***
День за днем Жан становился все мрачнее и раздражительнее. И так не отличающийся покладистым характером, сейчас он взрывался от малейшей мелочи – даже одноклассники не решались с ним заговаривать. Барт же вел себя так, будто ничего не произошло. Его железная выдержка угнетала Бульдозера все больше – ведь его гениальный план на проверку оказался не таким уж хорошим. Напарнику словно все равно – а сам он, оказывается, уже привык к их поцелуям и невинным обнимашкам по углам. Тело требовало своего, и собственных рук, что характерно, ему уже не хватало. Барт, может, и изо льда вырезан, а вот рыжий буквально плавился от неудовлетворенных желаний. В конце-концов, он не выдержал, и в один из вечеров свернул свой ультиматум и просто забрался в кровать к напарнику. – Все? – усмехнулся тот. – Заткнись, – буркнул Жан и поцеловал. Если он и лелеял мечту совратить своего Повелителя, то быстро отказался от этой идеи. Барт умело заставлял свое Оружие терять голову, и тот забывал все коварные планы, покорно лежа и тихо постанывая. Вот и сейчас напарник вынудил своего рыжика искусать все губы, перечислить все известные ругательства и кончить – так и не позволив им обоим перейти грань. Потом он чмокнул его в макушку и ушел спать на кровать Бульдозера. – Ненавижу тебя такого… – сонно пробормотал Жан, с головой заворачиваясь в одеяло, насквозь пропитавшееся запахом любимого человека. И минуты не прошло, как незадачливый соблазнитель уснул.***
Что только не перепробовал Бульдозер. Но сломить уверенность Барта ему так и не удалось. Пусть Оружие и сильнее, и лучше подготовлено физически – если он переходил определенную черту, Повелитель всегда мог превратить его в кусок железа, охлаждая тем самым весь пыл. И Жан ничего не мог с этим поделать. Как бы он ни хотел, через стену «Никакого секса до твоего совершеннолетия» ему было не пробиться.***
В конце-концов, он почти сломался. Присел на корточки перед читающим напарником, взял его за руку. Тот поднял взгляд и наткнулся на непривычно тихого Бульдозера. – Что случилось? – осторожно поинтересовался он. – Я так больше не могу, – Жан выбрал самый умоляющий взгляд. – Я тебя хочу. – Жа… – привычно начал Барт и осекся. Напарник поцеловал тыльную сторону его кисти, потерся об нее щекой. Кажется, Повелитель все-таки подвел вечно фыркающего и не терпящего нежностей Бульдозера к последней черте. – Ну хорошо, – Барт устало потер лицо свободной ладонью. – Твоя взяла. – А? – не сразу поверил рыжий. – Через месяц у тебя день рождения, – поспешив умерить его радость, неохотно сообщил Повелитель. – Я снижаю границу до семнадцати. – Ой, я тебя обожаю! – тут же растерял все смирение Жан и запрыгнул на него сверху, покрывая родное лицо поцелуями, вынуждая отложить учебник. До исполнения его желания оставалось меньше месяца – можно и подождать.***
Правда, напарник приготовил ему еще одну ловушку. Подвел к ванной, напомнил об еще одной особенности, почти уверенный, что Жан оскорбится, откажется – и они все-таки протянут последний год. – Ну давай, двигай, если не передумал еще, – усмехнулся Барт ему в шею, подталкивая в сторону двери. – Эй, а почему это я снизу?! – тут же возмутился Бульдозер. – Это же была моя идея! – Вот именно поэтому, – невозмутимо парировал Повелитель. – Впрочем, если ты откажешься от затеи, я не обижусь. Конечно, ведь он почти уверен, что сейчас напарник откажется, и все опять будет по его. – Ну уж нет! – вопреки решительному тону, Жан побледнел. На и без того светлокожем рыжике смотрелось пугающе. – И только попробуй мне сбежать! – угрожающе потыкав в нос своего Повелителя пальцем, он грохнул дверью и скрылся в ванной. Прислонился к двери с той стороны и грустно выдохнул, чувствуя себя полным идиотом. Особенно за то, что так легко согласился. А Барт все-таки надеялся на чудо – что его пошлют куда подальше и оскорблено удалятся. Не сложилось. Он не расстроился, конечно, но не стоит скрывать, что ему тоже было не по себе. Недостаток информации, не абсолютная подготовленность, недостаток опыта – все это угнетало его привыкший к идеальному исполнению поставленной задачи организм. Но эту дорогу они могли пройти только вдвоем.***
Кровати в школе традиционно ставили в разных концах комнаты, их прикручивали к полу, чтобы ограничить самодеятельность напарников. Преподавателям было наплевать, что их ученики, слепо повинуясь связи, все равно утром просыпаются в одной постели – когда чьей. Устав есть устав – а он не предусматривал любовных отношений внутри боевой единицы. Точно так же было наплевать ученикам – Бульдозер так вообще управился с болтами меньше чем за четверть часа. Ему даже отвертку не надо было искать, просто преобразовал палец – уровень владения частичной трансформацией позволял. Они сдвинули кровати, закрыли дверь на замок, заранее разобрались со всеми делами, чтобы их никто не побеспокоил. Откуда-то взялась неловкость. Сидели друг напротив друга, не решаясь сделать первый шаг. Даже не разделись до конца. – Ты уверен? – осторожно спросил Барт. Жан, упорно разглядывающий коленки, поднял голову, столкнулся с его взглядом. И тут же поплыл – напарник еще спрашивал, но в глазах его разгоралось хорошо знакомое пламя. У его Повелителя такие глаза, когда он зажимает своего рыжего в укромном уголке, когда целует так, что страшно становится, когда забываются нудные уроки и расплываются строчки в учебнике. – Ага, – ободряюще улыбнулся Бульдозер. Первым потянулся за поцелуем. И это оказалось последним, что ему дали сделать первому. Барт тут же сжал его в объятиях, перехватил инициативу, повел за собой. Уложил на спину. Пока только целовал, пока что был осторожен и нежен. Но Жан знал, что это ненадолго – он уже чувствовал, как лопаются щиты, которые они всегда держали между собой, как из-под них проступает истинная глубина чувств его второй души. Порядком ошеломившая его своей силой и накалом. Барт ласкал губами его шею, а Жан думал – почему же всегда позволяет делать с собой все, что пожелается напарнику? Почему-то он ему верил. Верил – и все тут. Без какой-либо причины или следствия. С самого первого дня их партнерства росла и крепла уверенность, что все будет хорошо, нужно только протянуть руку… Этот молчаливый и невозмутимый парень смог без всякого труда подчинить себе его, рыжий ураган и грозу всех тренеров, сглаживать неконтролируемые всплески энергии, позволил стать тем, кем он стал – настоящим Оружием, а не стихийной поделкой, из-за избытка силы ломающей козлы, на которую рано или поздно махнули бы рукой… Рука… Обнять, прижать к себе крепче. Его, только его. И пусть так, он доверяет. Наконец-то эта часть души безраздельно принадлежит ему, доверяет все свои чувства, не скрывает ничего. От силы этих чувств сводит зубы и сжимается сердце. Зачем, зачем же тогда они ждали так долго? Почему Барт тянул столько времени? Ведь сейчас он первым потерял голову, утащив за собой рыжего, и у того уже не осталось времени задумываться. Только чувствовать прикосновения. И не только к коже, душа, оставшись без скорлупок, ощущала совсем рядом свое отражение, свое зеркало, свою половинку очень остро, тянулась ближе, стремилась соединиться, слиться воедино, стать одним целым. Они посрывали цепи, и время вопросов ушло. Барт словно с ума сошел, будто задался целью не оставить без внимания ни один сантиметр тела под собой, причем жаждал охватить все сразу, страшно сожалея, что ему маловато для этого рук и губ. Жан даже не старался сдерживать стоны, но одна мысль билась на границе сознания, не давая покоя. Барт только дразнил, доводил но исступления, но не спешил принести удовлетворение. Так и не раздел до конца. Он потянулся, поймал в ладони лицо напарника, привлек к себе, заставил обратить внимание. – До… до конца, – запнулся, поймав глубокий взгляд, но заставил себя договорить. – Не увлекайся. Бу… будет обидно… Договорить ему не дали. Заткнули рот поцелуем, руками скользнули ниже, ну наконец-то туда, пальцы уверенно подцепили резинку, потянули вниз. Все, он без одежды, совсем, хотя и успел про нее позабыть, но теперь… С непримиримым видом Жан стянул трусы и с него, души своей, закинув их куда-то наугад, выдерживая насмешливый взгляд. Все-таки содрогнулся внутренне, опасаясь. Но тут же позабыл о страхе – доверие и желание вытеснили все. Хотел сделать хоть что-то для напарника, но тот перехватил движение, уложил обратно, довольным тоном сообщил: – Ну уж нет, сегодня ты – мой, – и продолжил истязать удовольствием. Плюнув на все и отдавшись на волю ощущений, Жан широко раздвинул ноги, только получая извращенное удовольствие от осознания того, как сейчас смотрится со стороны. Барт, по его мнению, смотрелся лучше – такой горячий, а еще его можно было прижимать к себе, и не давать отвлекаться на глупости, направлять. Рыжий дразнил своего напарника, никак не желая безвольно валяться и постанывать в забытье, оглаживал спину, шею, все, до чего мог дотянуться, зарывался пальцами в волосы. Тот сначала ловил руки, когда они начинали совсем уж мешаться, с улыбкой пальцы целовал и отпускал, а потом все-таки высвободился из шаловливого захвата – только чтобы через несколько мгновений вернуться. Жан почувствовал, как родные пальцы скользнули меж приглашающе раздвинутых бедер. Именно скользнули, так как были скользкими. Вот и допросился. Но эта мысль, на удивление, принесла не страх, а какую-то шальную бесшабашность. Он только постарался расслабиться, помочь напарнику – добиться того, чего они оба так желали. Это оказалось не так уж сложно сделать, ведь и Барт помогал ему отвлечься. Так хорошо помогал, что Жан очень скоро начал самозабвенно стонать, вцепляясь руками в простыню, уже не желая мешать. Рядом с его обнаженной душой маячила такая же и которую он вот-вот достанет. – Готов? – тяжело дыша, шепнули ему на ухо, и Жан кивнул, плохо соображая, на что отвечает, и на что соглашается. Все-таки, он был не готов. Не готов к тому, что это будет вот так. Он не чувствовал тела, зато очень остро воспринимал напарника, так, что совсем запутался, кто сейчас сверху, а кто снизу. Собственные ощущения накатили с опозданием, заставив охнуть. Барт, стиснув зубы, уткнулся ему в плечо, напряженный до предела, но сдерживающийся. Специально ради него. Жан прислушался к себе, решил, что вполне можно, чмокнул его в ухо: – Давай… Он спустил с цепи зверя. Дал разрешение делать с собой все, что заблагорассудится. И теперь ему оставалось только принимать, пока тот вбивал его в постель так отчаянно, будто желал сделать это с самого первого дня знакомства. Похоже, так и было. Каждый раз, умоляя и выпрашивая близость, Жан удивлялся холодности своего Повелителя – и даже не подозревал, что в самом сердце тот скрывает такую бурю. Настоящим ураганом оказался не он, а Барт – и сейчас он полностью захватил своего рыжика и понес куда-то далеко-далеко, и в то же время близко. Их души наконец-то слились, щедро делясь друг с другом переживаниями, принося ненормальное удовлетворение, радость от того, что они все же стали настоящей единицей не только в бою, но и в любви. И не только радость. Жан тонул в удовольствии, своем и чужом, также, как тонул в нем Барт. – Жан, Жан, Жан… – без остановки шептал он, совсем потеряв голову от того, что наконец-то сжимает в объятиях свое рыжее чудо – и это Жан тоже знал твердо. И когда под веками полыхнул черно-белый свет, они рухнули в бездну вместе, в один и тот же момент, потеряв связь с реальностью, но держась друг за друга.***
– Дурак ты… – первое, что сообщил Жан, когда наконец-то смог говорить. Он по-прежнему обнимал напарника, лень было разжимать руки, да и ноги, выпускать это ощущение абсолютной целостности, которое пока еще не утекло до конца. – Столько носом вертел – а сам, оказывается, еще больше меня хотел же! – Не тяжелый? – вместо ответа улыбнулся Барт. – Не-а. Я сильный, если ты не в курсе. И выносливый. – Это точно, – все-таки осторожно высвободился – только чтобы лечь рядом и обнять самому. Зарылся носом в волосы у уха. – Ты у меня молодчина… – Хочешь еще раз? – поинтересовался Жан, заранее зная ответ. Щиты было ставить лень обоим. – Хочу, – не стал кривить душой Повелитель. – Но не сейчас. И даже не завтра. И вообще – тебе лучше отдохнуть некоторое время, экзамены на носу… Эй! Жан ткнул его в бок: – Не держи меня за дурака, ага? Завтра… Ну хорошо, не завтра, – сдался на ультиматум обиженного организма Бульдозер. – Но никакого отдыха! А то знаю я тебя – опять начнешь говорить, что мне еще рано! – Не начну, – с улыбкой в голосе сообщил Барт. А потом вдруг потянулся, поцеловал. – Спи. – Угу, – буркнул рыжий. Глаза действительно слипались…