Темно...

Огненный контур еле-еле коснулся полоски горизонта, а тонкие пальчики вцепились в подоконник до побелевших костяшек. Ясно-карие глаза внимательно следили за облачающийся в багровый цвет небом со всем нарастающим страхом. Она ненавидела это время суток больше всего. Не пугающую неизвестностью темноту ночи, не яркий свет дня, а именно этот кровавый цвет сумерек, который был словно дверью, словно знамением подступающего мрака. Прерывистый выдох, и девушка отвернулась от окна, скользя немного перепуганным взглядом по интерьеру комнаты, по исказившимся теням, она остановилась на выключателе. Несколько стремительных шагов, щелчок, и искусственный свет прогоняет подступающую панику, которая начала душить, сдавливать горло стальными тисками. Если сумерки она ненавидела, то ночи она ненавидела самым что ни на есть незапятнанным страхом и паникой. Тихая трель звонка заставила её вздрогнуть и, резко развернувшись, удариться о ручку двери локтем, что повлекло за собой вспышку боли. Схватившись другой рукой за локоть, поспешила в сторону двери, на ходу щелкая выключателями. — Майя! Ты в порядке? — воскликнул молодой русоволосый парень чуть моложе самой кареглазой и порывисто обнял её. — Сестричка, ты снова запираешься? — обеспокоенно спросил он, не переставая поглядывать на деревянную дверь с несколькими замками. — Просто привычка, — пожав плечами, произнесла девушка, отходя на несколько шагов назад. Было слегка некомфортно от столь близкого контакта с кем-либо, даже если это собственный брат. — Бу, а если бы тебя не было дома или ты быть может была в наушниках? Я же бы тогда остался стоять под дверью до самого утра! — сокрушаясь, произнес парень, при этом безбожно переигрывая. На это девушка только вздохнула и пошла на кухню, отлично зная, что этот малолетний нахлебник сейчас наверняка напросится на чай или еще на что, только бы подольше не оставлять сестру. Сестру, которая никогда не выключает свет, стоит небу начать менять цвет, а солнцу уйти на покой, и которая начала все больше отдалятся от него и от других людей. Он беспокоился о ней. Сама же Майя прохладно относилась к подобному и только раздражалась, видя полные жалости взгляды. С одной стороны она понимала, почему Рико так смотрит и так ведет себя в её присутствии, но с другой… Было тошно от этого. Будто бы она калека, которая утратила часть способностей, которые ранее были так необходимы и так привычны для жизни. В какой-то мере так и было. Но это не значит, что она ни на что не способна. — Черный чай с двумя ложками сахара и пирожное, — проговорила она, заливая кипяток в большую чашку с нелепо нарисованным цветочком, а потом ставя и чашку, и небольшую тарелочку на стол. — Тебе не стоит приходить ко мне каждый день. — В этот раз с ванильным кремом? — показно удивился русоволосый и пододвинул к себе тарелочку с несколькими эклерами. Они поднимали эту тему каждый раз, стоило ему прийти. И каждый раз он делал вид, что не услышал вопроса, улыбался одними губами и старательно отводил глаза. — Как вкусно! — Сколько раз тебе повторять? Со мной все в порядке. Я жива. Не ранена. Не собираюсь умирать в скором времени и… Меня никто не похитит, — холодно проговорила Майя, пристально смотря на брата, которого передернуло на последних словах. — Никакой боли, никаких ран, никакой крови, никакого страха, никакой темноты. И тишина, — безэмоционально проговорила она, наливая горячую воду и себе в чашку. Девушка словно уговаривала саму себя. От собственных же слов ей хотелось плакать, хотелось истерить, хотелось спрятаться в месте, где много света и нет людей. Перед глазами вновь и вновь вставала картина кромешной темноты, звук тихих шагов и тиканья часов, которое звучало особенно громко. Больше всего она боялась темноты. За полтора месяца девушка видела свет только один раз и это было словно глоток воздуха для утопающего. И она каждый день ждала, когда же снова сможет увидеть яркие блики солнца или же обычное свечение фонаря. И она каждый раз боялась, что уже никогда не сможет увидеть хоть что-то и от этого все внутри нее застывало от ужаса. Тиканье часов и темнота — все это давило на сознание настолько, что хотелось кричать, выть, но из горла вырывались только хрипы, которые разбивались о стены подвала, где все пропахло сыростью… Рассеянный взгляд приковало правое запястье, на котором были шрамы от неправильно наложенных швов. Подобными ранами было украшено почти все её тело, и только на правом запястье был видим шрам. О да, тот психопат тогда постарался, чтобы ни один порез не посмел обезобразить тело его игрушки больше, чем того хотел он. Все они были нанесены исключительно на те участки кожи, которые можно было без особых трудностей прикрыть одеждой. Тогда её попутчиками были только боль, кровь, тихий шепот, почти нежные касания, тиканье часов и… темнота. Не видеть ничего было просто невыносимо. — Будь добр, уйди, — склонив голову, произнесла Майя, а парень от этих слов сразу сжался. — Просто уйди. Когда дверь закрылась, девушка чисто автоматически погладила шрам и прошла в спальню, по пути не выключая нигде свет, села на кровать, прислонившись спиной к стенке, и обняла себя руками в попытке унять дрожь. По сознанию словно кнутом хлестало плохое предчувствие. Долго ждать не пришлось: в окно, настукивая неизвестную мелодию, забарабанил дождь, вспышка за окном и гром, последовавший за ней. Лампочка пару раз моргнула и свет погас. Дрожь моментально прекратилось, а руки еще сильнее вцепились в плечи. Наверняка останутся синяки. Но это сейчас не важно. Темно. Темнота заполняет все вокруг. Когда небо настолько почернело? На миг показалось, что щеки коснулось чье-то теплое дыхание, а по спине кто-то провел кончиками пальцев, даже сквозь свитер очерчивая контуры шрамов… Умом она понимала что же именно происходит, что все это ложь, что это игры сознания. Но, казалось, темнота считала иначе. Казалось, она была живой… От ужаса охватившего её невозможно было пошевелится, она просто всматривалась во тьму в надежде увидеть хоть что-то… Окно ведь открыто, так почему ничего не видно? Где вспышки молний? Почему стук дождя сейчас так напоминает тиканье часов? Почти невесомое ощущение прикосновений прекратилось, но лишь на миг. Стало только хуже. Кто-то навалился на неё со спины, бережно обнимая и чуть поглаживая по щеке… Нет. Это ведь все не реально, так? Это все из-за проклятой темноты, да? Сзади ведь стена… Но как бы она себя не уговаривала, ощущение будто бы кто-то её обнимает не проходило. Скорее наоборот, оно стало еще более осязаемым… — Ты по мне соскучилась, да, дорогая моя?