Потухший костер

      Сэмми уже который день чувствовал себя крайне отвратительно. Дело даже не в состоянии здоровья (хотя, может, и в нем; Бэгел на это очень надеялся). Сегодня солнце по-особенному пекло, поэтому небольшая группа потерянных Богами двигалась в тени. Миновав базар, они нашли тихое место у подножья скал, где мирно протекал горный ручей, и решили сделать привал. Бренда, пышная и хамоватая дамочка-блондинка, осторожно пристроилась на плоском широком камне, сняв туфли, от которых уже болели ноги. Мексиканка Тереза примостилась рядом, со странным трепетом глядя в голубые глаза приятельницы. Девушки начали о чем-то негромко, но деловито ворковать, и Сэмми, уже решивший устроиться возле них и поболтать, понял, что его компании будут не очень рады. От небольшой шапки волосы взмокли, и он снял ее, разворошив шевелюру на затылке. Бэгел сдвинулся так, чтобы отойти от своих недалеко, и нашел себе тихое местечко у ручья. Сняв перчатки, он черпнул воды и плеснул в лицо. Холодная и бодрящая — то, что нужно. Теперь, когда Сэмми остался один, мысли, будто ощутив его слабость, всей гурьбой навалились на несчастного. Привалившись к камню, Сэмми согнул одну ногу в колене, положив на нее руку, и отчаянно посмотрел на небо. Сегодня синее и высокое, как флаг. Солнце висело в зените, но здесь, в тени, до макушки Сэмми не добиралось. И хорошо. Мужчина вздохнул. С большой тяжестью и одиночеством. Такого вздоха ни один приятель или друг Сэмми не слышал никогда. Помимо того, что он был брошен по пути в Вечность, еще и связался с этим… С этим чертовым арабом! Сэмми его терпеть просто не мог. Более вздорного нрава, чем у этого араба, он не видел никогда. Да и вряд ли увидит, ведь он один такой, говнюк! И все-таки…       Снова в голове строгий образ ЛаʼВаша, и сердце подскакивает, как лягушка, и тут же шлепается обратно. Сэмми уцепился за это острое чувство, и снова тоскливо щемит. Что с ним? Неужели на нервах? Но не может же человек перепутать свои чувства! Хотя, возможно, может… думая, что испытывает что-то помимо неприязни к Кариму, Бэгел совсем расклеивался. Начинал бояться самого себя. Еще не хватало. Да и Фрэнк куда-то пропал… Теперь на одного нормального человека меньше. И он идет один на один рядом с Каримом, и тот вечно обвиняет во всем его народ. Ну разве Сэмми виноват во всех войнах, которые происходят волей Богов?! Разве это его была идея? Карим был твердолобым снобом, так что пытаться ему что-то доказывать было пустой тратой времени. Сэмми понимал. И все-таки…       Мужчина расстроенно запрокинул голову, вперив взгляд в лазоревое полотно неба. Как же было трудно. И кто знал, что все так…       Мысль оборвалась, когда прямо над ним возникло лицо ЛаʼВаша. Он по обыкновению хмурился и смотрел из-под полуопущенных век.       Сэмми постарался быть дружелюбнее.       — Шо-то не так? — он спросил как можно мягче.       Карим уставился на него своими черными глазами и скривил рот.       — Я это место раньше выбрать. Давай, съебвай. Или опять займешь чужие земли? — он изогнул бровь, глядя на него с намеком на их соперничество, которое было сейчас просто предлогом.       — Ну уж нет! — разозлился Сэмми, встав с земли, и злобно глянул снизу-вверх на собеседника. — Ты просто ищешь повод! Блин, да шо-таки с тобой не так? Почему ты просто не можешь сесть рядом, и все?! — Бэгел возмущенно всплеснул руками… И тут понял, что сказал. И от собственных слов в желудке махнула крылышками бабочка. Одна-единственная бабочка, которая вызывала приятное возбуждение.       ЛаʼВаш свел брови, но ответил не сразу.       — Ты меня бесишь, вот почему. Я не желаю сидеть рядом с дерьмом, — он педантично отряхнулся, произнеся каждое слово с отчетливым акцентом. — Ты сидишь рядом с дерьмом, а, еврей?       Сэмми не выдержал:       — Нет! Обычно я стою рядом с ним. А сейчас зачем-то и разговариваю, — его лицо начало полыхать от нехватки воздуха и злости. — Знаешь, что? Я не желаю больше с тобой спорить. Вообще разговаривать не хочу. Я думал, мы можем нормально общаться. Я думал… В конце концов, я не виноват в том, что наши народы воюют. Это случилось не по моей воле, и ведь все разные. А ты… Я ведь даже не толкал тебя тогда, даже в мыслях не было! Знаешь еще шо? Я не буду больше распинаться перед тобой. Хочешь — топай, ищи себе, сука, тихое место! А это — мое. Если ты так пожелаешь… Я… — Сэмми начал заикаться. Сердце так сильно колотилось, что он не слышал своих мыслей, и так высоко подскакивало, что не мог выговорить ни слова больше. — Я… Я с тобой не разговариваю! — Сэмми схватил с камня свою шапочку и швырнул ее в грудь Карима. — Понял?! Давай, вали!       Араб застыл, выпучив глаза. Он смотрел на Сэмми, как на прокаженного. Или, скорее, чувствовал, что с ним что-то не так. Бэгел, конечно, часто злился на него. Но никогда до такой степени.       Сэмми раздувался от злобы. Его грудь очень резко вздымалась, уши жгло, и хотелось ударить. Но он не мог. Еврей, будучи утвержденным пацифистом, не мог позволить себе поднять на кого-то руку. Поэтому все, что он смог — это кинуть в Карима эту жалкую шапку, которая и толики его возмущения не передала! Как же было обидно. Обидно, злостно, больно. Теперь обожгло глаза. Видимо, Карим заметил подступающие слезы, потому как выражение его лица сильно изменилось: брови чуть поднялись вверх, а взгляд из недоуменного сделался смущенным. Он видимо хотел что-то сказать, потому как дрогнули его губы, но Сэмми не обратил внимания. Не в силах смотреть на него без слез, он круто развернулся на каблуках и пошел прочь.       — Э, еврей! — позвал его ЛаʼВаш, но Сэмми из принципа не обернулся. — Бэгел! Стой, ты, ублюдок шайтанов!       Сэмми старался его игнорировать. Выбравшись из своего некогда тихого и укромного места, он демонстративно вклинился между Терезой и Брендой, сложив руки на груди, и насупился, как бульдог.       — Оу, хомбре! — Тереза удивленно обернулась. — Что-то случилось?       — Да, Сэмми, — Бренда осторожно заглянула в его лицо. — Что не так? Опять это дерьмо плоское? — она выразительно изогнула брови.       Сэмми выдохнул.       — Простите, если помешал, — он глянул по очереди на обеих. — Мне нужно немного покоя. Я надеюсь, я ничщем вас не стесняю и не помешал вашему разговору.       Бренда улыбнулась.       — Все путем. Думаю, никому из нас этот уебок не нравится. Не переживай, не один ты от него страдаешь.       Из-за отвесного камня вышел Карим. Все трое одарили его такими взглядами, что появилось желание нырнуть обратно. Сэмми поджал губы, хмурясь.       — Че? — Карим развел руки, но никто не изволил с ним говорить. — Пошли вы! — он взбешенно развернулся. А потом что-то вспомнил и повернулся обратно: — Ты тупой ублюдок, Сэмми. Прячешься за бабами. Евреи! — он картинно закатил глаза и рявкнул: — Все, насиделись? Меня уже тошнить тут торчать, пошли!       Бренда встала с камня, отряхнув платье, и хмыкнула в его сторону. Тереза швырнула в него презрительным, каким-то особенным по-мексиканскому взглядом, и засеменила следом за подружкой. Сэмми, не глядя на Карима, двинулся за дамами.       Ночь приближалась долго. Утомительный полдень прошел лениво и нехотя, за ним так же неторопливо выступил рыжий вечер, а после, уходя с неохоткой, отдал место ночи. Звезды не сразу высыпали на небо. Неизменно белело только всевидящее око луны. Костер, который практически потух, еще тлел единственным живым огоньком среди деревьев. Бренда свернулась клубочком, уложив голову на руки, а на ее пышную пятую точку пристроилась головой Тереза. Сэмми смотрел на них с улыбкой. Девушек начала бить мелкая дрожь, поэтому он, сняв жилет и немного подержав его над костром, укрыл им спутниц, как гретым покрывалом.       Карим сидел напротив, молча. После той ссоры он не произнес ни единого слова ни в чей адрес. Он просто угрюмо тащился позади, как тень, и помогал только разводить костер, словно давал знак, что еще не отстал и не потерялся. Сэмми было горько. Он все еще не мог понять, чем так обижало такое отношение к себе, но злость, кажется, понемногу отступила. Осталась только обида.       Араб подкинул в тлеющие угли палок, старательно раздул огонь, и костер снова вспыхнул. Сэмми невольно улыбнулся.       Уловив этот едва заметный признак примирения, Карим осторожно осведомился:       — Бэгел, не злишься больше?       Сэмми хмуро глянул на него, не сдержав тяжелого вздоха.       — Да нет.       Карим неуютно помялся.       — Не подумай, что извиняюсь, но мне жаль за то… Ну…       Сэмми кивнул.       — Да-да. Вопрос замят, — и понуро уставился на свои колени.       Карим пожевал губами. Оставлять Сэмми в таком состоянии он не хотел:       — Скоро вернемся домой, вроде как. И тогда Боги нас выберут. И наконец мое тело обтекут капли девственной…       — Я понял, — Сэмми смущенно перебил его. — Я… Правда, я не хочу говорить. Давай, ну, посидим молча?       Араб вздохнул. То ли задумчиво, то ли расстроенно. Он глянул на Сэмми снова и опустил глаза. Бэгел уставился на огонь.       — Ты изменился, что ли, — проворчал ЛаʼВаш, — Стал еще более пиздострадальным и унылым говном.       Сэмми нехотя улыбнулся.       — Типа, мы в одной лодке, — мыкнул Карим, — Может… Ну, расскажешь?       Сердце снова сбило ритм. Сглотнув, полный мужчина расстегнул несколько пуговиц рубашки и оттянул воротник. С лица скатилась капля пота.       — Чёй-то ты? — недоверчиво сощурился Карим.       — У костра печет, — нервно усмехнулся Сэмми, отодвигаясь назад.       Карим хмыкнул.       Сэмми стеснительно сцепил пальцы.       — Э-э… Ну… Ты там не замерз? Может, я схожу, возьму еще веток…       Карим распахнул глаза. Это было настолько искренне, что Сэмми еще больше смутился. В какой-то момент в глазах Карима промелькнуло что-то лисье, но они снова приобрели свой бесстрастный оттенок.       — Валяй.       Сэмми практически вскочил с земли, отряхнувшись от приставших травинок, и, пятясь спиной к лесу, напряженно улыбнулся Кариму.       — Я скоро… Подожди немного. Скоро буду.       В лесу было ужасно холодно и темно, так что двигаться наугад и одновременно растирать замерзшие руки было трудно. Мрак был настолько плотным и густым, что разобрать в нем очертания деревьев практически не удавалось. Поэтому Сэмми периодически выставлял вперед ладони, чтобы не вписаться в какой-нибудь злосчастный ствол дерева, а потом снова пытался согреться. Осторожно, почти приставным шагом, он сдвинулся еще на полтора метра вперед. Прекрасно. Так и не нашел ни одной сухой ветки. Конечно, он использовал как предлог это, чтобы уйти от неудобного разговора, но он ведь пообещал! Карим же сказал, что ему холодно… Нужны были еще прутья для костра… Сэмми отчаянно ухватился за какое-то дерево и сполз вниз, на землю. Он уже не мог отрицать, что чувствует к Кариму что-то на уровне симпатии… Может, слишком сильной симпатии. Может даже, что-то похожее на влюбленность. Сильную влюбленность. Да что там! Он любит его. Но, все же, еще страшнее было себе признать в том, что он заблудился. И сколько Сэмми не стеснялся присутствия ЛаʼВаша, он был бы сейчас так счастлив видеть его.       Что-то рядом хрустнуло. Сэмми вздрогнул, но не смог выдавить из себя ни звука. Он плотно зажмурился, потерев глаза, и открыл их. Практически ничего не изменилось, только по прошествии времени Бэгел начал различать что-то в кромешной темноте. Сердце заколотилось как бешеное. Так, кажется, он видит. Видит… Одни деревья. И небольшое просвет между ними, который в этой непроницаемой черноте кажется прозрачным и серебристым. Хорошо, можно попробовать пробраться туда. Страх, что он совсем не найдет дорогу назад, все же мешал двигаться. Сэмми приподнялся, но направиться к свету не решился. Можно попробовать вернуться. Но он ушел так далеко…       Снова хруст. Мощный и уже ближе к нему. Мужчина постарался уверить себя в том, что слышал животное, но, все же, что-то ему подсказывало, что это человек.       «Все. Хана. Точно хана!»       Что-то коснулось его локтя, и тогда Сэмми с воплем развернулся и замахал руками, надеясь, что сможет попасть по чему-то невидимому и жуткому.       — Эй, эй! — его схватили за ладони. — Совсем ебанулся, еврей?       Сэмми чуть не заплакал от облегчения. Карим! Как он нашел его?!       — Ты чего здесь делаешь? — осторожно спросил Сэмми. Теперь, когда он смог привыкнуть к темноте, разглядеть товарища было несложно. В этом глубоком мраке ониксовые глаза араба смотрели строго и как-то по-особенному.       — Я же сказал, я замерз, — он чуть-чуть наклонился. — А тебя нет уже пятнадцать минут. Костер потух.       Сэмми хотел ему что-то сказать, но вдруг сообразил, что Карим почему-то до сих пор не отпустил его рук. Смущаясь и краснея, Сэмми отвернул от него лицо.       — Я хотел, но… Я не беру в толк, как ты нашел меня. Я… Я тут и сам замерз…       Карим прищурился. Он словно ждал этих слов от Сэмми: решительно шагнув к нему, чтобы стать ближе настолько, насколько возможно, он наклонился к его лицу и крепче сжал ладони:       — Так иди ко мне, придурок, давай согрею.       Сэмми хватил шок. О перевернутом желудке и миллионе бабочек в нем даже не стоит упоминать. Не понимая, что творит ЛаʼВаш, Сэмми робко отстранился, выскользнув из рук араба, и сдавленно пролепетал:       — Ты что?       Карим настойчиво приблизился к нему, но Сэмми снова ненавязчиво отпрянул. Теперь они ходили кругом, один от другого.       Карим, не разгибаясь, тянулся к лицу Сэмми и норовил обнять его за плечи. От таких знаков внимания Сэмми пытался улизнуть как можно деликатнее. Сейчас он откажет Кариму и обидит его!       — Ты же хочешь этого, не так ли? — Карим говорил жарко, с придыханием, чему особая манера речи придавала больше жгучей страстности.       — Стой, давай не будем торопиться… — Сэмми отвел глаза, все еще пятясь.       И это дало Кариму фору. Араб отстранил Сэмми назад, и Бэгел вперился спиной в дерево. Он был зажат с двух сторон.       Воздуха было катастрофически мало. Сэмми осознавал неизбежность поцелуя, но по-прежнему пытался сопротивляться.       Карим мягко сжал пальцы на его круглых плечах, склонившись над лицом Сэмми слишком низко. Бэгел все еще старательно прятал глаза и вертел головой.       — Ты неправильно меня понял! Я не это имел в виду!       — Перестань вертеться, — хрипато произнес Карим. — Мы оба ждали этого, верно?       Сэмми зажмурился. Он уже чувствовал, как обжигающее дыхание касается его губ, и мозг практически отключается от всего происходящего. Карим прижимается к нему своим телом и подтягивает Сэмми за плечи еще ближе к себе. Бэгел пропускает сдавленный стон, и уже спустя секунду он глохнет, поглощенный поцелуем. Карим с жадностью и жаром впивается в него, как оголодавший волк в свежее мясо. Зубами он цепляет нижнюю губу, и кончик языка теперь ласкает этот маленький участок оттянутой кожицы.       Сэмми буквально пьянеет. Больше не сопротивляясь, он тянется к Кариму, обнимая его за спину, и позволяет его языку проникнуть глубже в рот. Безумно хватая его губами, Бэгел скользит вдоль по его языку, грудью вжимаясь в араба. Кислород на пределе. Отстранившись на миг, Сэмми глотает воздуху и снова вбирает в себя эти горячие губы.       Руки ЛаʼВаша скользят вниз, спадая с плеч, и как-то незаметно оказываются на бедрах. Захватывая их в тиски, Карим приближает Сэмми к низу своего живота, так что теперь они «касаются» друг друга сквозь одежду. В голове мутно, в глазах темно, на губах — жарко. И там, внизу, тоже жарко. Сэмми не выдерживает, чтобы не издать сладострастное «ах». Его член каменеет, и Бэгел уже секунд тридцать ощущает, что с него начинает сочиться смазка.       И в этот интимный момент Карим от него отстраняется. Сэмми трясет. Он еще не до конца осознает, что сейчас чувствовал чужой стояк… и целовал Карима. Мужчина даже не открыл глаза, а губы обдало холодом, и он не ощущал больше другого тела. Пугливо приоткрыв глаза, он сразу увидел взгляд араба. От него снова захотелось приникнуть к губам и целовать его, пока они оба не кончат от таких примитивных, но допустимых ласк.       — Понравилось? — Карим ухмыльнулся, изогнув брови, и его глаза озорно блеснули.       Сэмми снова поджал губы.       — Как мы теперь вернемся обратно? — он постарался игнорировать вопрос. — Мы же так далеко зашли… То есть, в лес, мы далеко зашли в лес! — он смутился своих же слов и постарался быстро реабилитироваться. — Как нам теперь быть?.. Мы ведь тут замерзнем… Может, нам… — он опустил глаза, уставившись на свои ноги. Таких пошлых и откровенных намеков он не делал еще никогда! Так стыдно!       Карим негромко засмеялся. Сэмми обожгло стыдом.       — Да что такое?!       — Ты долбоеб, — араб дрожал от смеха. — Не зашли мы далеко. Ты все время бродил по кругу возле привала. Я потушил костер, поэтому ты и не заметил, что никуда толком не ушел.       У Сэмми отвисла челюсть.       — А ты тот еще пошляк-развратник, Бэгел, — Карим несильно пихнул его локтем. — Еще и потрахаться предложил.       — Да ничего я не предлагал! — Сэмми готов был провалиться сквозь землю от стыда. Как можно так опозориться?!       — Да успокойся, — Карим мягче улыбнулся. — Я понимаю. Я и сам хочу этого. Ты сам чувствовал, как у меня стоит!       Сэмми изогнул губы в смущении.       — Но… — голос у Карима упал. — Ты знаешь, Боги не простят. Меня еще ждут мои 77 девственниц, а тебя… какая-нибудь милая еврейка. Понимаешь же сам? Мы не можем…       Сэмми тихо кивнул. Он понимал, что если не опустит голову, Карим увидит, как тот плачет. Но Бэгел не хотел больше скрывать. Крупные градины слез покатились по щекам, и мокрые дорожки быстро остудил ночной воздух. Пальцы Карима коснулись его нижних век, не давая слезам обжечь щеки.       — Завязывай с этим. Ты же знаешь сам.       — Знаю, — кивнул Сэмми. Его руки инстинктивно потянулись к Кариму, и тот не стал возражать против объятий. — Но хоть… хоть целоваться мы можем?       Карим молчал. Сэмми медленно закивал, понимая, что — нет. Что этот раз был единственным… И он едва не отказался от него.