Красота, Джульетта, это ещё не всё

Красота, моя милая, это ещё не всё — Очень важно к тому ж хоть немножечко понимать. Красота, моя девочка, от беды тебя не спасёт, Лучше б слушала ты, что тебе говорила мать. И любовь, Джульетта, это не целый мир, Целый мир — внутри, а ты им не дорожишь. Это страшно, знаешь, обернувшийся плачем пир, Это больно, знаешь ли, вместо веселья — тишь. Ты наивна, милая, а Ромео ужасный врун, Слов любви от него понаслушалась даже я. Сочинитель сказок, волнитель гитарных струн; Ты бы мать спросила, чем известна его семья. Твой кузен, красавица, верно, на небесах, Он был славным малым, ну разве что резковат. И зачем сражаться, если сам обратишься в прах, И каков же рай, если наша Верона — ад? Красота, моя девочка, это особый дар. У меня его не было, ты же пользуйся им умно. Ты могла бы, милая, в ком угодно разжечь пожар, Красота для них — соблазнительней, чем вино. Наш Тибальт, Джульетта, умер за честь твою, Только чести в тебе не оставили ни на грош; Твой Монтекки себя хорошо проявил в бою — Сам же в друга случайно тибальтов направил нож.* Этот юноша, солнышко, знает тебя дня два, А туда же всё — уж накликал на нас проблем. Ну тебе-то ладно — четырнадцать вот едва; Но жениться тайно, ответьте-ка мне, зачем? Красота, ах милая, проклятье твоей семьи. Ты, Джульетта, не первая: помню, как мать твоя, Вот как ты примерно, во имя своей любви Испытать всё хотела кинжального острия. Ах, Господь, услышь нас: Верона горит в огне, В жилах ненависть лавой, а под ногами — ад. Две семьи в крови захлебнулись в слепой войне, И погибших в ней уже не вернуть назад. Красота, моя милая, это ещё не всё; Красота внутри, а Ромео внутри пустой. Здесь, в Вероне, Джульетта, больше всего везёт Тем, кто вечный уже от кинжала обрёл покой.