давай выхода злобе и не ослабляя ненависть.

***

Лафей и его свита прибыли в Асгард на закате следующего дня — ибо яркое небо града асов, освещенное тысячами солнц тысяч галактик, могло навредить молодым принцам Йотунхема. Один заглушил свет тысяч звезд во имя детенышей, отродья, ледяного гиганта. Их представили в тронном зале, где на возвышенном пьедестале восседал Вседержитель, а десницей выступал новый союзник — Лафей — правитель Земель Ледяных Гигантов, огромный синекожий великан, полуобнаженный, покрытый почти черными шрамами — свидетелями былых побед Асгарда. Тор явился по зову отца и не желал выказывать милость Ледяному Королю, он поклонился только Одину, взгляд которого выражал лишь скорбь и смирение. — Сын мой, — громогласный голос Вседержителя прокатился по Тронной зале, — Сегодня ты становишься свидетелем по истине величайшего события — заключения мира меж двух непримиримых врагов — асов и йотунов. Тысячи асов, богов всех мастей, собрались в великих чертога, дабы услышать глас Вседержителя, возвещавший об ужаснейшем из решений. Толпа по правую и левую руку от Громовержца разразилась криками, но суровый взгляд единственного глаза Вседержителя заставил замолчать от мала до велика. Каждого, кто пролил кровь во имя истребления йотунов. Боги! Асы не заслуживали такого. Их участь должна быть иной. — Отец, — сказал Тор, голос которого предательски дрогнул, — Ты мудрейший из правителей, я не в силах оспорить твое решение, а по сему принимаю его. На лике Лафей отразились изумление и недовольство. «Боги помогите мне, » — подумал Тор, подбирая подходящие слова. Мьелльнер в руках задрожал, словно едва сдерживал гнев, словно рвался в бой. Все могло бы завершиться сейчас, один удар молота мог бы раскроить череп предводителя Ледяных Гигантов, и Асгард получил бы долгожданную триумф. Но наследный принц не мог позволить себе нарушить перемирие и предать доверие тех, кто пришел в град Богов без оружия, в поисках спокойствия и умиротворения. Тор не желал предать отца. «Я так же как и ты, Вседержитель, полагаю, что Асгарду и Йотунхему пора оставить давние обиды, » — зазвучал голос Фригг в голосе, — «Скажи и посмотри на Лафея» На изумление не было времени, и Тор вторил словам матери. Предводитель Ледяных Гигантов почтенно наклонил голову, когда взгляд голубых глаз коснулся его, и Тор отвечал тем же. «Я рад мудрейшему из решений, » — продолжала Фригг: «И дабы избежать разногласий и укрепить союз, я, Одинсон, прошу руки одного из ваших сыновей. Я отправлюсь в Йотунхем и стану верным супругом, преданным своему новому дому — Королевству Ледяных Гигантов». Каждое слово болью пробивало тело, Мьелльнер нетерпеливо дрожал в руках, готовый в любой момент сорвать и низвергнуть молнии на сидящего по правую руку от Одина йотуна. Лафей задумался, но лишь на мгновенье: — Не стану скрывать своего изумления от принятого вами решения, Тор — Громовержец — сын Великого Одина. Но не имея сколько либо весомых причин отвечать отказом ни вам, ни вашему мудрейшему отцу, я, как и мой народ, принимаю ваш щедрый дар, — в красных глазах гиганта заплясали лукавые огни, — Я пророчу вам брак с младшим из моих сыновей Локи — будущем боге Лжи, Хитрости и Огня. Будет ли вам угоден этот брак? Тор выдержал короткий, но тяжелый взгляд Лафея, толпа по обе руки от него не смела вымолвить и слово. У Лафея были двое старших сыновей: слепой Хельблинди, служивший придворным лекарем, и Блюлейст — воитель, не раз возглавлявший походы йотунов на Асгард. И из всех Лафей выбрал Локи — тридцатилетнего отпрыска, с еще необсохшим молоком на синих устах, которому, по преданиям мидгардцев, предстояло низвергнуть миры в пучину небытия. Но люди так говорили о каждом из богов. — Да будет ваша воля, — вторил Тор Фригге. Лафей улыбнулся, не доброй отеческой улыбкой, а оскалом кровожадного победителя, пляшущего на останках врага. Из-за тяжелого златого кресла, появился он — синекожий мальчишка, покрытый темными рунами с головы до пят, красными сияющими глазами, украшенный серебренной цепочкой — тонкой сверкающей змейкой вьющуюся вокруг тонкой шеи, худые плечи, сбегающую к поясу и исчезающую где-то за спиной йотуна, по которой черными волнами ниспадал длинный волос. Лафей погладил сына по волосам. — Я рад приветствовать вас, — послышался тихий голос наследного принца Йотунхема, — Тор Громовержец проявил великую честь ко мне, и я не смею отказать столь великому воину. — И я рад приветствовать вас, Локи, Бог Обмана и Хитрости, — соврал Одинсон, чувствуя как ложь его ядовитым пламенем разливается внутри, а запрятанное в закромах сознания отвращение поднимается в нем с новой силой. Его будущий супруг — мальчишка йотун оказался куда более искусным актером — на его лице не было и тени презрения. Улыбка его казалась искренней, но Тор помнил богом чего являлся принц. Мьелльнер с новой силой задрожал в руках.