Не тот эффект

Зелье пахло весенним лугом, духами Лили и маминым вишнёвым пирогом. От него слегка кружило голову, а внизу живота сладко тянуло. Поэтому, Поттер закрыл колбу так плотно, как мог: не ему сегодня с ума сходить, не ему. Шутка эта была дурацкой, объективно. Единственное, что Джеймса извиняло, так это то, что и он сам отчасти будет жертвой этой самой шутки. Сначала он, конечно, хотел вмешать в дело кого-то другого, да хоть Люпина, но после решил, что в данном случае двое пострадавших — это уже перебор. К тому же, он-то сам, что называется, «в теме», стало быть, в случае чего, в любой момент сможет сделать откат. Ну, или банально убежать. Тоже вариант, при таком-то раскладе. Блэк, как обычно, сидел так, точно лом проглотил. Лом — металлический, несгибаемый — давно уже диффузировал с его позвоночником, не давая ни ссутулиться, ни склониться за чем-то, кроме поднимания упавших перьев и завязывания шнурков. Джеймсу иногда казалось, что будь у Сириуса возможность, он бы не сгибался и для этого, то ли боясь подставить шею под удар какого-то топора, то ли опасаясь отклячивать зад. Справедливости ради стоит заметить, что покушение на зад было куда более возможным, чем внезапное обезглавливание: фигурой всевышний Бродягу точно не обидел. Всевышний его вообще только разумом обделил, да и то весьма изощрённо и выборочно: блестящий ум, отличное чувство юмора и полное отсутствие самоконтроля и инстинкта самосохранения. А ещё, совершенно точно, всевышний забыл подарить Сириусу немного счастья. Но это поправимо, так как каждый сам кузнец, верно? Джеймс садится рядом с другом, хлопая того по плечу. Бродяга поворачивает голову, не прекращая методично до изящества пилить ножом стейк. — Ты почти просрал свой обед, Поттер, — надменно выговаривает Бродяга. Его манера выражаться никак не вязалась с общим аристократическим образом, но это-то и привлекало к нему внимание чаще всего. Конечно, если забыть о том, что он вообще весь сам по себе привлекательный. Поттер фыркает и машет рукой. Рывком пододвигает к себе тарелку. — Ну ты же не оставил бы меня голодным, правда? — Не уверен. Ты заебал опаздывать. Где ты вообще шлялся? — он понижает голос до совершенно слизеринского шипения. — Опять куда-то под мантией бегал? Раз меня не взял, то точно за Эванс следил. Сохатый отводит взгляд и смотрит в окно так, точно Сириус попал в самую точку. Блэк ведётся и вздыхает, картинно закатив глаза, а после возвращается к прерванной трапезе. Почти сразу после этого он странно морщит нос, принюхиваясь. Породистые ноздри вздрагивают, но он лишь хмурится и продолжает есть. В конце концов, запах можжевеловых поленьев, бриза и нагретой на солнце земли мог и почудиться. Слишком уж неуловимые ароматы… Поттер незаметно убирает палочку в рукав, а опустевшую склянку — в карман.

***

Джеймс был готов. Он был готов отбиваться, убегать, ржать и делать компрометирующие колдо. Но не происходило ничего. Сириус спокойно доел свой обед, промокнул губы салфеткой, брезгливо бросив её потом на опустевшую тарелку. Искоса глянул на Джеймса: — Олень, ты идёшь? Ты обещал мне сегодня дополнительную тренировку. Поттер чуть заторможенно кивнул. Да, обещал: на прошлом матче Бродяга умудрился получить серьёзную травму и после этого довольно долго не появлялся на тренировках. Поэтому, Сириус на полном серьёзе опасался, что покалеченная рука не сможет управляться с битой также ловко, как и раньше. — Ну, так пошли уже! Странный ты сегодня. Блэк качает головой, встаёт, чуть заметно сжав плечо Поттера и идёт к выходу из Большого Зала. Джеймс хмурится. Ну? И где, спрашивается, ахи-вздохи? Где признания в любви и попытки засосать у всех на виду? Не то чтобы Поттер хотел, чтобы Блэк его засосал (да упаси Мерлин!), но… но Бродяга же зелье всё умял! До капельки! Где эффект?! Нет, возможно, зелье испорченное… ага, щас! Да у самого Джеймса от одного запаха голова кругом шла! Да и не мог Слагхорн на уроки не качественный продукт демонстрировать: не в его стиле. А зелье Джеймс именно из демонстрационного котла и стащил. Значит дело не в зелье. А в чём тогда?..

***

— Сириус? — М? — А у тебя случайно нет какой-нибудь штукенции, которая от действия зелий защищает? — Не-а. А тебе зачем? — Да… — правдоподобное враньё выдумывается не сразу. — Снейп косо смотрит. Блэк сплёвывает на землю и зловеще усмехается. — Ничего, с этим уж разберёмся… Итак, версия с особой защитой от воздействия всяких снадобий тоже не может считаться рабочей. Что ж за ерунда-то?..

***

Эффекта не было. Сириус вёл себя как всегда: язвил, огрызался, смеялся, легко касался плеча друга, отпускал едкие комментарии (всегда в точку) и периодически хмурился от того, что Поттер, кажется, был непривычно молчалив… — Может, тебе к Помфри сходить? — спросил Блэк, поставив перед уткнувшимся в книгу Джеймсом чашку какао. Тот покачал головой. Блэк пожал плечами. — Ну, как знаешь… слушай, Джеймс, я тут подумал… Поттер его не слышит. Перед его глазами цитата из учебника зельеварения: «видимый эффект от правильно сваренной амортенции может отсутствовать, если выпивший зелье человек уже влюблён в того, в кого по замыслу должен был влюбиться». Видимый эффект. Отсутствует. Если уже влюблён. Эффект. Отсутствует. Влюблён. Влюблён?.. — Джеймс, ты вообще меня слушаешь? — тонкие пальцы щёлкнули перед самым носом Поттера, от чего тот моргнул и не сразу сфокусировал рассеянный, направленный куда-то внутрь, взгляд. — А? И-извини, задумался. — Да? Не знал, что ты умеешь. Взгляд Сириуса внимательный, с прищуром. Джеймсу кажется, что под привычной маской выскомерного похуизма скрывается беспокойство. — Странный ты сегодня, Сохатый… иди-ка ты спать, мыслитель несчастный. — Не хочу пока… Сиу, погоди. Кхм… Поттер мнётся. Он ещё не решил, стоит ли на прямую спрашивать Сириуса. Это сложно, очень сложно решить. Но, с другой стороны… если это всё — лажа, Блэк просто поржёт. Ну, может, в нос даст, чтобы всякий бред из лохматой башки вылетел. А если правда? Если всё это — верно? Тогда что? М? Не лучше ли о таком не знать? Джеймс уверен, что, нет. Не лучше. Всё должно быть ясно. Между ним и Блэком не должно быть никаких недомолвок. — Что, Джей? Сохатый вздыхает, а потом выпаливает: — Тывменявлюблён? Блэк моргает несколько раз. Хмурится. — Что? — Ты… ну… влюблён… — голос совсем обрывается, сипит, — в меня? Джеймсу кажется, что Блэк напрягся. Маска высокомерного похуизма становится слишком высокомерной и похуистичной даже для него. — Эм… откуда такие тупые выводы, Поттер? Нет, ты точно заболел… — Я подлил тебе сегодня амортенцию. Сириус осекается. Медленно склоняет голову на бок. — Ты… что? — Я подлил тебе амортенцию. На себя. Хотел… ну, поржать. Сделать пару компрометирующих фото… — Херовую ты подлил амортенцию, Поттер, — Джеймса аж передёрнуло от того, как презрительно было выплюнуто его имя. — Не подействовала, как видишь. Джеймс смотрит на Бродягу. Тот побледнел, хотя, куда ещё сильнее с его-то аристократическим тоном кожи. Побледнел и ноздри вздрагивают, раздуваются. Дышит часто. Нервничает. — Амортенция не действует, если объект уже влюблён. Вот, — он указывает на строки в учебники. Блэк смотрит на них долго, точно не видя. Затем медленно поднимается с кресла и отходит к окну. И спина, его вечно прямая спина с этим чёртовым ломом в позвоночнике… сутулится. Сутулится, горбится, точно всё, поломался лом. Это длится пару мгновений, а затем плечи вновь расправляются. Джеймс сглатывает. Ответ уже не нужен, но он его ещё ждёт. — Я тебе… — голос Сириуса тихий, хриплый. Слова он выдавливает с трудом. — Я тебе хоть словом… хоть полсловом, хоть взглядом, хоть жестом дал понять что-то подобное, а?! — Нет… — Я приставал к тебе? — Нет… Сиу, пого… — Молчи! — Блэк не кричит — рычит. И оборачивается резко. — Заткнись. Заткнись, шутник херов. Доволен?! Понравилась шутка?! Вот — смотри! Эффектно, верно? Он запрокидывает голову и хохочет. Этот смех отрезвляет Джеймса. Он хмурится, подходит к Блэку и встряхивает того за плечи. — Блэк. Блэк, уймись. Сириус замирает настороженным зверем. Глядит из-под чёлки туманно, неуверенно. — Блэк… я… я понятия не имею, что думать. Слышишь? Я люблю Лили. Сириус снова дёргается и шипит что-то среднее между «заткнись» и «иди нахер». Джеймс только сильнее вцепляется в его плечи. Он знает, что если бы Сириус хотел, он бы уже вырвался: Блэк всегда был сильнее физически. — Послушай, Сиу. Я люблю Лили. Но ты… ты мой лучший друг. Я не смогу без тебя, слышишь? Но и… ну… то, что вот… ну, открылось… это непросто. И понять это тоже непросто. Не перебивай. Я… я дурак. Сделал глупость. Но я и подумать не мог! Это была просто… шутка, не более. Но я сам — дурак, не спорю. Может… ну… просто… останемся друзьями?.. Шаблонная фраза резанула слух. Сириус сморщился, а Джеймс тихо добавил: — Пожалуйста, Сиу. Я не готов тебя терять. Глаза у Блэка усталые и больные будто. Он смотрит куда-то чуть выше уха Джеймса, а потом несколько раз едва-едва кивает. Поттер нервно усмехается и неуклюже хлопает Бродягу по плечу. Отходит, улыбаясь от уха до уха. Натянуто, нервно. — Вот и отлично! Ладно, ты прав. Пора спать ложиться. Не знаю, как ты, а я после тренировки жутко устал. — Да, я тоже… сейчас догоню. Сириус выдавливает улыбку. А когда Поттер поворачивается спиной медленно направляет палочку ему в спину. — Обливейт… Джеймс моргает. Ему кажется, что у него что-то вылетело из головы, но, наверное, мелочь какая-то. — Ты скоро? Или опять в кресле отрубишься, а потом будешь стенать полдня? — спрашивает он снова повернувшись к Бродяге. Тот картинно закатывает глаза. — Иди уже спать, Олень! — Я-то иду! — Вот и иди! Поттер фыркает и топочет по лестнице в спальню. Блэк медленно оседает на пол, закрывая лицо ладонями. Он подтягивает колени к груди, съёживается, точно пытаясь куда-нибудь исчезнуть. Что ж, зато теперь известно что ответил бы Джеймс, если б у Сириуса хватило духу признаться. «Давай останемся друзьями». — Останемся… как скажешь… Джей…