помешательство

      он в очередной раз сделал глубокую затяжку. никотин наждачкой резанул по горлу.       слишком устал. слишком разбит. слишком больно. слишком много слишком.       мерзопакостная морось дождя и пронизывающий не по-осеннему холодный ветер заставляют поплотнее кутаться в куртку. красные от недосыпа глаза просверливают двери универа, ожидая того самого человека. он может стоять так часами, наблюдая за входящими и выходящими студентами. стоять пока не увидит знакомые вихри каштановых волос.       сколько он уже не появлялся на парах? день? два? неделю? он давно сбился со счета. потерялся в реальности. примерно тогда, когда понял, что влюблен. влюблен окончательно и, как казалось, бесповоротно. влюблен в того, в кого не должен был влюбиться. и с кем точно не сможет быть рядом.       он пытался избавиться от этого чувства: он отрицал, злился, старался забыть, а потом смирился. как смирился больной раком с неизбежностью смерти. смирился и принял это как данность. как свою неизлечимую болезнь.       общаясь с этим человеком, он быстро понял, что совершенно тому не интересен. и это стало началом неизбежного. это стало точкой отсчета его помешательства.       он начал наблюдать, стараясь впитать в себя как можно больше информации об этом человеке. ловить взгляды, жесты и эти случайные прикосновения, от которых толпа мурашек пробегает по телу, а уши начинают гореть. он запомнил каждое, каждое гребанное касание кожи к коже. он видел его во снах, в коротких пьяных снах и сходил с ума. он смотрел в эти пронзительно-голубые глаза. чувствовал горячие, мягкие и невероятно податливые губы на своих губах. и теплые ладони, скользящие по напряженному торсу. он помнил, будто это было на Яву, как выцеловывал бледную шею, прикусывал тонкую кожу на ключицах, обводил языком родинки, оставляя холодный, мокрый след слюны. как длинные тонкие пальцы зарывались в его волосы. помнил, как сжимал худые бедра, оставляя синяки, и как ловил ртом тихие стоны-мольбы. помнил, как скрипела кровать, как втягивал сквозь зубы густой, раскаленный воздух и еще осознание нереальности происходящего. в этих снах все было идеально. в них было то, чего у него не было в действительности. у него было обладание этим прекрасным телом, которое он ласкал, прижимал к себе и безустанно целовал.       просыпаясь утром, он шел в душ, вспоминая ночь до мельчайших подробностей. затем выпивал черный кофе и направлялся уже привычным маршрутом к месту ожидания. он останавливался под деревом и выкуривал одну за другой. пока в дверях не появлялась худенькая фигурка. и тогда он снова замирал, а сердце громко стучало, отдаваясь пульсацией в ушах, пока мозг запечатлял в сознании все привычки его болезни: как он смешно морщит нос, перед тем как чихнуть, как на щеках появляются ямочки от улыбки, как блестят глаза, отражая в себе осеннее небо и из таких деталей, подобно мозаике, складывать образ. образ, что будет заливать скотчем сидя на маленькой кухне коммунальной квартиры. заливать, пока не провалится в терпкое забытье.       а потом по новой. день изо дня. живя по режиму помешательства. пополняя коллекцию мелочей-воспоминаний и осушая запасы алкоголя в доме. убивая себя морально и физически. погружаясь в океан отчаянья и боли. он не выплывет. не выплывет без помощи. а помощь не придет. ей просто не откуда прийти.