Мой ангел.

Я медленно открываю дверь и вижу его. Какой он маленький. Хах, разница видна сразу. Мой ангел стоит на пороге и смотрит на меня большими глазами, полными чего-то непонятного… Вроде вижу счастье, а вроде и страх, который как бурное море бьётся о скалы и рассыпается в мелкие сомнения. Я отступаю назад и пропускаю его в дом, и тут же оглядываюсь по сторонам. Ну, всё хорошо, никого рядом нет, и гнусные соседи не будут распускать обо мне слухи и не опорочат моего ангела даже на словах. Резко закрываю дверь, из-за чего мой омежка вздрогнул. Ну, было громко, дверь-то у меня бронированная, как и весь дом, совсем недавно все это поставил, а все из-за тебя, мой ангел. — Простите, Майкл, где я могу снять обувь… — его голос чуть дрожит, но это от холода. Ничего, уже скоро я тебя согрею, ты почувствуешь дикий жар удовольствия, хотя, возможно, и боли, посмотрим на твоё поведение. — Оставь здесь. Мой ангел совсем легко одет. Его пошлая майка и шортики не прикрывают даже плоского животика, а ноги в тонких чулках заставляют своим видом холодок пробежать и по моему телу. Если так посмотреть, то он совсем уж обычный. Как и я. Мы это такие обыкновенные представители нашего общества. Он шатен с серыми глазами, а я брюнет с карими. Таких как мы и похожих просто сотни тысяч. Но это только мне на руку. Чем меньше людей о нем вспомнит, тем лучше. Так он ещё больше достанется мне. — Майкл… — ангел закусывает губу и сглатывает, хватаясь за свой живот. — Мне очень стыдно… Тут же раздается бурчание его живота и я улыбаюсь, и похоже, слишком плотоядно, так как мой омежка делает шаг назад к стене. Чего же ты меня боишься? — Пошли, Никки, — я аккуратно беру его за ручку и веду за собой в глубь квартиры. Мы заходим в просторную столовую, где накрыт шикарный ужин. Да… Не зря я потратил на это полдня. На столе самая разная еда, начиная от французского сырного супа и заканчивая домашней выпечкой. Всё ещё даже горячее. Мой ангел аж вздрагивает, и его холодная ручка сжимает мою в надежде сдержать позывы голода хозяина, но это ты напрасно. Я знаю, что в питомнике вас кормили раз в двоё суток, чтоб никто, не дай бог, не поправился. — Никки, ты хочешь кушать? — Прошу Вас, не надо, я… я... Мне и овсянки хватит. И я знаю, что его слова правдивы, даже если бы я насыпал ему в ладошки сухой овсянки, он бы её ел. Это простота слишком привлекательна. — Я знаю. Но ты помнишь наш уговор? Всегда… — …говорить свои желания, — продолжает неуверенно мои слова и, вырывая холодную ручку из моей ладони, закрывает лицо. Мой ангел, ты плохо себя ведёшь. Я опускаюсь на одно из кресел и хмурюсь, но тут же улыбаюсь и подзываю ангела к себе. — Я ведь никогда тебя не обижал. Никки, скажи мне, чего ты хочешь. — Я… — голос чуть дрожит. — Я хочу кушать, — серые глаза хаотично бегают по столу, в надежде выискать что-то маленькое, незаметное, как сам Никки, но ничего не выходит, и мой ангел чуть не плачет от безысходности. — Раздевайся до белья. Мой руки. И садись спиной ко мне. Начинай ужинать. С супа, пожалуй, дальше на свой выбор. — Да, Майкл, - покорно, с таким же выражением лица, как когда я отдавал ему приказы в постели, мой ангел отвечает мне. Сначала омежка путается и даже теряется, но тут же кидает на меня взгляд и начинает снимать одежду. Быстро, торопясь и зная, что передо мной не нужно стриптизов. Я не выношу наигранность. Мой ангел знает, что я приму это, только если он сам захочет. Уже вскоре пред моими глазами стоит тощий и хрупкий ангел, красивый и непорочный, даже в гадких кружевных трусиках он сама невинность. Ничего. Уже скоро на тебе их не будет. Включается вода на кухне, он еле решается взять мыло, чему я очень рад. Пусть привыкает. Далее моя омежка, шлепая босыми ногами, подходит ко мне и смотрит пронзительно, испуганно, но я непреклонен. — Вот так? — мой ангел перекидывает ножку через мои колени и усаживает к паху упругой задницей. — Да, — я доволен, и теперь каждый из нас приступает к своему делу. Глажу тонкую талию и перехожу на грудь. Кожа под пальцами шёлковая, ледяная и молочно-белая. Ах… Незабываемое чувство. Мой ангел приступает к супу, от каждого ощущения он вздрагивает, совсем чуть-чуть. Вкусно. Я и сам знаю. — Мне очень понравилось, — он быстро доедает и хлюпает носом. Да, я знаю, что уже холодная осень, но я хочу полностью насладиться этой непорочностью перед тем, как оскверню столь прекрасное тело в сотый, а то и тысячный раз. Провожу руками по спинке и останавливаюсь на шее. Мои руки горячие, а кожа моего ангела холодная, невообразимый контраст для нас обоих. — Могу я задать Вам вопрос? — голос совсем уж неуверенный, но это я ему прощу; хоть мы и полгода как знакомы, он впервые получает от меня такие знаки внимания. — Да. — Зачем Вы меня выкупили? Я ни на что не годен, как питомец. Мой громкий смех приносит ангелу долю страха, и омега дёргается в моих руках в надежде спастись, но тут же улыбаюсь добро-добро и разворачиваю его к себе личиком. — Как долго мы знакомы, помнишь? — получаю в ответ кивок. — Так с того самого дня я мечтал об полноценных с тобой отношениях. Далее я умолк, и смотрел, как лицо моего ангела озаряет улыбка. Да… Мы не могли начать встречаться. Но он так преданно на меня смотрел и, сам того не осознавая, давал стимул к жизни. Я его перенял и снова начал жить. Мы не спали, как было положено, но мы жили друг другом. И тогда я начал всё чаще выкупать с ним встречи, приносить такое любимое моим ангелом молоко. Хотя, наверное, это было больше желание организма, все в питомнике были слишком болезненные. Но ничего. Теперь этого места нету. Я, как служитель закона, сдал это место ко всем чертям, за что получил двойную выгоду. Омегу и повышение. Да, забрать его раньше, чем приедут мои коллеги, было хорошим решением. Но, теперь всё иначе, Никки — мой. И я никому его не отдам. И теперь, я могу брать его болезннно-слабое тело сколько захочу и слушать пение души до бесконечности. — Вы это серьёзно? — Да, мой ангел, — я и сам занервничал, ведь впервые назвал так мою омежку. Горячие слёзы принялись литься из серых глаз и капать на мою рубашку, он обнял меня, рыдая в плечо. Как же больно слышать этот плач. Ощущение, будто сердце пытаются вырвать. Я закрываю глаза и напрягаюсь до боли в голове, стараясь не прервать столь чистые эмоции моего ангела. Он, будто это почувствовав, вскоре прекращает, и я почти ощущаю, как боль меня медленно покидает. — Я совсем не ангел. Я глупый. Но, я буду учиться! Честно! Майкл, я стану лучшим. Я обещаю! — Я верю тебе, Никки. А теперь. Продолжай ужинать. — Но… — похоже мой ангел уже желает меня. — Продолжай. Сейчас, — Я специально выделяю каждое слово, и, похоже, мой тон делает своё дело. Атмосфера вновь обретает интимный характер. Я теперь более спокоен и наслаждаюсь каждым миллиметром очаровательного тела. Да… Мой ангел столь нежный и чувствительный, что мне кажется, будто после моих прикосновений на белой коже остаются черные пятна. Ничего, скоро ты их впитаешь. — Я не желаю больше, — омежка ложится на меня и вздыхает. Думаю, это впервые за его 18 лет, когда он плотно и вкусно поел. Я поднимаю на руки своего ангела и встаю с кресла. Тело лёгкое и столь хрупкое, что я стараюсь аккуратно нести, чтоб, не дай бог, не задеть обо что-то. — Дальше сам. Горячая тут. Холодная тут. Одежду я принесу, — опускаю на плитку в душевой кабинке и улыбаюсь своей омежке. Спать мы ложимся в обнимку. После горячего душа и сытного ужина мой ангел засыпает сразу, а я, приковав тонкую ручку к изголовью кровати, вскоре засыпаю и сам. Ты никогда не сбежишь. Ночью меня что-то будит. Открыв глаза, я замечаю, что моя омежка пытается сбежать. Он резко дергает наручники в надежде высвободить ручку. — Прошу, Майкл… Мне нужно… В туалет. Прошу, — чуть не рыдая уже просит моя омежка, и я, вздыхая, исполняю это желание. Жду около ванной комнаты. Он не сбежит, я поставил решётки на окна. Терпение рвётся, через минут 20 застаю своего ангела около того же окна со слезами. — Зачем Вы меня заперли? Мне страшно… Майкл. Хоть я и злюсь, и не могу подобрать слов, но с улыбкой подхватываю на руки и шагаю в спальню. Он и так всё понимает. Но, наверное, ещё не хочет принять. Как только мы падаем на кровать, мне становится дико жарко, и я принимаюсь снимать штаны и рубаху со своего омеги. Тот, распластанный подо мною, кусает губы и сводит ножки от смущения. Я их развожу. И дальше теряю себя. Я помню, как доставал игрушки, мы баловались вибратором. Мой ангел страстно стонал от таких ощущений, я его долго растягивал. Мне нравилось, как тугая дырочка заглатывает пробку с таким милым заячьим хвостиком, я даже сделал несколько фоток на телефон. Далее я не выдержал. Терпение порвалось и я вошёл в моего ангела. Первый раз меня хватило на несколько минут, после чего я нас повязал. Ах, это было невообразимо. Моя омежка не переставала кричать мое имя и кончать. Он всё терялся в этих ощущениях, кусая подушку и подмахивая задницей. Потом я смог сосредоточиться и надолго затянуть следующий раунд, уже размеренно долбя попку моего ангела, тому это пришлось по вкусу, особенно когда я поставил его в коленно-локтевую позу. Тогда мой ангел аж дрожал весь от удовольствия, продолжая меня страстно просить о большем и отдавая себя. Я много кончил внутрь, за всю ночь у нас было четыре вязки, и сам не знаю, как выдержал это. Метку я ставлю болезненно, моя омега хватается за меня и просит прекратить. Но нет... Я не могу позволить кому либо другому взять тебя. Твоё тело. Осквернить. От одной мысли об этом я зверею и невольно сильнее прикусываю плечико, а мой ангел отключается , может от боли, может и от усталости. Выглядит он чудесно. Весь в моём семени, омежка даже так излучает чистоту. Я слишком его люблю... Вскоре я забрал нас в чистую кровать на втором этаже… Мой ангел никогда от меня не сбежит…